Мужество капитана Плюма - Джеймс Кервуд

— Вам не нравится этот лай? Мы на Бивер-айлэнде привыкли к нему. Собаки как раз в том месте, где несколько дней тому назад разорвали Джима Шредера. Шредер пытался убить одного мормона, который украл его жену, пока Джим был в море на ночной ловле. Собаки поймали его в ту минуту, когда он почти достиг болота. Еще две минуты — и он спасся бы.

С этими словами Нель погрузился по колено в болото. Натаниэль последовал его примеру.

— Черт возьми, — воскликнул он, когда неожиданный порыв ветра донес до них лай собак более отчетливо. — Если бы они спустили этих собак немного раньше…

— Мы были бы теперь там, где Джимми Шредер, — докончил за него Нель. — Между прочим, — он на минуту перестал вытирать капли воды и грязи с лица, — через три дня после всей этой истории со Шредером его жена была уже официальной женой мормона. Она была слишком хороша для простой рыбачки.

Нель опять занялся своим туалетом, но вдруг остановился с поднятой рукой. Лай собак замолк.

— Они потеряли след, — сказал он.

Действительно, через несколько секунд раздался далекий растерянный вой разочарованных собак.

— Воображаю, как Кроч и его черти злятся теперь.

Оба приятеля, до колен погруженные в трясину, тяжело дыша и чертыхаясь, пробивали себе путь. Шагов через сто, которые утомили их не меньше, чем добрые две мили, они вышли к покрытой тиной воде, на которой покачивался небольшой челн. Когда Натаниэль забрался в него, тревога только что пережитых минут сменилась большим облегчением. Он чувствовал себя опять готовым вызвать на бой хоть десять противников сразу ради Марион, но змеи, болото и кровожадные собаки были совершенно не в его вкусе. Без всякого смущения он признался в этом своему товарищу.

Добрую четверть мили они проталкивались в мелкой, покрытой разложившейся растительностью воде. Потом достигли более чистой воды, где стало возможным грести. Здесь течение было заметнее. Скоро оно усилилось настолько, что значительно облегчило греблю, и лодка наконец вышла в открытую воду. На милю в сторону от них, вдоль берега, Натаниэль разобрал край леса, за которым должен был стоять «Тайфун». Он показал местонахождение корабля своему товарищу.

— Вы уверены, что на краю леса вас ждет лодка? — спросил Нель.

— Да, она должна была меня ожидать с раннего утра.

Теперь они плыли в поле дикого риса, густо росшего вдоль берега.

— Как вы думаете, если я вас высажу там и встречу вас сегодня вечером в хижине Прайса? — спросил после долгого молчания Нель. — Когда мы доставим Марион на вашу шхуну, я, наверное, больше не вернусь на этот остров, а мне совершенно необходимо перед этим забежать кое-куда по одному делу.

Он не объяснил, по какому именно делу, но это, в сущности, и не требовалось. Смущение его было достаточно выразительно и без слов.

— Я могу проделать весь этот путь в поле риса. Поэтому нет опасности, что меня заметят… Если хотите, вы можете подождать меня здесь, поближе. Я вернусь за вами перед вечером.

— Да, лучше, если мы расстанемся, — сказал Натаниэль, совершенно не сочувствуя в душе этой перспективе. — По всей вероятности, предполагается еще одна пассажирка?

— Да. Мне бы очень этого хотелось, — ответил Нель мечтательно, грустно, томно. Так, как может ответить сильно влюбленный юноша.

— Так в чем же дело? — заметил Натаниэль. — Моя шхуна…

— Это невозможно. Дом Арбора Кроча находится в центре города и охраняется собаками. Я сомневаюсь, согласится ли Бетти… Она всегда была для нас, для Марион и меня, младшей сестрой, и мне тяжело ее оставить.

— Прайс рассказал мне о ее матери, — вставил Натаниэль. — Он сказал также, что Бетти суждено стать когда-нибудь королевой.

— Я знал мать Бетти, — ответил Нель, сделав вид, что не расслышал последнюю фразу. Он посмотрел Нату в глаза. — Я обожал ее.

— Вот как?

— На расстоянии, — поспешил он объяснить. — Она была так же чиста, как Бетти теперь. Когда-нибудь Бетти будет так же прекрасна.

— Она и теперь прекрасна.

— Она совсем девочка. Мне кажется, что еще недавно я носил ее на руках. Это было за год до смерти матери. Ей теперь шестнадцать лет.

Натаниэль недоверчиво улыбнулся.

— Завтра она может влюбиться, Нель. Она уже достаточно взрослая, чтоб завтра же быть в состоянии влюбиться, и вы не успеете опомниться, как она будет замужем и обзаведется собственной семьей. Она уже достаточно взрослая для этого, я вам повторяю, и если вы не дурак, вы увезете ее вместе с Марион.

Сильным ударом весла Натаниэль подплыл к берегу.

— Здесь, — шепнул он. — Вам только пересечь это место — и вы достигнете вашей шлюпки.

Он показал направление, и они в молчании пожали друг другу руки.

— Если у вас будет случайно свободная минутка подумать, каким образом мы могли бы… чтоб Бетти…

Натаниэль не дал ему докончить. Он сам был слишком влюблен, чтоб не понять Неля с полуслова.

— Мы должны это сделать, Нель!

Он вышел на берег и следил за лодкой Неля, пока тот не исчез в диком рисе. Потом пошел к лесу. На его часах было всего два часа. Он не помнил ни о голоде, ни об усталости. Жизнь слишком много ему обещала, и он чувствовал, как восторг медленно пронизывал все его тело. Нат ни разу не задумался, чем может кончиться эта любовь, так неожиданно захватившая его. Он жил только настоящим. Он знал, что Марион не была ни чьей женой и что именно он избран судьбой для ее освобождения. Он ни о чем и ни о ком не думал, кроме прекрасных глаз, которые звали его, кроме той, чья благодарность, надежда и отчаяние проникли ему в душу. Ни о чем, кроме того, что он ее скоро освободит и что они вместе уедут на шхуну. Нат достал из кармана брюк измятое письмо, с которым ему, по милости Прайса, не суждено было расстаться. Он прочел его еще раз, сидя в прохладе леса, но чувства беспокойства, всегда охватывавшего его при чтении этого письма, сегодня он не испытывал. Письмо было от одной молодой девушки, с которой он вместе рос и дружил много лет, как Нель с Бетти. Но за годы плавания Нат почти совсем забыл ее и вспомнил, только получив это письмо. Оно пробудило в нем много воспоминаний, воскресших с необычайной яркостью. Его старички все еще продолжали жить в маленьком домике под горой. Они получали его письма, деньги, которые он посылал им ежемесячно, и скучали по нем и хотели его видеть. Девушка писала с беспощадностью невинности. Он слишком долго отсутствовал, и пора было возвращаться. Она без уверток объясняла ему — почему, и писала ему то, что его родители, боясь его огорчить, никогда не решились бы написать. В приписке она сообщала о своей приближающейся свадьбе. Раньше для Натаниэля это письмо было источником мучений и угрызений совести, и было всегда неприятно думать, что эта девушка будет принадлежать другому. Но теперь все обстояло иначе, и он в первый раз сложил это письмо с нежной заботливостью. Каким чудесным убежищем будет для них с Марион маленький дом там — среди холмов Вермонта! Он вздрогнул от этой мысли, и все в нем пело, когда он опять двинулся в путь.