Последний секрет - Бернард Вербер

В конце концов раздается глухое урчание, которое все яснее начинает звучать в вечернем воздухе.

Спасибо, машинка.

Из-за дождя Лукреция не может ехать быстро.

Когда она прибыла в каннский морг, было уже десять часов. Она достает фотоаппарат и вешает его через плечо.

В это время на входе, кроме консьержа, никого нет. Антилец все еще погружен в чтение «Ромео и Джульетты».

При виде журналистки он знаком показывает ей, что прохода нет, и стучит по часам на своей руке, имея в виду, что уже слишком поздно.

Она вытаскивает толстый бумажник, прикрепленный цепочкой к ее штанам, и, внимательно изучив содержимое, с отвращением протягивает ему двадцать евро.

Без единого слова он засовывает деньги в карман, снова углубляется в «Ромео и Джульетту» и нажимает кнопку, чтобы открыть стеклянную дверь.

Кабинет Жиордано заперт на ключ, но комната автопсии открыта. Она пуста. На столах лежат шесть тел, накрытых белыми простынями. Лукреция замечает, что дверь в зал рентгеновского облучения приоткрыта и оттуда просачивается красный свет.

– Профессор Жиордано? Профессор Жиордано, вы здесь?

Внезапно все освещение гаснет.

30

– Зачем ты выключаешь свет? – спросил младший санитар.

– Он же овощ. Он не может ни говорить, ни двигаться. Со светом или без – ему все равно. Благодаря такой вот заботе, может быть, однажды удастся залатать дыры в бюджете соцзащиты, – пошутил второй.

Молодой санитар пробурчал:

– Ты жесток.

– Я уже тридцать лет выполняю эту работу. Это рабский труд. Теперь-то я развлекусь. Значит, нельзя играть с клиентами! Ну же, не волнуйся. В любом случае, он даже пожаловаться не сможет.

– А если придет Феншэ и увидит, что свет выключен?

– Феншэ приходит в полдень, надо будет всего лишь снова включить свет без десяти двенадцать.

Вот так для Жана-Луи Мартена начался период без света.

В почти постоянной темноте им не преминул завладеть страх. Ему мерещились чудовища, часто с телом дракона и лицами двух санитаров, которые самовольно выключали лампу.

Когда свет снова зажигался, было почти мучительно его переносить. Слово санитары держали. За десять минут до прихода Феншэ они нажимали на выключатель.

Когда проходило первое ослепление, сквозь яркий свет постепенно вырисовывался потолок. Белый. А в центре этого белого потолка было совсем маленькое пятнышко, которое сразу же заинтересовало больного LIS. Он рассмотрел это пятнышко до мельчайших деталей. Он знал в нем каждый перелив серого цвета, каждую неровность. В его глазах это пятно приобрело метафизический размер. Это была целая вселенная, на которую был нацелен его взгляд.

Жан-Луи Мартен не знал ни плана квартала, в котором жил раньше, ни расположения стенных шкафов в собственном доме, но великолепно представлял каждый миллиметр этого пятнышка размером в квадратный сантиметр, которое он так внимательно изучал. И в этот момент его посетила мысль. Видеть было само по себе огромным удовольствием. И не важно, что именно видеть. Пусть даже простое пятно.

Пришел доктор Феншэ. Мартен хотел бы дать понять ему, как его мучают санитары. Но врач всего лишь провел необходимые терапевтические процедуры. Едва он ушел, санитары выключили свет.

Темнота. Еще одно визуальное апноэ.

Жан-Луи Мартен боролся с чудовищами, а потом, по истечении часа, обнаруживал, что в темноте хорошо слышит то, что не замечал, когда у него был свет: громкое дыхание больного через стенку, машинный насос, разговор медсестер в коридоре.

«Странно, – говорил он себе, – стоит лишиться какого-нибудь чувства, как замечаешь, насколько оно необходимо».

Раньше он мог ощущать, но не обращал на это внимания. Теперь перед ним как будто открывался новый мир. Мир пятна на потолке и миллионов захватывающих звуков на периферии.

После этого открытия страх темноты отступил. Но поскольку восхищение пятном длилось всего лишь несколько мгновений, тоска от пребывания во тьме казалась бесконечной. Он дошел до мысли, что в темноте мог бы умереть и даже не заметить этого. От этого ему стало невероятно жаль себя. И в кромешной тьме никто не видел, как из его глаза вытекла чуть кисловатая слеза.

31

Она тщетно пытается включить свет.

Вероятно, предохранитель перегорел.

Горят только зеленые и белые лампочки запасного выхода, потому что у них автономный аккумулятор.

Лукреция замечает коробок спичек и зажигает одну.

Она входит в зал рентгеновского облучения. Спиной к ней, развалившись в кресле, сидит судмедэксперт в белом халате.

– Доктор Жиордано?

