Реформация. История европейской цивилизации от Виклифа до Кальвина: 1300—1564 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, его разум уже начал отказывать, когда он написал этот призыв к насилию. Постепенное отравление внутренних органов временем, едой и питьем могло дойти до мозга и повредить его. В последние годы жизни Лютер стал неуютно худым, с нависшими щеками и впалым подбородком. Он был вулканом энергии, неугомонным Левиафаном, говорившим Rast Ich, so rost Ich - "Если я отдыхаю, я ржавею". 46 Но теперь на него навалились приступы усталости; он сам описал себя (17 января 1546 года) как "старого, дряхлого, вялого, изможденного, холодного, с одним хорошим глазом". 47 "Я устал от мира, а он устал от меня", - писал он; 48 а когда вдовствующая курфюрстина Саксонии пожелала ему еще сорок лет жизни, он ответил: "Мадам, чем жить еще сорок лет, я бы отказался от шанса попасть в рай". 49 "Я молю Господа, чтобы Он пришел со мной и унес меня с собой. Пусть он придет, прежде всего, со своим Страшным судом; 1 я вытяну шею, грянет гром, и я успокоюсь". 50 До самого конца его продолжали мучить видения дьявола, а время от времени и сомнения в своей миссии. "Дьявол нападает на меня, утверждая, что из моих уст исходят великие преступления и много зла; и этим он много раз жестоко озадачивает меня". 51 Иногда он отчаивался в будущем протестантизма: "благочестивые служители Всевышнего становятся все реже и реже";52 секты и фракции становятся все многочисленнее и ожесточеннее; и "после смерти Меланхтона в новой вере произойдет печальный отпад".53 Но затем к нему вернулось мужество. "Я поставил Христа и папу за уши, поэтому больше не беспокоюсь. Пусть я окажусь между дверью и петлями и буду зажат, это неважно; Христос пройдет через это". 54
Его воля проявилась в полной мере: "Я хорошо известен на небе, на земле и в аду". В нем рассказывалось, как он, "проклятый и несчастный грешник", получил от Бога благодать распространять Евангелие Его Сына и как он завоевал признание как "доктор истины, отвергнув запрет папы, императора, королей, князей и священников, и ненависть всех демонов". И заключало оно: "Итак, для распоряжения моим скудным имуществом пусть будет достаточно настоящего свидетельства моей руки, и пусть будет сказано: "Это написал доктор Мартин Лютер, нотариус Бога и свидетель Его Евангелия". "55 Он не сомневался, что Бог ждет, чтобы принять его.
В январе 1546 года он отправился в ветреную погоду в Айслебен, место своего рождения, чтобы разрешить спор. Во время своего отсутствия он посылал очаровательные письма жене - например, 1 февраля:
Я желаю вам мира и благодати во Христе и шлю вам свою бедную, старую, немощную любовь. Дорогая Кэти, я был слаб по дороге в Эйслебен, но в этом была моя собственная вина..... . Такой холодный ветер дул сзади через мою шапку на голове, что казалось, будто мой мозг превратился в лед. Возможно, это помогло мне от головокружения, но теперь, слава Богу, я так здоров, что меня не искушают прекрасные женщины, и мне все равно, насколько я галантен. Да благословит вас Господь.56
17 февраля он весело ужинал. Рано утром следующего дня он заболел от сильных болей в животе. Он быстро слабел, и друзья, собравшиеся у его постели, дали понять, что он умирает. Один из них спросил его: "Преподобный отец, будете ли вы твердо стоять за Христа и учение, которое вы проповедовали?" Он ответил: "Да". Тогда апоплексический удар лишил его речи, и в результате он умер (18 февраля 1546 года). Тело отвезли в Виттенберг и похоронили в замковой церкви, на двери которой двадцать девять лет назад он прикрепил свои Тезисы.
Эти годы были одними из самых судьбоносных в истории, и Лютер был их ярым и доминирующим голосом. У него было много недостатков. Ему не хватало понимания исторической роли, которую сыграла церковь в цивилизации Северной Европы, не хватало понимания человеческой жажды символических и утешительных мифов, не хватало милосердия, чтобы справедливо разбираться со своими католическими или протестантскими врагами. Он освободил своих последователей от непогрешимого папы, но подчинил их непогрешимой книге; а пап было легче менять, чем книгу. Он сохранил самые жестокие и невероятные догмы средневековой религии, позволив почти всей ее красоте исчезнуть в легендах и искусстве, и завещал Германии христианство, не более истинное, чем старое, гораздо менее радостное и утешительное, только более честное в своем учении и персонале. Он стал почти таким же нетерпимым, как инквизиция, но его слова были более суровыми, чем дела. Он был виновен в том, что писал самые язвительные произведения в истории литературы. Он воспитал в Германии теологическую ненависть, которая пропитывала ее почву до ста лет после его смерти.
И все же его недостатки стали его успехом. Он был человеком войны, потому что ситуация, казалось, требовала войны, потому что проблемы, на которые он покушался, веками сопротивлялись всем мирным методам. Вся его жизнь была битвой - против чувства вины, против дьявола, Папы, императора, Цвингли, даже против друзей, которые скомпрометировали бы его бунт в джентльменский протест, вежливо выслушанный и тщательно забытый. Что мог сделать более мягкий человек против таких препятствий и сил? Ни один человек, обладающий философской широтой, ни один научный ум, ограничивающий веру доказательствами, ни одна гениальная натура, делающая щедрые поблажки противнику, не бросил бы столь сотрясающий мир вызов и не шел бы так решительно, словно в ослеплении, к своей цели. Если его теология предопределения была столь же противна разуму и человеческой доброте, как любой миф или чудо в средневековой вере, то именно эта страстная иррациональность и тронула сердца людей, ведь именно надежда и ужас заставляют людей молиться, а не доказательства увиденного.
Остается только констатировать, что ударами своего грубого кулака он разбил лепешку обычаев, панцирь авторитетов, которые блокировали движение европейского разума. Если судить о величии по влиянию - а это наименее субъективный критерий, который мы можем использовать, - то Лютера, наряду с Коперником,
