Война в затерянном мире - Сергей Зверев

Вскоре из-за холма выскочила БРДМ и еще одна БМП. Разбивая в пыль камни из автоматических пушек, боевые машины за минуту заняли господствующую высоту, удерживаемую боевиками. Там, на холме, они дружно остановились и открыли стрельбу, грохот которой заставил Мамаева снова бросить автомат и схватиться за уши.

Когда он открыл глаза, увидел сержанта, командира второго отделения. Он что-то кричал и показывал руками в сторону тыла. Володя отнял руки от ушей, и в этот момент пуля попала в голову сержанту. Мамаев смотрел, как гаснет взор парня, как валится он, словно куль, на землю и как в уже безжизненное тело его вонзаются еще две пули.

Мамаев обезумел. Он растерялся до того, что оставил рацию и снова, закрыв уши ладонями, вжался в землю.

Очнулся он от доброго пинка. Над ним стоял, роняя капли пота, Стольников.

– Мать… связь… твою… автомат… – доносились до Мамаева обрывки фраз.

Как ошпаренный, Володя вскочил и схватил автомат.

– Рацию возьми, маму потерявший!.. – заорал капитан. – И без тебя здесь стрелков хватает!..

Сообразив, что имеют дело уже не с отдельной группой, решившей взять их на ура, а передовой частью главных сил русских, боевики стали отходить, не уменьшая, однако, плотности огня. Боевые машины пехоты стояли на холме и отвечали им из пушек. Наступление не имело смысла – вооружены чехи были хорошо, а главной задачей авангарда было спасти группу Стольникова. Поэтому «броня», дав еще несколько прощальных залпов из пушек, скатилась с холма. Вскоре над местом схватки прошли два звена «крокодилов», и Мамаев услышал, как рвутся НУРСы.

– Помоги мне, братишка… – услышал Володя совсем рядом. – Помоги, я здесь…

Развернувшись, словно ошпаренный, связист бросился на помощь бойцу, лежащему на дороге. Огонь подбитого «Урала» лишь опалил его одежду, но осколочная рана на животе была страшной.

– Мне больно… – шептал боец, и Мамаев беспомощно смотрел на его белые, кольцевидные, как гигантский червь, внутренности.

– Санитар! – заорал Володя. – Санитара сюда!..

Когда Ермолович со своей сумкой подоспел, было уже поздно. Раненый, уставив в небо внимательный взгляд, в последний раз выпустил из легких воздух и умер…

Сейчас, лежа на крыше дома в странной Чечне, Мамаев думал о том, что это были первые дни его войны в Чечне. Сколько их было потом, похожих? – никто и не ответит… Он знал одно – уже ничто не впечатляло его и ничто не могло заставить бросить автомат и закрыть уши руками. Он лежал и, как все, ждал возвращения человека, которому верил, верил больше, чем себе…

Часам к двум ночи звездное небо затянуло облаками. Легкий ветерок, шевелящий волосы, усилился, и теперь Володе пришлось поднять воротник. Странная эта – Другая Чечня или не странная, но ночью здесь прохладно, а днем жара. Как в Чечне привычной и знакомой. Он машинально осмотрел подступы к зданию. Ничего необычного. Как и прежде, качается лампада в просвете колокольни храма. Совсем недавно она тоскливо и неподвижно светила во тьме светлячком, а теперь то появляется, то исчезает. Ветер качал ее, уводя за выступы колокольни… Качается она, как лампочка во время землетрясения. Отовсюду холодом тянет, и хочется горячего чая. Чтобы обжигал губы, чтобы с тремя кусками сахара…

Единственное, на что можно смотреть в такой тьме, – это на не меняющийся серый пейзаж под домом с тенями от уличных фонарей и на эту лампаду. Подложив кулаки под подбородок, Мамаев уставился в колокольню церкви. И тут лицо его побледнело от страшной догадки.

Встав на колено, он стал шевелить губами, бледнея все больше и больше.

– Этого не может быть… – прошептали его бескровные губы, когда вдруг ветер перестал раскачивать лампаду.

Нащупав автомат, он отполз от края крыши и, поднявшись, бросился к входу на чердак.

– Крик!.. – заорал он в темноту, точно зная, что Крикунов занимает позицию у окна на третьем этаже. – Подмени меня, я к Жулину!

– Что стряслось?

– Потом!..

Отстучав ботинками два этажа, Мамаев выбежал на первый этаж, встал посреди комнаты и, задыхаясь, крикнул:

– Олег!..

Жулин, оторвавшись от окна, вышел ему навстречу. Следом подтянулся и Пловцов.

– Я знаю, как они хотят нас уничтожить…

– Кто они?

– Чехи. Ну и местные, конечно…

– Что за ерунда? – вмешался штурман. – Так чехи или местные?

– Я сейчас дежурил на крыше…

– Совершенно верно, – согласился Жулин. – Ты и сейчас должен там находиться! А стоишь здесь с видом подружки, у которой молоко убежало. Бегом наверх, связь!

