Вещность и вечность - Елена Макарова

Лилька Бобашова. «Корабль и свеча». 1943–1944.

Маленькая девочка пошла гулять в парк

Лампочка в фонарике слабая. Фридл перелистывает страницы «БОНАКО» и натыкается на Сойкину статью.

«Моя учительница сказала, что я могу помочь ей заниматься с детьми рисованием и живописью, в увлекательной форме объяснять им то, что они пока что как следует не понимают. Например, разницу между большой и маленькой вещью. Или “много”, “ничего” и “мало”. Показать им, каким образом передать на плоскости, то есть на листе бумаги, глубину и даль, или то, что вблизи, свет, фактуру грубого материала, или как рисуется гладкое, стеклянное, текучее или темное. Все, что я таким образом описываю, звучит скучно. Но если бы вы могли увидеть, как это выходит на деле! Я рассказываю детям какую-нибудь фантастическую сказку. Вот, например, послушайте отрывок:

“Маленькая девочка пошла гулять в парк, где на фоне голубого неба, будто феи в вуалях, стояли рядком сине-зеленые лиственницы, а рядом цвели прелестные розовые магнолии. В парке прогуливался старичок и продавал воздушные шары фирмы Батя, каждый шар на веревочке. Разноцветное чудо, вознесенное над головой старичка, походило на красочный букет. Девочка купила у старичка два шара и стала бегать по парку и играть с ними. Но тут, откуда не возьмись, налетел сильный ветер, такой сильный, что пригнул к земле верхушки деревьев и, завывая свою странную песню, подхватил девочку и унес на своих крыльях. Красный и желтый шары раздулись еще пуще и вместе с девочкой летели в необъятном пространстве, улетали все дальше и дальше”.

Соня Вальдштейнова. Обложка рукописного журнала «БОНАКО» (БОрдель-НА-КОлесах), издаваемого девушками детдома L 414. 1944. Соня выжила, но все попытки ее разыскать так и не увенчались успехом.

…На этом я прервалась и подробно описала эпизоды, которые девочкам больше всего понравились. С потрясающим энтузиазмом и отвагой они принялись рисовать. …Когда я узнала, что буду учить детей, то подумала, что им будет года четыре, так что шла к ним спокойно, без всякого страха. Подумаешь, что уж там знает четырехлетний ребенок? А теперь представьте себе, люди, как я струсила, когда до меня дошло, что рассказывать сказку и излагать теорию я должна двенадцатилетним девочкам! Но все вышло удачно. К тому же я убедилась, насколько способные эти двенадцатилетние девочки и как здорово мы понимаем друг друга».

Ханичка

«Мне было пятнадцать, а моим подопечным – десять-одиннадцать, – рассказывает Эва Адориан. – И была у меня одна девочка Ханичка, из Польши. Родители ее погибли, в Терезин она приехала с бабушкой и дедушкой. Она всего боялась, не разговаривала и не реагировала на речь. И так продолжалось долго. Я спросила Фридл, что мне с ней делать, и она сказала: принеси мне ее рисунки. Она посоветовала мне найти удобный момент и приятное место для рисования. Мы с Ханичкой устроились под деревом в углу сада, и я стала “диктовать” ей предметы на манер Фридл. И она все их нарисовала! И с таким наслаждением! Значит, она слышит и понимает! Потом меня отправили в Освенцим. После войны я узнала, что она не выжила.

Эва Адориан. 1995. Израиль.

У меня самой не было и нет никаких способностей к рисованию. Но занятия с Фридл меня захватили. Она говорила тихо. “Ритм линии делает дом домом, щетку щеткой”. Рисуйте – сильно, с нажимом, теперь легко, почти не касаясь бумаги, рисуйте приятное-неприятное – это я помню. Техника передачи контрастов. Хорошо помню про щетки – задание на фактуру, передача “щеткости” наиболее лаконичным способом – несколькими линиями. Суть вещи – вот что осталось в памяти.

Милан Айслер (Марван). 1930. Живет в Праге. Рисунок из альбома. «Мы рисовали живые модели. Она приводила кого-нибудь, сажала… …на этом рисунке, думаю, она мне показывала – я бы так не смог». (Из интервью с Миланом Марваном. Прага. 1997).

Она давала темы. Например: женщина в шляпе, одинокая, идет по улице, никого вокруг, куда она идет, кто она, что с ней? И нужно было думать, фантазировать.

Ни одного законченного сюжета – намеки или наводящие вопросы: эта женщина всегда такая печальная или только сегодня, она просто гуляет или идет куда-то? Каждый решал это для себя, в рисунке. Помню еще тему: буря, ветер, вечер. То, чего она добивалась от нас, мне кажется, не было связано с качеством рисунка, скорее с выражением разных чувств, с освобождением от страхов. Она делала это с невероятной энергией, страстью».

