Лиса для чемпиона (СИ) - Риша Вольная

— Так, Лия, считаю до пяти. Пять.

И только я успела открыть рот в безмолвном крике, как дверь, закрытая на щеколду, истошно «крикнула» и вышла из своих установочных по ГОСТу рамок.

— Так ведь не было один, два, три и четыре, — заторможено реагирую на ситуацию, больше пялясь на мужа в одних шортах до середины бедра.

Господи, неужели нельзя хоть немного больше одежды!

— Не было. Долго считать, — легко и без чувства вины соглашается он и бегло осматривает меня, пристывшую к раковине. — Молилась, что ли?

Наверное, это у него такой юмор, но этот хрипловатый бас и какой-то шальной взгляд не вызывают у меня желания поржать или ответить юмором в ответ.

Просто отрицательно качаю головой.

— Отлично. Пошли спать. Я отключаюсь на ходу.

Снова, как заведённая кукла, киваю в ответ. Жду, когда Андрей выйдет из ванной, дверь которой теперь сиротливо стоит вдоль дальней стены, куда её и водрузил Царёв.

Но происходит очередной диссонанс веществ в природе. Между нами.

Чтобы я ни думала насчёт «фу», «нельзя» и «плохо, Лия», но эти команды никак не работают, когда, в два шага настигнув меня, чемпион уже почти привычно подхватывает меня на руки и выносит в коридор, а потом и в спальню.

— Зачем ты всё время меня носишь? — решаюсь спросить хоть что-то, чтобы снять это звенящее напряжение между нами.

Или это только у меня в ушах⁈

— Так проще. И мне… нравится.

Его паузу, сделанную намеренно, я ощущаю толчком кипятка по телу.

Мы стоим посреди комнаты. Шторы блэкаут уже задёрнуты, чтобы скрыть нас в полумраке и в приятной прохладе сплита. Я обнимаю руками сильную шею мужа так крепко, что пальцы слегка сводит от напряжения. А Андрей… он ничего не делает. Просто стоит и смотрит на меня так, что я забываю, о чём ещё хотела сказать.

А я ведь точно хотела! Хотела, кажется, попросить не бить того боксёра. Хотя, может, не надо лезть в мужские дела. Пусть он сам там разбирается, кого следует бить, а кого нет. И вообще…

Я таяла и вязла в собственном сиропе. Такое красивое, сильное и волевое лицо, немного тяжёлая нижняя челюсть, но она его совсем не портила, а даже наоборот… а эти глаза… они не дают мне покоя с нашей первой встречи, когда я, как идиотка, понеслась спасать Сириуса, который уже давно спасся сам.

Они снились мне несколько раз ночами, но тогда я решила, что просто сильно испугалась неслучившегося убийцы. Зато теперь я взгляда отвести не могу.

И дышать не могу. И двигаться. Кажется, это называется паралич.

— Лисичка, ты так охрененно громко и много думаешь, что лучше закрой глаза.

Его хрипотца давит остатки «безсиропного» мозга. Я просто выполняю просьбу, отдаваясь во власть мужчине.

Лия, ты безнадёжно тупа, — шепчет напоследок здравый смысл, но окончательно тухнет сразу, как только моих губ касаются его.

И снова так нежно, что хочется распахнуть веки и убедиться, что это всё тот же почти убийца. Но зрение мне не требуется.

Я, как самка в течке, чувствую своего самца по запаху. Тут кругом сплошные феромоны и вожделение. Моё и, как ни странно для меня, его тоже.

Но нежность сменяется опаляющей рот страстью, а потом и каким-то чувственным и острым голодом, тем, что только один на двоих. И никак иначе!

Потом я буду пожирать себя целиком и давиться, но сейчас я не могла ничего сказать против. Почти…

— Ты сказал, что хочешь спать, — не своим голосом шепчу я, когда жадный рот впивается вампирским поцелуем в мою шею. — А ещё ты валишься с ног от усталости.

— Я тебя не уроню. Не бойся.

Я не боюсь. Хотя вру. Страшно, что Андрей передумает, очнётся от какого-то наркотического забытья, и я останусь вот в таком раздрае собственного желания.

Пальцы от таких мыслей ещё сильнее впиваются в мужскую шею, скользят в короткие волосы на затылке, накручивая те на себя. Чтобы если дёрнулся прочь, то только через боль потери своей шевелюры.

— Я не отпущу.

Андрей, скорее всего, продолжил предыдущую тему моих выступлений, но только всё равно эти слова упали лечебным бальзамом на мои раны. Я хочу в них верить! Хочу быть кому-то нужной! Хочу, чтобы кто-то держал.

Царёв держит, да так, что я даже шелохнуться не могу. И я верю! Пусть сейчас всё будет именно так, как мне кажется.

Глава 18

Азалия

Несколько широких шагов, и Андрей укладывает меня на прохладные простыни.

Полы короткого халатика, что я натянула на себя сразу после душа, распахиваются до самого живота, а под уверенным движением мужских пальцев и совсем открывает всю меня.

Я рефлекторно вздыхаю, пытаясь по привычке стать стройнее и привлекательнее что ли, но тут же перестаю изображать слона в корсете. Просто зажмуриваюсь ещё сильнее.

— Ты очень красивая, — раздаётся надо мной голос мужа, и в дополнение лёгкие поцелуи обжигают кожу живота, натянутую как мембрана барабана.

Адам не касался меня, когда живот стал очень большим. Он вообще в последние месяцы не желал ничего слушать о ребёнке, заявляя, что это всё-таки женские дела. Свою работу он выполнил — ребенка зачал, семью содержит.

И я терпела, идиотка, пока мои розовые очки не разбились стёклами внутрь.

— Лия, ты снова думаешь! — недовольно рычит Царёв, прикусывая кожу на плече. — Сравниваешь?

Мои глаза открываются быстрее, чем я успеваю издать писк возмущения от укуса и нелепости его предположения разом.

Андрей нависает надо мной на вытянутых руках. И это поистине развратное зрелище… а ещё его взгляд раздражённый, сексуальный. Словно сейчас со мной не хладнокровный чемпион бокса, а его брат-близнец, которому досталась одному чувствительность обоих братьев.

— Я не могу не думать. Я же живая.

Он ухмыляется. И я разом хмелею без единого глоточка вина. И это расстояние между нами, нашими телами начинает раздражать.

— Тогда думай только обо мне. Я не терплю соперников на ринге, и уж тем более в собственном доме и в собственной постели.

— Это будет не сложно. Ты… — и я запинаюсь, не зная, что лучше сказать. Правду или её полуправду⁈

— Я как твоя подушка для беременных, очень удобная и мягкая.

Царёв шутит. На задворках сознания это отмечается заметкой, но не более того, так как за этим сразу следует глубокий поцелуй. Одновременно трепетный и жадный.

Я не могу опровергнуть свои слова насчёт этой смешной «мягкости», но Андрею это и не надо. Как понимаю, с его