An ordinary sex life (OSL) - Астердис

снова одеваться. Но когда я натянула трусики на бедра, я поняла, что моя промежность все еще была довольно влажной, и это не было из-за воды из душа.

Черт возьми, я все еще возбуждена.

***

— 15 НОЯБРЯ -

«Сегодня утром ты была ужасно тихой».

На скамейке лежала заблудшая ветка, и я подняла ее, прежде чем сесть. Только сейчас, когда голос Ника вернул меня к реальности, я поняла, что с тех пор возилась с ней. «Я… ммм…» — пробормотала я, приподняв голову и щурясь от солнечного луча, который только что пробил деревья и упал мне прямо в глаза. Отвернувшись от луча, я вздохнула и сказала: «У меня многое на уме».

«Это «каждодневная Мари», но сегодня ты выглядишь задумчивой еще больше, чем обычно. У нас есть только полчаса, пока ты не вернешься на кухню, и, думаю, я просто пытаюсь сообразить собираемся ли мы провести все это время в тишине. Я здесь, если ты хочешь поговорить. Но если ты предпочитаешь побыть одной, я могу буквально пойти прогуляться».

Я вздохнула и подумала о кухне. Готовить завтрак с Диди, Санни и Мелани было достаточно неловко. Создавалось ощущение, что каждый раз, когда я смотрела на Диди, она смотрела на меня. Ее улыбка была дружелюбной, и она продолжала успокаивать меня, даже в какой-то момент оттолкнула в сторону и в упор извинилась за то, что заставила меня чувствовать себя некомфортно прошлой ночью. Проблема заключалась в том, что ее извинения заставляли меня чувствовать себя неловко, и каждый раз, когда я смотрела на нее, я внезапно вспоминала, что видела всех трех девушек в одних бюстгальтерах, из-за чего мне было еще БОЛЬШЕ неловко находиться рядом с ними.

Покачав головой, я предложила Нику: «Меняемся: ты готовишь обед, а я поработаю пилой сегодня днем».

«Не катит», — с усмешкой ответил Ник. Ему нравилось его новое задание, и я знала это.

Но, несмотря на юмор в нашем маленьком разговоре, я чувствовала себя отнюдь не беззаботно. Абсолютно ПОСЛЕДНЕЕ, в чем я нуждалась сейчас, была неловкость не только с парнями, которые потенциально могли бы на меня наброситься, но и с девушками. И чувство изоляции сомкнулось вокруг меня, заставляя мое сердце биться быстрее и повышаться кровяное давление, пока я не начала тяжело дышать и опасаться, что у меня вот-вот начнется паническая атака.

«Эй… эй… Дыши, Мари. Дыши…» Ник внезапно оказался передо мной, опустился на колени в грязь и посмотрел мне прямо в глаза. Но он держал руки при себе. Он оперся руками на скамейку по обе стороны от меня, наклоняясь с желанием обнять меня, погладить мои руки или сделать ЧТО-ТО, чтобы активно успокоить происходящее со мной, но он сдерживался, зная, что такое физическое прикосновение не было тем, что «Мари» хотела бы.

Но я хотела этого прямо сейчас. Я чувствовала себя такой одинокой, мне казалось, что в мире нет никого, кому я могла бы доверять. Моя соседка по комнате проводила каждую минуту бодрствования со своим парнем Аароном. Других близких друзей в этом лагере у меня не было. Абсолютно ЕДИНСТВЕННЫЙ человек, которому я могла доверять, был… Ник. И я хотела, чтобы он меня обнял.

Я не могла подобрать слов, поэтому просто наклонилась и схватила его за предплечья, обхватывая ими свое тело. К этому времени я начала дрожать, и Ник сначала заколебался, не понимая, чего я на самом деле хочу. Но потом я настойчиво обвила его руками мою спину, и он быстро сдался, заключив меня в крепкие объятия, а затем вскочил с земли, потянул меня вверх и затем рухнул на скамейку, так что я села боком на его колени. Мое лицо уткнулось ему в плечо, в то время как он буквально как медведь обнимал меня.

«Все в порядке… Все в порядке…» — успокаивал он меня, шепча мне на ухо. Он освободил свою левую руку достаточно, чтобы погладить меня по спине, и продолжал говорить мне, что все будет в порядке, сохраняя при этом почти метрономическое движение вверх и вниз по моему позвоночнику. И когда я потерялась в ритме его движения, я почувствовала, как моя паника начала утихать, а частота сердечных сокращений замедлилась.

Думаю, мы, должно быть, пробыли так минут пятнадцать. Когда я перестала дрожать, он перестал гладить меня по спине. Но в остальном мы оставались в этом положении, мой лоб упирался в его плечо, а его руки обнимали меня, стараясь не задеть ничего, чего он не должен был касаться. И когда я почувствовала тепло его объятий и силу в его руках, я начала находить немного покоя.

Господи, это хорошо. Когда в последний раз меня обнимали?

В конце концов, я подняла голову. Я почувствовала влагу в глазах, но слез не было. Ник уставился на меня с выражением беспокойства, смешанного с поддержкой. И я действительно улыбнулась, чувствуя, что мое доверие к нему было подтверждено. Он действительно был настоящим другом, лучшим другом, который у меня был.

«Спасибо», — сказала я наконец. «Я не понимаю, что на меня нашло».

Он вздохнул и этот печальный вздох отразился в его взгляде. «И я не понимаю».

Я нахмурила брови, потому что не сразу поняла его комментарий.

Ник глубоко вздохнул, а затем склонил голову. «Мари, я поклялся себе, что никогда не буду заставлять тебя говорить мне что-то большее, чем тебе будет комфортно сказать. Но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО здесь, если ты хочешь поделиться тем, что происходит внутри этой красивой маленькой головы. Я рад, что ты чувствовала себя достаточно безопасно со мной для… ну… этого». Он сжал меня руками, все еще обнимая. «Но я не могу тебе помочь, если ты меня не пустишь».

Я дважды моргнула, не зная, что мне сказать ему. Но что я могла ему сказать? Что я солгала о том, кем я была на самом деле? Что я даже солгала о своем настоящем имени? То, что человек, которого он считал своим лучшим другом в этом лагере — таком для него чужом месте —