Детство Ромашки - Виктор Иванович Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сарынь на кичку!»—старинный разбойничий клич, означающий «грабь, бери, хватай, тащи!», на днях вновь прозвучал близ берегов матушки-Волги. Бросил его, как мы установили, прибывший в Саратов полуказак, полумужик, % марксист-большевик Шипов Н. Г. С большим энтузиазмом подхватил разбойничий призыв саратовский миллионер купец Горкин-Д. Ф. Мы уже не раз писали о его выдающихся плутовских способностях. Но здесь он превзошел самого себя.
Закупив в прошлом году осенью у некоего Овчинникова триста голов нетелей (за бесценок, конечно) и договорившись за особую плату, что закупленное стадо будет зимовать на хуторах Овчинникова под Семиглавым Маром, он только среди лета этого года направил за своей покупкой доверенных людей. Не дожидаясь, когда закупленный им товар прибудет к месту назначения, Горкин заглазно продает его военному ведомству и получает за него на девять тысяч рублей солдатских сапог и ботинок. «Мен на мен», «натуру на натуру», как теперь говорят торгующие и покупающие на саратовском Верхнем базаре.
Проходит месяц, другой, наступает третий, а проданных трехсот нетелей нет и нет, как нет уже и ботинок с сапогами, полученных купцом Горкиным,— он продавал их оптом и в розницу.
Началось расследование. Овчинников честно и благородно по доверенности Горкина Д. Ф. передал скот гражданину Курбатову Д. Н., коему сопутствовал представитель уральского интендантства казачий хорунжий Климов С. И., выплативший Овчинникову за сохранение скота в течение зимы и весны определенную условиями сумму. Нетелей догнали до селения Плес, и здесь они исчезли аки дым...
Большевик Шипов, будучи облечен доверием губсо-вета и, видимо, не меньшим доверием миллионера Горкина, прибыл в селение Плес не один, а с группой сотоварищей и приказал гнать скот обратно, по пути вручая нетелей осиротевшим солдаткам, заканчивая каждое вручение речами по возвеличиванию большевизма. Горкин до сих пор делает вид, что ничего не знает и что никакого Шилова он ни на что не уполномочивал. Однако вчера нам стало известно:
Первое. Получатель скота у Овчинникова — бывший служащий Горкина — Курбатов Даниил Наумович. Он если не большевик, то связанный с таковыми родственными отношениями.
Второе. Помогавший Курбатову получить нетелей у Овчинникова хорунжий Климов — не хорунжий и не Климов, а большевик-подпольщик Сержанин Семен Ильич, который очень долгое время работал у Горкина и пользовался у него всяческим доверием.
Итак: большевики и Горкин!
Слезами умоется Россия, если она попадет в руки людям, которым разбойничий клич «сарынь на кичку!» дороже молитвы богу.
Читая статью, я краем глаза видел, как Наташа помогла бабане подняться с дивана, поддерживая под локоть, проводила ее в спальню.
Не дочитал статью. Схватил с вешалки пиджак, шапку и побежал в Совет.
Меня кидало то в жар, то в холод. Если в газете напечатана правда, то где же дедушка с Серегой?
Дул леденящий ветер, к сапогам липла вязкая, хлюпающая грязь. Я не разбирал дороги. Когда вышел на Мариин-скую, от подъезда бывшего полицейского управления, а теперь Совета оторвалась разномастная тройка, впряженная в фаэтон, и умчалась в направлении Волги.
На верхней ступени подъезда, заложив руки за спину, стоял Григорий Иванович.
Я бросился к нему.
Давай, давай!—замахал он картузом, а когда я был уже рядом, воскликнул: — Ну и умыли мы их, Ромашка!
Как? — спросил я, догадавшись, что он говорит о Горкине и Углянском.
Пойдем к Александру Григорьевичу.
Когда мы вошли в просторную комнату Совета, Яковлев закрывал тяжелую дверцу несгораемого шкафа.
Не захлопывай! — крикнул Чапаев.
