Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Видум

7 июня 1970 г. совершилась Ваша хиротония во епископа. 17 июля 1970 г. я был осуждён на три года лагерей и поехал отбывать свой срок в пустыню Кызыл-Кум, на рудниках золотопромышленного комбината «Бессопан». А дома осталась жена, трое детей, голодали. Суд выселял их из дома.

Лагерный срок не был для меня безоблачным. В связи с беспорядками, произошедшими в лагере Кизил-Тепа Уя 64/44, я лишился правой ноги, и в декабре 1972 г. освободился из заключения инвалидом. Вот уже сорок лет я совершаю богослужение на протезах. 28.04.2006 г. Президиум Верховного суда признал меня невиновным и отменил Приговор Ташкентского и Определение Верховного судов. Теперь я оправдан и реабилитирован.

Пока мы живы, есть возможность в живом общении разрешить сомнения и примириться. Может быть, этот шаг стоит того, чтобы его сделать?

Храни Вас Бог в мире, здравии и благополучии,

свящ. Павел Адельгейм [624]

… В ночь на 1 января 1944 г. советский народ впервые услышал новый гимн СССР. Вместо «Никто не даст нам избавленья – ни Бог, ни царь, и ни герой…» грянуло: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь! … Ленин великий нам путь озарил … Нас вырастил Сталин…».

В 1920 г. идеолог национал-большевизма Николай Устрялов писал: «Над Спасскими воротами, по-прежнему являющими собой глубочайшую исторически национальную святыню, древние куранты поют «Интернационал»… В глубине души невольно рождается вопрос: «Интернационал» ли нечестивыми звуками оскверняет Спасские ворота, или Спасские ворота кремлёвским веянием влагают новый смысл в «Интернационал»»?

В ночь на 1 января 1944 г. гимн международного пролетариата перестал осквернять Спасские ворота. Это не было полной неожиданностью. Не только потому, что в 1943 г. III-й Интернационал был распущен, чтобы продемонстрировать союзникам отсутствие коммунистической опасности. Но прежде всего потому, что многие изменения – большие, малые, средние сложившись вместе, обозначили новое направление сталинской политики. Русский патриотизм, который в критический момент битвы под Москвой был привлечён для спасения советского государства, стал важнейшим элементом сталинской имперской идеологии [625] .

Великая Отечественная война отрезвила кремлёвских идеологов, а ведь ещё в расстрельном 1937 г. выдающийся русский композитор Сергей Прокофьев был вынужден написать кантату «К 20-летию Октября». Однако композитор, желавший реабилитировать себя после возвращения из эмиграции, поступил мудро: многие композиторы и критики, познакомившись с партитурой, нашли эту музыку надуманной, нарочито усложнённой, громоздкой. С их лёгкой руки за произведением на долгие годы и закрепилась такая оценка; поэтому кантата не исполнялась и оставалась неизданной.

Но с приближением 50-й годовщины Октября кантата была извлечена из архива, и в 1966 г. этот опус впервые прозвучал в Москве. А через год состоялось исполнение кантаты в «колыбели трёх революций». В город на Неве «красную кантату» привезли московские гости – Большой симфонический оркестр Всесоюзного радио и телевидения и Академическая Русская республиканская капелла под управлением А. Юрлова. Дирижировал Г. Рождественский.

В те же дни на страницах «Ленинградской правды» (орган обкома) появилась статья Виталия Фомина под названием «Посвящённая Октябрю». Читая её сегодня, любой психиатр легко мог бы поставить автору диагноз: «индуцированный реактивный психоз, осложнённый срывом динамического стереотипа». Для полноты клинической картины приведём отрывки из этой статьи.

Замысел кантаты, возникший у Прокофьева ещё в начале 30-х годов, был поразительно смелым и даже дерзновенным. Композитор решил использовать в этом произведении подлинные тексты классиков марксизма. Изучая труды В.И. Ленина, Прокофьев пришёл к твёрдому убеждению о правомерности и жизненности подобного замысла. «Ленин писал таким образным, ярким и убедительным языком, – утверждал композитор, что мне не хотелось прибегать к стихотворному изложению его мыслей. Я хотел подойти прямо к первоисточникам и взять подлинные слова вождя».

Постепенно отшлифовывался и план кантаты – от оркестрового вступления (где эпиграфом служат начальные слова «Коммунистического манифеста» – «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма») до грандиозной картины революционных событий 1917 г. и торжественного апофеоза – гимна победившей Революции.

Но главное и неоспоримое достоинство произведения в том, что Прокофьев сумел распеть тексты из философских трудов и статей великих глашатаев социализма. Такова, например, вторая часть, где использованы знаменитые слова Маркса из его «Тезисов о Фейербахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».

Таковы и те части, в которые включены ленинские строки из книги «Что делать?» («Мы идём тесной кучкой…») и статьи «Кризис назрел» («Мы победим безусловно и несомненно»). При музыкальном воплощении этих текстов Прокофьев приближает эти фрагменты к развёрнутым оперным сценам с их многоплановостью и речитативной остротой – и добивается огромной эмоциональной выразительности и глубины [626] .

… Вернувшись из поездки в советскую Россию в середине 30-х годов, крупнейший западный философ и социолог Эрих Фромм высказался об увиденном так: «Лечить нужно всю страну». За что был обруган и вычеркнут из числа «друзей СССР».

К 800-летию Москвы (1147–1947) в столице был воздвигнут памятник Юрию Долгорукому, сооружённый на том самом месте, где Ленин когда-то открыл монумент в честь первой советской конституции. Конь князя и сегодня повернут задом к бывшему Центральному партийному архиву, где хранятся «бессмертные» творения Маркса, Энгельса, Ленина, а рядом приткнулся памятник самому Ильичу.

После разоблачения культа Сталина «наш дорогой Никита Сергеевич» приказал убрать из гимна слова, а «главный гимнюк» Сергей Михалков, понял, что «надо сидеть тихо, и тогда всем будет хорошо».

Бывший дворянин, он вступил в КПСС в 1950 году. («Марцгефаллене» – «Присоединившиеся в марте» – популярное в довоенной Германии насмешливое выражение в адрес тех немцев, которые поспешили вступить в нацистскую партию в марте 1933 г., вскоре после прихода Гитлера к власти («гитлеровский призыв») [627] .

После снятия Хрущёва (1964 г.) «Дядя Степа» пошёл в гору, в 1965 г. он был сделан первым секретарём правления Московской организации СП (до 1970 г.), а потом начал насаждать милицейский режим в СП СССР (секретарь правления). Однако засвечиваться с гимном было рано, и в третьем издании Большой советской энциклопедии, в томе на «М» (1974 г.) Михалков представлен лишь баснописцем и автором пьес для детей. Про гимн ни слова.

«Маразм крепчал», и в конце 1980-х, в период развала советской империи, родилась идея: петь гимн с вопросительной интонацией:

Союз? нерушимых ? республик? свободных?..

А в начале третьего миллениума из компьютерной сети можно было выудить строки нового «гимнографа» – Дмитрия Грейса: