Записки школьного врача - Андрей Шляхов

– Марина Максимовна, к вам идет Термышева.

– Спасибо, – ответила Марина.

На работе мы вели себя безукоризненно, демонстрируя чистые, незамутненные ничем личным, деловые отношения. Личное отложили до пятницы, запланировав совместный поход в ночной клуб. Ну, еще при встречах в гимназии, когда рядом никого не было, мы улыбались друг другу не дежурными улыбками, а приветливо, как принято говорить – «со значением». Ночь, проведенная в одной постели, произвела на нас обоих хорошее впечатление. По крайней мере нам хотелось продолжить знакомство. А еще Марина не спросила утром, хорошо ли мне с ней было, и не начала «препарировать» случившееся, обсуждая «как сделать лучше» и «как больше нравится». Терпеть не могу ни подобных вопросов, ни разговоров на эту тему. Секс в моем представлении – нечто такое, что не нуждается в детальном последующем разборе. В конце концов, все что хочется можно сказать (намекнуть и т. п.) во время, а не после.

День, начавшийся не самым лучшим образом, обернулся нешуточным переполохом во время второй перемены.

– В туалете убивают!!! – прокатилось по третьему этажу.

Вопила одна из восьмиклассниц, выскочившая из женского туалета.

Когда в туалете убивают – терять время на расспросы нельзя. Да и любопытно же посмотреть, хотя бы одним глазком, как именно убивают в туалетах. А то вся жизнь пройдет, можно сказать, даром.

Четверо учительниц, находившихся в это время в коридоре, переглянулись и дружно вломились в туалет – спасать убиенных и карать виновных, но не обнаружили ни тех, ни этих. Но зато обнаружили двух учеников одиннадцатого «Г» – Дарью Берсяеву и Игоря Брюкова. Раскрасневшихся и взъерошенных.

– Брюков, что вы делаете в женском туалете?! – хором спросили учительницы, пылая праведным (и надо заметить, весьма оправданным) гневом.

– Это он! – обличила из-за их спин осмелевшая свидетельница. – Он ее душил!

– Душил?! – ахнули учительницы. – Как?!

– Руками!

– Мы просто целовались… – промямлил Брюков.

– Секс в гимназии?!

– Какой секс?! – Брюков взял себя в руки и попытался оправдаться. – Я же говорю – мы просто целовались!

– Что тут происходит?!

Грозный Один пришел на помощь своим дочерям– валькириям. Проще говоря – явилась Эмилия Леонардовна.

Берсяева всхлипнула и осела на пол. Обморок. Дальше все пошло по стандартной схеме. Брюкова отправили на урок, попросив впредь воздерживаться от посещения женских туалетов, а Берсяеву доставили в медпункт. Обошлись без беготни за носилками – Берсяеву принес на руках сам Вячеслав Андреевич, заместитель директора по безопасности. Сильно напрягаться ему не пришлось – при росте метр восемьдесят пять весила она около сорока – сорока пяти килограммов.

– Дашенька мечтает о подиуме, – сообщила мне Ксения Владимировна, классный руководитель одиннадцатого «Г».

Присутствие Дашеньки не позволяло ей дать развернутый комментарий по этому поводу, но все было ясно и так, без комментариев. Кожа и кости, скелет, обтянутый кожей, через живот можно спокойно прощупать позвоночник. Ну, положим, насчет позвоночника я немного преувеличил…

– У вас плохой аппетит? – спросил я Берсяеву, лежавшую на кушетке.

– Нет, просто я не позволяю себе разжираться. Не хочу быть похожа на жирную корову со складками во всех местах!

– А что вы едите? И сколько?

– Один-два листочка салата, спаржу, вчера съела помидор. Целый. Я просто чувствую, как он перерабатывается в жир…

– Ожирение вам не грозит, – утешил я ее и приступил к осмотру.

Эмоциональное потрясение, да еще на фоне постоянного недоедания – как же тут не быть обмороку.

– Будем госпитализировать, – сказал я, закончив осмотр. – До приезда «скорой» вам, Дарья, придется остаться у меня.

– Если меня там станут кормить насильно – я выброшусь в окно! – сразу же сказала Берсяева.

– Не волнуйтесь, никто вас насильно кормить не станет, – заверил я. – Но как врач могу сказать, что вам стоит существенно увеличить свой рацион.

– Я не хочу быть жирной коровой! – упрямо повторила Берсяева.

Врачей учат не спорить с психически нездоровыми людьми. Во-первых, это негуманно, а во-вторых, бесполезно.

– Я позвоню родителям. – Ксения Владимировна указала мне глазами на дверь.

Мы вышли в коридор.

– Ни в коем случае не оставайтесь с ней наедине, Сергей Юрьевич! – зашептала Ксения Владимировна. – Она – законченная нимфоманка. Думаете, это Брюков ее в туалет затащил? Она его! И не только его! Она пристает ко всем мужчинам. Недавно мы ездили на экскурсию в Политехнический музей, так я просто не могла оторвать ее от водителя. На беду попался молодой симпатичный водитель. Так что Татьяну свою никуда не отпускайте, пусть присутствует на всякий случай.

