Московия - Сигизмунд Герберштейн

нас… напитками пяти сортов… — Вопрос о том, что пьют русские, всегда было предметом особого интереса у иностранцев. Многие рассуждали об этом с точки зрения знатоков. Венецианец Фоскарино, который должен был знать толк в винах, так как на Апеннинском полуострове было вволю и собственного, и привозного вина, писал о московитах середины XVI в.: «Не имея местных вин, они пьют привозные; поэтому употребляют их только в праздники, на пирах и при богослужении для причастия. Высоко ценится у них мальвазия, которую они пьют вместо лекарства или из хвастовства роскошью, присущей государям. Удивительно, что напитки они получают в бочках через снега Скифии, с Крита или из Кадикса; взбалтываемые столькими морями, они ничего не теряют ни в запахе, ни во вкусе, разве что делаются еще лучше. Простой народ употребляет особый напиток из меда и хмеля, который, простояв в сосуде долгое время, делается еще крепче. У них в употреблении также пиво и напиток, приготовляемый из пшеницы, полбы или ячменя, как делают его немцы или поляки, и кто неумеренно пьет его, пьянеет как от вина. Они употребляют сок вишни, малины или черешни; он прозрачный, красного цвета и превосходный на вкус; они заботливо сохраняют лед и во время жары обыкновенно кладут в этот напиток».

Мальвазия — это старинное ценное, крепкое ликерное вино, которое делали на Мадейре, в Палермо, в Греции, на юге Франции. Особенно ценилась мальвазия с Мадейры.

321

8 Двое моих родичей, братья бароны Герберштейн… — В описываемое время семейство Герберштейна еще не имело титула баронов. Герберштейн и его братья стали баронами позднее.

322

9…старый секретарь Симеон… — Речь идет о дьяке Семене Борисовиче Трофимове.

323

10 Дома были пусты… только стол, лавки… — По описаниям иностранцев легко представить себе жилища московитов. Гости, как правило, обращали внимание на мелочи быта, о которых ни один коренной житель не стал бы упоминать, поскольку все это было для него привычно и незаметно. Англичанин Климент Адамс, второй капитан флотилии адмирала Хью Уиллоби (см. «Есть земля с горами и долинами», прим. 62) оставил свидетельство, особенно ценное своей точностью, поскольку Климент, как моряк, должен был знать толк в строительных материалах, внутреннем устройстве жилых помещений и их герметизации. Он писал: «Дом в Московии строят из еловых бревен. В нижней перекладине вырубают желобок, в который верхнее бревно входит так плотно, что ветер никак не продует, а для большей предосторожности между бревнами кладут слой мху. Форма зданий четвероугольная; свет входит через узкие окна, в которые вправляется прозрачная кожа. На стенах ставят стропила и покрывают их древесной корой. В комнатах к стенам прикрепляются широкие лавки, на которых обыкновенно спят, потому что постели не в употреблении. Печи затапливаются с самого утра, так что всегда можно теплоту увеличить и уменьшить».

Существует очень любопытное стихотворное описание русских домов. Автор стихов, англичанин Джордж Турбервилль, был секретарем британского посла, сэра Томаса Рандольфа, отправленного в Московию в середине XVI в., на сорок лет позже Герберштейна (см. о нем «Верный посол для посылающего», прим. 6). Он был крайне плохо настроен по отношению к русским, его стихи скорее памфлеты, в которых он не скупился на резкие слова: «люди чудовищны», «мужчины вероломны», «женщины развращены», «холод исключительный». Однако для описания жилищ он не сумел найти черной краски:

В строительстве не используется камень; из досок кровля,

Они плотно пригнаны друг к другу; все стены строятся из бревен,

Как мачты мощных и больших, а между ними проложен мох.

Для спасения от плохой погоды трудно представить себе

Более надежное устройство; на кровлю они насыпают

Толстым слоем кору, чтобы предохраняла от ливней и снегопадов.

В каждой комнате печь, которая служит зимою;

Они имеют большой запас дров, столько, сколько могут сжечь.

У них нет английского стекла, прозрачные куски породы,

Называемой «слюда», используются для окон, английское стекло

не требуется.

Они нарезают ее очень тонко и сшивают нитью

Красиво, наподобие рамы, чтобы устроить повседневную жизнь.

Никакое другое стекло не даст лучше света.

(Пер. А. А. Севастьяновой).

Слюда — минерал, который можно легко разделить на чрезвычайно тонкие листочки, гибкие и упругие. На Руси во время Турбервилля она применялась очень широко, стоила дешево, а в Англии была известна под характерным названием «московитское стекло». При Герберштейне она тоже использовалась, но реже, чем тончайшая, доведенная до прозрачности кожа, бычьи пузыри или ястыки рыб.

В описаниях русского быта Герберштейном обращает на себя внимание странный факт: он не упоминает о банях, кроме единственного замечания о том, что дрова, поставляемые посольству, предназначались для печи и бани. Между тем русский банный обычай многим иностранным наблюдателям казался колоритным, многих удивлял, но многим и нравился. В Западной Европе не было принято использовать для мытья проточную воду, поэтому русская баня производила сильное впечатление. Айрман (см. «Есть земля с горами и долинами», прим. 47) писал: «Так как у нас этот обычай мыться неизвестен, и я сам часто участвовал в таковом, что мне очень нравилось, я захотел рассказать об этом пространно».

Вот его красочный рассказ, один из первых гимнов русской бане: «Бани, как и дома, деревянные. Внутри они имеют искусно выложенные камни, которые извне обогреваемы огнем; на них льют воду, и это дает хороший жар; или для поливки применяют замечательно приготовленные, перегнанные на всяких хороших травах, воды, которые издают прекрасное благоухание. На их лавки для потения ложатся, как на постель, ибо они подкладывают длинные мягкие травы, вложенные в мешок из тонкого полотна, на этот сенник они еще кладут большую простыню из чистого полотна. В знатных московит-ских банях я наблюдал, что они свою баню поверху и по стенам всю затягивают прекрасным белым полотном, что очень приятно видеть, а на пол они постилают порубленные еловые ветки.

Они не пользуются, как мы, скребком для очистки нечистоты с тела, а есть у них так называемый веник; он из прутьев березы, и летом, когда они еще зелены, их на бесчисленных телегах привозят в города на продажу. Каждый хозяин закупает их во множестве, так что их хватает на целую зиму, и развешивает для просушки. Этот веник они размачивают в воде, которая бывает благоуханной, и хлещут себя по всему телу или дают хлестать другим, после чего поливают себя по всему телу, пока не станут совсем чисты.