Личное удовольствие - Лоуренс Сандерс

— Нет, я так не считаю, Мейбл, — ответила доктор Ноубл. У нее и в самом деле была чудесная улыбка. — Я думаю, в сложившихся обстоятельствах ты повела себя самым разумным образом. Ты решала свои насущные проблемы, но сегодня они обернулись для тебя новыми. Ты согласна с этой оценкой?

— Вполне.

— Мейбл, я серьезно настаиваю на том, чтобы, пока мы не стабилизируем твою нынешнюю жизнь, ты ничего не начала менять. Это касается и того предложения. Я, конечно, не могу диктовать тебе, что делать, — все решения принимаешь ты сама. Я только хочу заметить, что, если ты вступишь в новые интимные отношения, твои проблемы только усложнятся. Ты обещаешь хорошенько подумать об этом?

— Разумеется, док, я подумаю.

— В таком случае, на сегодня все. Ты придешь в четверг?

— Обязательно.

Я ушла от доктора Ноубл, понимая, что так и не услышала от нее того, что ждала. Подозреваю, что она не хотела быть ответственной за ситуацию в случае неудачи. Как она сказала, решения принимаю я. А мое видение моей жизни выхода не предполагало.

Лаура из „Хашбима" прислала мне уведомление, что они получили новую коллекцию хлопчатобумажных разноцветных маек с глубоким вырезом. Она считала, что мне они должны понравиться. Поэтому я отправилась в магазин. Я чувствовала себя настолько несчастной, что мне было просто необходимо купить себе что-нибудь. Для бодрости, понимаете?

16

Герман Тодд

Всю свою жизнь я был дураком. Я обнаружил, что человек может знать это и, тем не менее, ничего не делать, чтобы исправить существующее положение. Я имею в виду, что вы можете осознавать собственную неполноценность и все равно продолжать вести себя как дурак. Я пришел к выводу, что мужчина является рабом своих гормонов, по крайней мере я-то уж точно.

— Ты эротоман, — однажды сказал мне Чес. — Какого черта ты это делаешь? Тебе давно пора повзрослеть.

— Никогда не повзрослею, — ответил я, — какой в этом смысл?

Эта среда была великим дерьмом. Все мои дни — большое дерьмо, но это было что-то особенное. Куча неожиданных претензий, две крупные сделки, которые сорвались, да плюс отвратительнейший клиент, вломившийся в мой офис и доказывающий свою правоту, не желая заплатить за то, что должен. Мне потребовался почти час, чтобы успокоить его и отправить восвояси. Он был, конечно же, не прав.

К четырем часам я понял, что все, больше не могу. Я сказал Голди, что собираюсь поехать в клуб и что она может дозвониться до меня, но только если в мое отсутствие случится что-нибудь неожиданное или важное.

— Другими словами, — улыбнулась Голди, — вы не хотите, чтобы вас беспокоили.

— Отлично соображаешь, — одобрил я.

Клуб, к которому я принадлежу, поистине потрясающее место. Марлен ненавидит его, но мне он нравится. Она бывает там только раз в двенадцать месяцев на праздник Нового года. Ну, а я — три или четыре раза в неделю. Я оказывал им кое-какие услуги, и у них не было причин на меня жаловаться. Это весьма необычный клуб для Флориды, потому что в нем совсем нет никаких ограничений для вступления. Черные, евреи, кубинцы — мы принимаем всех, лишь бы этот человек мог позволить себе платить взносы. Абсолютно никаких ограничений. Бог мой, среди членов нашего клуба есть даже люди, которые не пьют.

Одна из наиболее шикарных особенностей этого заведения заключается в том, что в нем полно женщин. Жены, любовницы, подружки, голожопки — все они ходят сюда играть в гольф или теннис, а также поужинать или позавтракать. Или же просто поохотиться в „счастливый час"[2], когда работает бесплатный буфет. Обычно в баре женщин даже больше, чем мужчин.

К моменту, когда я добрался до клуба в среду, как раз наступил „счастливый час". Народу в зале было полно, гул голосов смешивался с дымом сигарет и с запахом мужских и женских духов. Я поприветствовал нескольких знакомых, мужчин и женщин, и наконец добрался до стойки бара, возле которой не было ни одного свободного места. Я заказал двойную водку со льдом. К тому моменту, когда я получил свою выпивку и начал ее потягивать, все дерьмо этого дня превратилось в смутные воспоминания, и я стал оглядываться вокруг, подыскивая себе компанию — что-нибудь приятное на вид и очень дружеское.

Однако не я обнаружил ее — это она нашла меня, попросив огоньку для ее длинной коричневой сигареты. Вот начало этой истории. Ее имя было Лаура, она была шикарной дамочкой с потрясающими сиськами и низким голосом, которым она рассказывала такие шутки, какие обычно можно услышать только в мужском клозете. Она была разведена и сказала, что недавно дала отставку своему другу.

Ну, в общем, мы решили не болтать долго, а выпили еще по паре стаканчиков, закусили и отправились в ее домик в Бока трахаться на шикарной, громадной, с водяным матрасом, кровати.

— Задвинь занавески к чертовой матери, — сказал я, — или выключи свет.

— Ха, — усмехнулась Лаура, — это место абсолютно необитаемое, поэтому не волнуйся. А те, кто мог бы нас увидеть, засыпают около девяти. Никто не засечет наш срам.

Ну и траханье это было! Я пришел в себя только около трех часов ночи, интересуясь, есть ли где-нибудь пункт неотложной помощи.

Уже пересекая газон перед домом и направляясь к своему „линкольну", я увидел, что ко мне решительным шагом приближается парень, очень походивший на обезьяну, только что превратившуюся в человека. Неплохо, правда, одетую. Он наградил меня мощным ударом в губу, и я прочно уселся на землю.

— Слушай, ты, сукин сын, — прогромыхала обезьяна, — если я увижу тебя здесь еще хотя бы раз, считай, что ты — дохлое мясо.

Он развернулся и быстро зашагал в сторону дома Лауры — у меня не возникло никакого желания остановить его. Разве может раненый воробей сопротивляться горному орлу? Я понял, что это был тот самый отставленный друг. И дорогая, милейшая Лаура оставила открытыми занавески и включенным свет для того, чтобы поднять уровень его ревности.

Ну и ладно, все это ерунда. Ни для кого не секрет, что если без конца пить и волочиться за бабами, рано или поздно получишь по физиономии.

Я потрогал свою разбитую губу и отправился домой. Марлен и Таня уже, конечно, спали. Поэтому я пробрался в спальню для гостей, снял с. себя одежду и залез под душ. А потом уже даже и не помню, как добрел до кровати. Наверное, спал на ходу.

В четверг я проснулся чуть позже одиннадцати и, конечно, чувствовал себя неважно. Я позвонил Голди и сказал, что опоздаю.

— Я уже это поняла, — рассмеялась она.

После того как холодный душ слегка привел меня в чувство, я выпил немножечко коньяка и посмотрел на свою разбитую губу. Она не выглядела слишком привлекательной, но в то же время и не казалась чересчур уж страшной. Хорошо еще, что я не потерял зубы. Потом я побрился, оделся и решил зайти к соседям. Я надеялся, что Мейбл сварит мне чашку кофе, как это обычно бывало. Однако ее не оказалось дома, поэтому мне ничего не оставалось, как, несмотря на дикую головную боль, сесть в машину и отправиться к брату на наш еженедельный ленч. По дороге я остановился, чтобы купить пиццу пипперони и упаковку холодного пива марки „Будвайзер".