– Это лишнее.

– Не понял, парень, – насторожился прапорщик.

– Горожане администрацию штурмовать не станут.

– Это почему ты так решил? – спросил подошедший Лоскутов, которого заинтересовал разговор.

– А ты какого черта здесь делаешь? – рассердился Жулин. – Твое дело – охранять десяток городских в комнате!

– Куда они убегут из комнаты без окон?

– Вы, черт возьми, меня дослушаете или нет?! – проорал Мамаев, плюя под ноги.

– Говори! – разрешил Пловцов.

– Я был на крыше и смотрел на лампаду в колокольне церкви! Подул ветер, и лампада стала раскачиваться. То пропадет, мать ее, во тьме, то снова появится.

– Так всегда бывает, – подтвердил Жулин. – Ветер раскачивает лампаду. И что?

– Да, так бывает всегда! – согласился Мамаев. – Но не всегда лампада раскачивается так, чтобы из ее мигания получались слова!

– О чем он говорит? – Жулин наморщился и посмотрел на Пловцова. – Ты что-нибудь понимаешь?

Вместо ответа штурман посмотрел на Володю и тихо спросил:

– Морзе?

– Да!..

– Что ты прочитал? – Пловцов напрягся и не пытался скрыть этого.

– «В четыре часа, западные ворота».

– О чем вы говорите?! – вскипел Жулин.

– С колокольни церкви кто-то передавал информацию, – спокойно объяснил штурман. – Посредством азбуки Морзе. Точки и тире можно подавать не только ключом, но и светом. И этот человек сообщал, что в четыре часа что-то случится у западных ворот.

– Кому?! – изумленно выдавил Жулин. – Кому передавал? Зачем в городе кому-то общаться посредством азбуки Морзе, если можно просто подойти и сказать?! Мы контролируем только главный вход и площадь! Все горожане – в городе!

– Значит, передавали тем, кто за стенами крепости.

– За стенами крепости, если вы забыли – чехи! Долбаные чехи!

– Вот им и передавалась информация, – глядя куда-то в сторону, процедил Пловцов.

У Жулина перехватило дух.

– Сергей. Сергей… Ты рехнулся? Зачем Трофиму передавать информацию Алхоеву? Они враги.

– Отойдем, – штурман взял рукой прапорщика за рукав и отвел в сторону.

В углу, посматривая то на бойцов, то в комнату, где сидели на полу, дожидаясь своей участи, захваченные в плен городские жители, он заговорил:

– Трофим хочет открыть ворота Алхоеву, чтобы тот вошел в город. Как только это случится, нас осадят и перебьют, как мух. У Магомеда хватит сил и средств для этого.

– Это бред, Серега, это бред! Они враги!

– Враги? – Пловцов улыбнулся. – Алхоев мог взять эту крепость за два часа в любой момент. Но не сделал этого. Значит, он заинтересован, чтобы крепость жила. И чтобы в ней атаманил Трофим с приближенными. Скажи, чего стоило Алхоеву войти в город? Ничего.

Жулин привалился спиной к стене.

– Допустим. И что?

– То, что главной неприятностью для Трофима являемся мы, а не чеченец. С чеченцем он живет в относительном мире и согласии много лет, и если полевой командир обижает иной раз атамана и его город, то так, для развлечения. Или если кто из горожан нос сунет в чужие дела. Тогда – для наказания. Город – поставщик рабочей силы для какого-то предприятия вдали отсюда. Сдача нас Алхоеву будет индульгенцией Трофиму.

Жулин посмотрел на бойцов.

– Слышали?

– А то, – ухмыльнувшись, отозвался Баскаков.

– Патронов у нас по двести штук на брата осталось. Десяток гранат. Десяток тротиловых шашек. Как держать приступ? – И Пловцов снял кепи и почесал голову. – Теперь я понимаю, что имела в виду Ольга.

– Какая Ольга? – подскочил Лоскутов.

– Мне во сне явилась святая Ольга, – объяснил Пловцов. – Жена князя Киевского. Говорит: «Улетай, орел, пока не поздно. Тебя пехота прикроет».

– Значит, ты считаешь, что… – заговорил Жулин.

– Я считаю, что сегодня в четыре часа утра люди Трофима откроют западные ворота крепости, и войско Тугарина Змея Алхоева войдет в город. Жить нам после этого один день от силы. Еда – черт с ней. Вода – есть. Но без боеприпасов мы здесь долго не продержимся. Баррикаду возводить не из чего. Они просто войдут и начнут вычищать этажи, пока не доберутся до крыши. Мы, разумеется, закрепимся на ней. Но на крышах других домов и на той же колокольне без колокола засядут снайперы, и нас перещелкают, как воробьев, за пять минут. Вот такая картина, товарищ прапорщик. Какие мысли?

– Какие могут быть мысли, если я даже не знаю, где находятся западные ворота? Трофим же говорил, что ворота в крепости одни?