Перед ним – банка с надписью «Самюэль Феншэ». Лукреция замечает, что теперь мозг, словно яблоко, разделен на две половинки.

– Доктор Жиордано…

Она трогает его за руку. Судмедэксперт не двигается. Она поворачивает кресло, чтобы он посмотрел на нее. Слабый всполох спички освещает лицо медика. На нем застыла гримаса ужаса, словно он увидел нечто отвратительное. У него все еще открыт рот.

Девушка вскрикивает и роняет спичку. И скорее зажигает другую.

Одно из тел позади нее начинает шевелиться. Из-под простыни показывается пара ботинок.

Придя в себя, Лукреция приближает спичку к лицу и осматривает жертву.

Чья-то рука шарит по столу, находит скальпель, хватает его и разрезает материю на уровне глаз. Затем она завязывает кусок покрывала на голове так, чтобы получилась маска.

Лукреция все еще стоит спиной. Она щупает пульс Жиордано. Человек в простыне зажимает скальпель в кулаке, словно кинжал.

Огонь обжигает пальцы Лукреции, она бросает спичку и остается в темноте. Она пытается отыскать коробок. Когда она зажигает новую спичку, человек в простыне уже совсем рядом. Но она не замечает его. Журналистка изучает бумаги на столе.

Спичка гаснет.

Она зажигает другую, но из-за поспешности ломает ее. В коробке остается последняя спичка. Лукреция слышит шум и быстро оборачивается.

– Кто здесь?

Огонь щиплет ей пальцы. Тем не менее она пытается просмотреть бумаги на столе. Человек в простыне теперь еще ближе.

– Черт, черт, черт! – ругается Лукреция. Она слышит шелест материи за спиной. Нащупав свой фотоаппарат, она включает вспышку и направляет в сторону шелеста. Если спичка относительно долго освещает узкое пространство, то вспышка, хоть и на секунду, освещает всю комнату в деталях.

Лукреция ясно различает человека, укутанного в простыню, со скальпелем в руке. Она быстро прячется за столом. Она думает о том, что надо бы еще раз воспользоваться вспышкой, но на перезарядку требуется время. Придется ждать, пока красный огонек станет зеленым.

Готово, зеленый.

Вспышка. Журналистка видит, что мужчина ищет ее правее. Свет ослепляет его. Она выигрывает несколько драгоценных секунд. Но и он уже знает, где она прячется, и бросается в ее сторону. Она успевает укрыться за другим столом.

Они во тьме выслеживают друг друга.

В темноте я теряюсь. Выйти отсюда.

Дверь закрыта. Лукреция дергает ручку. Мужчина набрасывается на нее и валит на пол. Затем, сдавив ногой ее шею, целится скальпелем.

Струя адреналина тут же наполняет ее кровеносные сосуды, добегает до конечностей и разогревает мышцы. Она пытается высвободиться.

Ее глаза постепенно привыкают к полумраку, и она различает острый нож.

Страх. Вся кровь приливает к мышцам ее рук, чтобы оттолкнуть ногу, сдавливающую шею.

Внезапно раздается сильный грохот. Дверь вышибается ударом плеча. Карманный фонарик ослепляет незнакомца и его жертву. Поколебавшись, нападавший бросает Лукрецию и пытается убежать.

Лукреция с трудом говорит сдавленным голосом:

– Исидор! Не дайте ему уйти!

Журналист бросается к выходу, чтобы заблокировать его. Но мужчина более ловок. Он отталкивает Исидора и убегает вместе со скальпелем.

Лукреция понемногу восстанавливает дыхание.

Исидор внимательно осматривает шею судебного эксперта.

– Ни единой раны. Скальпелем к нему, безусловно, не прикасались. Жиордано умер от страха.

Исидор продолжает ощупывать тело.

– Удивительно. Он постоянно жил среди смерти и полностью отключился, как только сам оказался в опасности!

– Только не начинайте с этим вашим снисходительным видом: «Надо было меня слушать»!

– Я ничего не сказал.

Он находит электрощиток и включает электричество. Лукреция щурится, затем вынимает записную книжку.

– Жиордано, должно быть, страдал какой-то фобией, – замечает она. – У него был маниакальный страх смерти. Когда он увидел скальпель, его мозг предпочел саморазрушиться.

В изнеможении она садится и начинает грызть ногти.

– О, я поняла. Каким-то образом убийца узнает фобию своих жертв.

– Если у человека фобия, реальная опасность разрастается до панического страха, который может вызвать смерть. Я читал в энциклопедии такую историю: моряк, запертый в холодильнике, умер от холода, потому что верил, что замерзает. Он описал свою агонию, куском стекла вырезая на стенах свои ощущения. Он якобы чувствовал, как замерзают его конечности. Однако по прибытии, когда обнаружили его труп, установили, что система охлаждения была отключена. Моряк верил, что замерзает, и это убеждение его убило.