А-а, Роман! Не утерпел, пришел? Поджидал тебя. Думал, прочитает статью и прилетит. Ну, здорово «Саратовский вестник» большевиков разделал? С Горкиным одной веревочкой связал,— говорил Александр Григорьевич, развязывая папку.
Да ты покажи ему телеграмму, которой мы Горкина умыли,— сказал Чапаев.— Покажи, он хоть на подпись поглядит.
Читай.— Александр Григорьевич достал из папки телеграмму и двинул по столу ко мне.— Позавчера еще получил, да без газеты не понял, к чему она. Пал Палыч газету доставил, и все прояснилось.
В САРАТОВСКОМ ВЕСТНИКЕ СТАТЬЯ САРЫНЬ НА КИЧКУ ПОЗОРЯЩАЯ НАС НАПИСАННАЯ ЧЕЛОВЕКОМ КУПЛЕННЫМ ГОРКИ-НЫМ РАДИ СВОЕГО ОПРАВДАНИЯ ГОРКИН ВЫЕХАЛ БАЛАКОВО ЕСЛИ ОН ЖЕЛАЕТ СНИСХОЖДЕНИЯ ПУСТЬ СРОЧНО ИЩЕТ МЕНЯ В ГУБСОВЕТЕ НАШИХ УСПОКОИТЕ НАУМЫЧ ЗДОРОВ ЗАДЕРЖИТСЯ САРАТОВЕ ЛАРИН.
Я прочитал, и от души отлегло. Вспомнив слова Чапаева о том, как они умыли Горкина, я спросил Александра Григорьевича.
—Да просто,— откликнулся он.— Телеграмму прочитали ему, а потом поговорили вот так.— Александр Григорьевич пристукнул кулаком по столу, рассмеялся.— Поговорили и спрашиваем: «Ну как, Дмитрий Федорыч, сам в Саратов поедешь или проводить с конвоем? Мы теперь и это можем». Уж кричал он, кричал, и ногами топал, и ругался хуже пьяного босяка. Выскочил из Совета, а возле крыльца его тройка. Умчался. Скатертью дорога! А проще сказать, гад. Ну его! Давайте домой пойдем. Устал я, как на молотьбе.
Григорий Иванович не утерпел, зашел к нам. Просидел весь вечер, рассказывая бабане и Наташе, как Александр Григорьевич разговаривал с Горкиным.
И только собрался уходить, как в окно с улицы раздался голос Пал Палыча:
—Открывайте! Скорей открывайте!
Я выбежал в коридор, выдернул задвижку. Пал Палыч со словами: «Скорее, скорее!» — ринулся мимо меня в прихожую. Я — за ним. Он уже стоял возле Григория Ивановича и повторял свое: «Скорее, скорее!»
—Что — скорее? — спрашивал его Чапаев.
—г Да на почту ж беги скорее! — выкрикнул Пал Палыч и прижал руку бабани к груди.— Ивановна, дорогая, дождались!. Бегите же скорее! — повторил он нам.
Небо было усыпано яркими звездами. Лужицы прихватил мороз, и льдинки с треском и звоном разлетались из-под ног.
Окна почтовой конторы ярко светились. Мы бежали молча, и только когда очутились на крыльце почты, Чапаев ворчливо бросил:
—Хорошо, что близко, а то и сердце выскочило б.
На почте было людно, шумно и накурено так, что под потолком висело облако. За застекленной стеной телеграфного отделения, за спиной телеграфиста, опершись на спинку стула, стоял Александр Григорьевич и, будто ему было страшно жарко, махал себе в лицо фуражкой. Телеграфист, встряхивая на ладони тянувшуюся из аппарата ленточку, говорил что-то Александру Григорьевичу.
Мы с Григорием Ивановичем вошли в телеграфное отделение. Александр Григорьевич посмотрел на нас, махнул еще раз картузом в лицо и сказал:
—Сейчас...
Первый аппарат умолк, и тут же заработал второй. Телеграфист наклонился к нему