Сны

А вот и записка от Сойки: «Моя любимая Фридл! Мне бы так хотелось пожелать Вам чего-то очень-очень красивого… Такого, что, кроме меня, Вам никто не пожелает. Не догадается. …А это вот что – если Вам снятся сны, и вы увидите во сне то, о чем мечтаете, пусть оно сбудется! Спокойной ночи. Соня».

Письмо Сойки к Фридл. 1944.

Если бы Фридл снились сны! И она бы увидела во сне то, о чем мечтает… А мечтает она во сне и наяву о том, о чем мечтают все: чтобы больше не было транспортов, чтобы те, кто уехал на Восток, и те, кто остались здесь, дожили до свободы. Но есть у нее и свои личные мечты – вывезти все детские рисунки в Прагу, разобрать их по темам и по отдельным детям. В случае чего – позвонить Гертруде Баумловой. Ее пражский номер записан в книжечку, там столько номеров! Но если сон сбудется, то первой, кому она позвонит, будет Сойка.

Терезинский дизайн

В Терезине Фридл переезжала дважды: из общей комнаты в «пенал» на втором этаже в конце коридора, из «пенала» – в чулан во дворе дома. По терезинским меркам это отдельная квартира, даже ключ есть.

К вечеру она так устает, что засыпает сидя. Павел осторожно переносит ее на постель, снимает с нее туфли. Подошвы стерты до дыр. Надо бы сдать в починку, но тогда ей будет не в чем ходить. А сидеть на месте она не может.

Фридл Дикер-Брандейс. План переустройства комнаты в детском доме. 1943–1944. Фридл Дикер-Брандейс. Открытка из Терезина, 16.7.43.

Мои дорогие! Могу сообщить вам, что мы здоровы и нам хорошо. Мы оба прилежно трудимся – я в отделении по работе с молодежью, а Павел – на стройке плотником. Посылки и пожелания мы получили, это принесло нам много радости. Надеемся вскоре что-то от вас услышать. Привет огромный всем, в том числе и Хильде. Ваши Павел и Фридл. 16.7.43.

«Наша воспитательница Ули Лажанска[92] позвала Брандейсовых, чтобы они помогли ей сделать перестановку, – рассказывает Ноэми Маковцева. – Очень уж у нас было тесно и нехорошо – 30 девочек в очень маленьком помещении с трехэтажными нарами. Фридл начертила план, как сделать, чтоб стало лучше. Некоторые койки соединили, некоторые нет, – в конце концов из кубрика вышло просторное жилье. Еще Фридл привела кого-то, кто перекрасил простыни в цвет красного вина, и из них вышли прекрасные занавески. У каждой из нас был свой лозунг. Я, например, написала такую глупость: “Веселей, веселей, начинается день, веселей, давай-ка, вставай!”»

Умелые руки

«Я ее очень хорошо помню, – говорит Марта Микулова. – Я столькому от нее научилась. Она умела все пустить в дело – кнопку, лоскут, гвоздик, – и такое из этого сотворить – она во всем что-то видела. В комнате у нее было очень тесно. Комната, это как выйдешь во двор L 410 – справа в углу дверь, за ней койка, полка… Там был настоящий морозильник. Как она это выносила? Или спала в другом месте? – Марта рисует план. – Здесь койка, стул вроде лавки, не было ничего одинакового, и была у нее большая картина из тряпок – не помню, что на ней, – и везде темно-голубые простыни, даже стены занавешены. …Да, похоже, кровать была двухъярусная… Еще я помню выставку детских работ. Она была в подвале. Там были доски на козлах: на них стояли поделки – мои обезьяны, – а на каменных стенах висели рисунки. Мои тоже были выставлены, но главное было не в них, а в обезьянах, за них-то мне и присудили первое место. Ну и что – ни похвальной грамоты, ни добавки! А я-то надеялась – это будет слава на весь мир, первое место – обычно за первое место давали “цибус”. Добавку, значит. Но “цибус” мне почему-то так и не дали.

Марта Микулова, 1929. Живет в Хебе. «Собака и кошка». 1943.

У Фридл были книжки-сказки для маленьких детей на бумаге высшего сорта, с картинками для малышей. Про Африку. Я у нее эту книгу раз сто брала. Все мои зверюшки оттуда. Фридл внушила веру в свои силы, она сказала: “Не обязательно учиться по книгам, твои руки любят учиться, а умные руки – это огромный дар”. Меня страшно занимало, как делаются вещи, например, девчата делали кукол с волосами из пакли – как делать паклю? – или глаза из бусинок… Она умела делать всё! Цветы из сухих веток, а если кто принесет бусинки, так она их и к тому приложит, и к этому – и получаются разные вещи – она всё, всё умела! Она была художником в полном смысле слова, она не только рисовала, но делала всё.