– Спасибо, что предупредили, Ксения Владимировна, – поблагодарил я и вернулся к себе.

Вызвал «скорую помощь», разумеется не городскую, а частную, сделал коротенькую запись в карту Берсяевой и спросил, не хочет ли она чая или кофе.

– Чай, который я пью, вы здесь не найдете. – Берсяева томно вздохнула и повела глазами. – А вот белого сухого вина я бы выпила любого. От него так приятно кружится голова. Как после секса…

– Давайте договоримся не обсуждать темы алкоголя и секса! – Я немного повысил голос.

Одергивать нужно сразу, пока не занесло.

– А у вас сильные руки. – Берсяева прикрыла глаза. – Теплые и пальцы не шершавые. Ненавижу шершавые пальцы… Неприятно.

– Татьяна, я поручаю Дарью вам. Позаботьтесь о ней до приезда «скорой».

– Хорошо, Сергей Юрьевич.

– Хорошо будет, если приедут два или три мальчика, – мечтательно протянула Берсяева. – В автомобиле так здорово…

«Они ее еще не возьмут, чего доброго. Потребуют вызвать психиатров», – испугался я, но сразу же вспомнил, что к Берсяевой должна приехать частная «скорая», а эти ребята беспрекословно возьмут любого больного. Ну – почти любого.

Гадкой Берсяевой все же удалось вогнать меня в краску. За те полчаса, которые мы провели в ожидании «скорой», она рассказала нам, что половую жизнь начала с одиннадцати лет и сильно об этом жалеет – надо было бы начинать еще раньше. Затем она стала нахваливать себя, причем делала это откровенно, нисколько не стесняясь нас с Таней. Пикантные подробности сыпались одна за другой. Когда Берсяева начала рассуждать о преимуществах и недостатках анального секса, я не выдержал и попросил ее хоть немного полежать молча. Странно, но она послушно умолкла. Наверное, самой уже надоело.

Состав приехавшей бригады Берсяеву заметно обломал. Две женщины – врач и фельдшер – и еще один фельдшер, молодой парень. Специализированная неврологическая бригада прибыла по поводу – «кратковременная потеря сознания неясной этиологии». В поликлинике меня бы за подобный диагноз убили бы – непременно потребовали бы выставить более конкретный диагноз, пусть даже и под вопросом. Но зачем городить огород вокруг да около? Лучше писать то, что есть. Нервную анорексию я указал сопутствующим диагнозом.

Когда Берсяеву увезли, я пошел на доклад к директору.

– Долго ее продержат в стационаре? – спросила Эмилия Леонардовна.

– От силы пару дней, если только она сама не захочет остаться. Но для этого она должна осознать…

– Что она может осознать?! Что?! – Эмилия Леонардовна осторожно, чтобы не испортить прическу, прижала кончики пальцев к вискам и еле заметно покачала головой. – Я живу как на пороховой бочке! Все время жду какого-то скандала с участием Берсяевой! Вы же знаете, как у нас любят подхватывать и разносить все сексуально-пикантное, и можете представить, как это скажется на репутации нашей гимназии! Это будет конец! Аут! Я уже предупреждала всех педагогов-мужчин в отношении Берсяевой, постоянно напоминаю охранникам… Чему вы улыбаетесь? Не так давно она изобразила, что подвернула ногу возле ворот, и все порывалась забраться в будку к охранникам. Хорошо, что они ее не пустили. А если бы пустили?! А? Боже мой! За что мне такое наказание?! Ну, допустим, сотрудников я могу предупредить, а что мне делать с учениками? Вот сегодня Брюков мог бы ее… ну, вы понимаете. И что дальше?! А если бы он еще подцепил бы от нее какую-нибудь инфекцию? От Берсяевой всего можно ожидать!

– Не мое дело, конечно, Эмилия Леонардовна, но почему вы держите ее в гимназии? – спросил я.

– Потому что родной брат ее матери – заместитель префекта нашего округа! У меня был разговор с Дашиной матерью, еще год назад, когда мы стали замечать неладное, но мать устроила мне такой скандал! Обвинила меня в том, что я придираюсь к ее дочери, что у девочки просто трудности переходного возраста и так далее, а мы, тупые и ограниченные педагоги, этого не понимаем… В таком вот духе. А на прощание она прямо сказала, что если мы будем, как она выразилась, «продолжать третировать Дашеньку», то нашей сраной – да, так она и сказала – «сраной гимназии» не поздоровится. На следующий день, правда, позвонила, извинилась за свою несдержанность, но больше я на эту тему с ней не заговаривала. Просто молча несу свой крест и считаю дни, оставшиеся до выпускного. Вы, кстати, с ней наедине не оставались?