Песнь крысолова - Соня Фрейм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мариуса порядком раздражала эта мистификация, но он понимал, что дилеры иначе не работают. Он мог придумать тысячу поводов ее арестовать, отследить, откопать ее подноготную, но никогда этого не делал. В тот день в логове черной мамбы Вивьен ясно намекнула, что может быть полезна. Оплаты за свои услуги она у него не просила.
Ее расчет со временем оказался понятным, Мариус стал ее прикрытием и сам извлекал выгоду из их сотрудничества. Вивьен превратилась в его уникального информатора, когда все шло из рук вон плохо. А он не любил проигрывать. У него почти не было нераскрытых дел. С годами это сотрудничество угрожало скомпрометировать и его самого. Так он научился у нее главному: общие тайны нужно хранить вместе. Когда проболтается один, на дно пойдет и второй. Вивьен легко пренебрегла конфиденциальностью того клиента, но с Мариусом это стало взаимной зависимостью. Оба могли друг друга уничтожить.
В глубине души ему было противно пользоваться ее услугами, но что-то влекло. Точно он заглядывал за запретную черту без риска для себя…
«…и все, чтобы увидеть узор, который ткется на обратной стороне полотна…»
Это была его излюбленная метафора любой тайной деятельности.
Вивьен назначила встречу в очередном неприлично дорогом месте тем же вечером. С их последнего разговора прошел год. Мариус и раньше задумывался о том, чтобы попросить ее помощи с исчезновениями детей, но зацепок не было. Разброс данных мог быть огромным. Теперь у него имелось многое. Луна-свидетельница, странная женщина и слухи, ведущие к «Туннелю».
Она была пунктуальна, это Мариус опоздал из-за пробок. Еще издалека он приметил в дальнем углу хрупкую фигуру с высоким узлом волос.
– Добрый вечер, – поприветствовал он свой секрет.
Вивьен подняла на него глаза в мерцающем макияже и улыбнулась с нескрываемым снисхождением.
– Здравствуй.
Она уже пила что-то из выпуклого бокала. Ободок прокручивался под ее пальцами, и казалось, что перед ним просто расслабленная женщина, вознаграждающая себя дорогим алкоголем после долгого дня.
Но в глазах не было и намека на хмель.
– Помнишь старинную сказку? – спросила она. – Рыбак поймал золотую рыбку, и она пообещала исполнять его желания. И каждый раз, когда он ее звал, она приплывала.
– Уж не себя ли ты считаешь золотой рыбкой? – иронично поинтересовался он и заказал самое дешевое вино.
Официант, походящий на безликую тень, с учтивым кивком принял заказ и испарился.
– Я производитель золотых рыбок. Сейчас все индустрия. Даже сказки.
Мариус смотрел на нее в свете красноватого абажура над столом, придававшего их лицам полыхающий оттенок. Вивьен не менялась. Прошло почти десять лет, а она все та же. Впрочем, азиатки всегда молодо выглядят.
– Нужна помощь, – перешел он к делу.
Она только опустила веки, демонстрируя всем видом, что готова выслушать его желание.
– Мне нужно найти одну женщину. Она… из ваших. Скорее всего.
Вивьен ничего не сказала, но он почувствовал, как атмосфера вокруг стягивается, как кольца змеи.
– У меня почти нет данных о ней.
– Начнем по порядку. Откуда взялась эта она? – спокойно спросила она.
– Подозреваемая в киднеппинге. Ряд преступлений… – понизил голос Мариус, – совершался в течение… нескольких лет… всегда незадолго до полнолуния. Недавно пропал еще один мальчик, и мы опросили свидетелей. Один из них видел ее у школы жертвы, она интересовалась им мимоходом. Есть портрет, нарисованный по памяти другого свидетеля, и одна плохая видеозапись. Первый свидетель сообщил, что ее характеризовал… запах. По его словам, какой-то особенный, материнский запах. Еще она передала мальчику деньги, но отпечатков на них нет.
– То есть мне надо найти кого-то по запаху и скетчу? – со смешком перебила его Вивьен.
Мариус изможденно потер переносицу, но твердо сказал:
– Я знаю, что ты многое умеешь.
Откуда-то подсунули вино. Вивьен нахмурила тонкие брови и, не переставая усмехаться, выдала:
– Запах… Мой дорогой, это самая деликатная, сложная и при этом уникальная характеристика. Запах существует, пока есть человек, пока его поры выделяют кожное сало и оно окисляется под действием воздуха и разлагается микроорганизмами. В вашем случае мне нужна хотя бы вещь… но – вот незадача – вещь тоже не абсолютный носитель запаха. Боюсь, что купюры этой дамы не хранят уже ничего.
– Тогда могу предложить только скетч, – отрезал Мариус. – Но я уверен, что тебе будет достаточно этого. Если она из «Туннеля», вы, может, и знакомы.
– Не переоценивай это заведение, половина из нас друг друга в глаза не видели, – покачала головой Вивьен. – Давай скетч, я подумаю, как решить твою проблему.
Он молча протянул ей папку. Тонкими, чуткими пальцами она стянула резинку и посмотрела на единственный документ внутри – рисунок Джей Пи. Ее лицо ничего не отразило.
– Есть вещи пропавших детей? Последнего? – скупо поинтересовалась она.
– Да, но не с собой.
– Принесешь завтра куда скажу. Курьер заберет. Напиши также запиской, где он живет и учится.
Мариус заглянул в ее отстраненное лицо и поинтересовался:
– Ты дашь мне… его?
– Я не дам его тебе, – с тонким смешком отозвалась Вивьен. – Зверь пойдет по следам мальчика. А там посмотрим.
– Мне нужно получить ее живой, – уточнил Мариус. – Зверь не должен убивать.
– Не держи меня за дуру.
– Я предупреждаю. Потому что знаю его.
На него подняли властный взгляд, и Вивьен отчетливо произнесла прямо ему в лицо:
– Зверь делает то, что я скажу. И ты его не знаешь. Никто его не знает, кроме меня.
Мариус выдержал ее взор, а про себя улыбнулся. Она вела себя как ревнивая мать.
– Тогда жду твоих неопределившихся звоночков, – произнес он и залпом опрокинул бокал.
Вивьен разглядывала его с темным пониманием, и в ее глазах плавился красный свет. В тот момент она показалась ему полуреальной. Он спятил. Выдумал себе женщину, собирающую чужие камни…
– Смотрю на тебя и думаю: какой же ты упертый… Ну, скажи мне… это же не ради пропавших детей. Тебе и вправду их жалко? Каждое дело ты доводишь до конца ради себя. Своей тщательности. Чувства собственной полезности. Такой… любопытный комплекс. Ты просто не прощаешь себе незавершенности. Ради этого даже идешь ко мне. У каждого успеха есть своя тайная лазейка.
Ему было неприятно это слушать, но все, что он мог, – думать про себя: «Однажды я засажу тебя. Найду способ и упрячу за решетку. Где тебе и место».
Дилеры ничего не делают сами, у них тысяча чужих рук. Но это хуже всего. Это зло разумное, аккуратное. Гигиеничное.
– Еще скажи, что за каждым великим мужчиной стоит
