Ахерон - Александр Елизаров

Всё же с Рианнон нужно было, что-то решать. Пройдя с ней путь: охота, кристаллы духа, Императорский Элексир, Ахерон подтолкнул её к изменению культивации. Вместо использования ледяного дыхания, он предложил ей сосредоточится на контроле за реальностью, набравшись для этого знаний у Кассема. Зная её властный и стервозный характер, это было легче лёгкого.

Вместо ледяных дыханий, она стала использовать ледяной шар, а тот хоть и не наносил большого урона, но сильным ударом нокаутировал противника. Дальше больше, открыв новые чакры она начала создавать ледяную поверхность — сверхскользкую зону, что заставляла людей падать, разлетаясь, как кегли в кегельбане.

Затем Ахерон взял её на занятия кафедры боевой алхимии, где договорился о спарринге со старшими учениками. Когда Рианнон впервые заставила ноги у старшего ученика разъехаться и вылететь из круга, что означало её победу поединке, она повисла на Ахероне, как обезьянка.

Поединок и адреналин, ликующие крики толпы — вот главный наркотик для таких. Во всяком случае, её повадки совпадали с описанными, у женщин, занимавшихся единоборствами. Ахерон владел долей в некоторых турнирах. Вот и нахватал от подчинённых, толику знаний, об особенностях ряда мужчин и женщин.

Обуздать её нездоровую энергию в целом удалось, близкий физический контакт со старшими учениками, сыграл своё дело. Но порой Ахерон находил её в своём доме валяющейся на его диване или постели. Рианнон буквально разрывало от желания делиться своими переживаниями. Всякую неудачу она тут же старалась превратить в победу и тут же бросалась с этим к Ахерону.

Шутки шутками, но Ахерон похоже получил себе маленького сталкера. Что заставило его задаться вопросом.

Что не так, с головами её родителей?

Вырастить из ребёнка манипулятора, живущего лишь для успехов и похвалы. Готового хоть телом своим торговать, лишь бы её любили.

Это пройдёт, по большей части, коли она верными друзьями обзаведётся.

Но сам факт!

Глава 8

Уно уверенно показывал путь.

Проблема была в том, что он делал это в пятый раз. Первые четыре попытки, не привели их ни к чему. Болотистая местность, в которой находились Ахерон с Уно, была богата местной разновидностью рисовых полей малинового цвета. Крестьяне возделывавшие эти поля, жили в мелких деревушках. В одной из них, и находился тот, кого они искали.

Человек, что был нужен им, звался Лео и он был бывшим придворным художником Императора Десяти Тысяч Сезонов, верховного правителя и наместника Божественного Изумрудного Императора. Громкие титулы, но по сути, в землях культиваторов, этот человек был не более чем церемониальной фигурой. Попытайся он приказать что-либо культиватору высоких ступеней, и у Десяти Тысяч Сезонов, появился бы новый Император.

Тем не менее он существовал, имел свой двор, содержащийся с древних привилегий и именно на него работал Лео, прозванный «руками бога». Гениальный художник, что заставлял свои картины оживать в глазах зрителей, по крайней мере, по словам Корицы. Верить этой розовой задаваке было сложно, но других способов поиска, у Ахерона не было.

Что же он делал здесь, на другом конце империи?

Прятался от Императора.

У того, как и у любого уважающего себя человека из знати, была одна жена, но почти бесконечное количество наложниц.

Аристократы!

Что с них возьмёшь.

И вот, как-то путешествуя к своей летней резиденции, Император встретил юную красавицу, по имени Маракуя. Дочь императорского мастера охоты, она сразу приглянулась ему. Скажем так, на Земле, эта должность называлась бы сокольничий, здесь же охотились на грифонах.

История умалчивает о том, как отреагировал старик отец, узнав о выборе императора. Но тот факт, что его дочь станет раздвигать ноги перед тем, кого она никогда в жизни не видела, сыграл свою роль. Что произошло дальше, широкой публике неизвестно. Известно лишь одно, Маракуя глянулась художнику Лео, а затем они бежали вместе, на любимом грифоне Императора.

История умалчивает, по чему больше скучал правитель — любовнице, грифону или художнику, но он назначил награду за их поимку. И вот уже несколько лет, пара ставшая мужем и женой, пряталась в этих землях.

Уно клялся и божился, что двоюродная сестра его бабушки, что была замужем за одним трактирщиком, что слышал от сестры своей снохи, а уж той то золовка точно рассказывала о молодой женщине с таким именем. С каждой новой попыткой впрочем, вера Ахерона в его знания, становилась всё меньше и меньше.

Вот и сейчас Уно пёр как трактор Беларусь, утверждая, что вот-вот и они найдут искомое. Нашли они правда, лишь лагерь разбойников. Те так удивились, что аж голос потеряли, но они быстро нашли его.

— Глядите-ка, добыча сама в руки идёт, — весело произнёс здоровенный головорез в обносках, зато с дубинкой.

— Бегите Молодой Мастер, я их задержу, — храбро бросился на встречу врагам Уно и попытался применить огненное дыхание, но попал по себе, загорелся и в панике бросился в болото.

Жабёныш фигов.

Ахерон громко хлопнул в ладоши, и Зубастик упал на громилу с дубиной, затем последовали секунды, за которые голем обратил разбойника в мясную лепёшку. Затем Зубастик плюнул в спину драпающего разбойника кислотой, и от пытавшегося убежать труса, осталась только вонючая лужа.

— Я устал, голоден и весьма зол, так что если вы не знаете женщину по имени Маракуя, то я, пожалуй, отправлю вас в болото, — процедил Ахерон.

— Так эта, она же совсем в другой стороне живёт, уродка редкостная, чиста ведьма, да и грифон у неё, мы к неё не лезем, покажем, где она, только в живых оставьте, — обратился к культиватору разбойник посмышлёнее, видимо атаман.

Вскоре Ахерон и Уно шли в нужном направлении, а на гневные взгляды, жабьеголовый отвечал пожатием плеч, мол в главном то я был прав. Смущало разве что уродство местной Маракуи, но красота как говорится в глазах смотрящего, да и скрываясь, она могла изменить внешность или просто подурнеть со временем. Тут ведь болота, а не отель. Так что грифон был явно, самым верным ориентиром.

Через час другой, они нашли развалившуюся хибару с сараем без крыши, но с чем-то вроде вонючего одеяла из шкур животных. Вонючие кучи с торчавшими перьями, говорили об одном, они пришли куда надо. Уно постучал, а когда не открыли, постучал ещё раз и ещё, и ещё…

Пока в окно не выглянула недовольная заспанная физиономия мужчины и недовольным голосом произнесла:

— Кому неймётся по утрам.

Ахерон, достал алхимические часы из кармана, на них было два часа дня.

Художник, понял он.

Кивком он приказал Зубастику перелететь через забор