Тотальная война. Выход из позиционного тупика - Эрих Людендорф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Министерство имперского хозяйства преследовало преждевременную в данных условиях мирную политику. Против этого нельзя было бы возражать, если бы при этом отдавалось должное, как я просил, непосредственным интересам нашего военного хозяйства. Австро-Венгрия в своем бедственном положении энергично взялась за Украину, и хотя она и не получила из нее всего того, что граф Чернин намечал в начале февраля как необходимое, то по крайней мере продовольствие из Украины, наряду с нашей помощью, спасло Австрию и австро-венгерскую армию от голода. Таким образом, самое необходимое было достигнуто. Мы получили для Германии хлеб и фураж, однако не в том размере, который нам был необходим для оживления упавших сил родины. Во всяком случае, Украина помогла и Германии. Летом 1918 года она поставляла нам мясо, что позволило нам сохранить наше скудное мясное питание. Благодаря этому мы могли прекратить дальнейшее истощение нашего наличия скота, а черпали его из оккупированных областей. Армия получила большое количество лошадей, без которых всякое дальнейшее ведение войны было бы невозможно. Если бы Германия вынуждена была поставить сама этих лошадей, то от этого сильно бы пострадало ее сельское хозяйство. Украина также поставляла нам всевозможное сырье.
Но надежды, что украинский хлеб даст нам экономическую мощь, улучшит наше положение по отношению к нейтральным странам и явится толчком к дальнейшему экономическому улучшению, что было так важно для нашей боеспособности, скоро пришлось оставить.
В военно-политическом отношении оккупация нами Украины значительно ослабила мощь советского правительства. Мы также установили связь со многими великорусскими народными течениями и с донскими казаками, которых мы могли бы использовать для низложения большевизма, если бы только германское правительство выразило на это свое согласие.
На фронте Главнокомандующего на Востоке против Великороссии, который протягивался от Припяти до Финского залива, после 3 марта ничего не изменилось.
Финляндия взялась за оружие и крайне нуждалась в немедленной помощи; однако снабжение оружием являлось мерой недостаточной. Советское правительство не собиралось выводить свои войска из Финляндии; английская поддержка была близка.
Чтобы воспрепятствовать образованию нового Восточного фронта и усилиться в военном отношении, Германия пошла навстречу просьбе Финляндии об оказании ей помощи войсками. Генерал фон Маннергейм также высказался за посылку германских войск в Финляндию, но он хотел, чтобы они не прибывали слишком рано и в слишком большом числе, чтобы его финны получили свою часть боевой работы и смогли получить доверие к собственным силам. Это была совершенно правильная военная мысль.
Получив согласие имперского правительства, которое мы обеспечили себе и на будущее, мы вначале создали этапный опорный пункт на Аландских островах, так как в данный момент десант германских войск в пределах Ботнического залива казался необходимым. Но незадолго перед тем и Швеция также произвела десант на этих островах; с ней мы вступили в особые переговоры, в течение которых затруднений не встретилось. Швеция увела свои войска с Аландских островов, и мы также вскоре их оставили, так как верховное командование решило высадить предназначенные в Финляндию войска в Ганге.
Связь с генералом фон Маннергеймом поддерживал майор Кранц, которого я прикомандировал к ставке финских войск. Совместная работа с генералом фон Маннергеймом все время протекала успешно и была построена на взаимном доверии.
В Данциге из трех егерских батальонов, трех кавалерийских стрелковых полков и нескольких батарей была сформирована Балтийская дивизия под начальством генерала графа фон дер Гольца. В начале апреля она высадилась у Ганге, а генерал фон Маннергейм в это время находился со своей финляндской белой гвардией, отчасти снабженной оружием нами, северо-западнее Таммерфорса, имея тыл, обращенный к Вазе. Ему был передан финский егерский батальон. Отборный состав людей этого батальона представлял великолепный кадр для создания юного финского офицерского корпуса.
Пока генерал фон Маннергейм продвигался за Таммерфорс, Балтийская дивизия двинулась на северо-восток, в направлении на Тавастгус. 13 апреля она совместно с флотом заняла незначительными силами Гельсингфорс. Главнокомандующий на Востоке высадил восточнее Гельсингфорса, у Ловизы и Котки, незначительный отряд под командованием полковника фон Бранденштейна. Этот отряд начал немедленно наступать в северном направлении, чтобы у Лахти перерезать путь отступающей Красной гвардии, расположенной у Тавастгуса. В результате этого концентрического наступления в конце апреля нам удалось после тяжелых боев совершенно окружить Красную гвардию и принудить ее к сдаче. Финляндия стала свободной (см. схему 34).
В это время Белая гвардия с севера заняла Выборг. Со стратегической точки зрения это являлось правильным шагом; но как он мог бы быть использован в том случае, если бы западнее борьба не получила решения, сказать трудно, учитывая боеспособность неприятеля и поддержку большевиков из России. Тактическая победа и быстрое освобождение Финляндии были достигнуты на поле сражения Лахти – Тавастус благодаря дружной совместной деятельности германских и финских войск. Тем самым операция была закончена.
Теперь мы располагали в Нарве и Выборге такими позициями, которые давали нам возможность в любой момент начать наступление на Петроград, чтобы свергнуть большевистскую власть и воспрепятствовать утверждению там англичан со стороны Мурманского побережья. В то же время Мурманская железная дорога по всей своей длине фланкировалась из Финляндии, вследствие чего серьезное предприятие англичан более не являлось возможным.
Английский десантный корпус, который занял Мурманское побережье, завяз на Крайнем Севере. Таким образом, отправка слабой Балтийской дивизии, из которой к тому же в августе были переброшены в Германию все три егерских батальона, себя окупила. Финское правительство немедленно приступило с помощью германских инструкторов к организации финской армии. Если мы в дальнейшем не достигли в Финляндии больше, чем то, что имело место в действительности, то вина за это лежит главным образом на нашей вечно колеблющейся политике. Генерал фон дер Гольц пользовался общим доверием, а также доверием политических деятелей Финляндии, чего не удалось в такой же мере достигнуть представителям германского правительства. К сожалению, здесь также сказывалась половинчатость нашей внешней политики. Она не принимала никаких решений, вследствие чего не могла приобрести сторонников в Финляндии и выдавала с головой верных приверженцев Германии.
Многочисленные выражения горячей симпатии, которые я получал из Финляндии, даже после моего выхода в отставку, показывают, что благодарность еще существует на свете. Сохранение воспоминаний о роли германских войск в освобожденной Финляндии меня особенно трогало,
