Ласковый хищник - Анна Андерсон

— Так уж и пиратского, — улыбнулась Кэролайн.

— Любой местный поклянется тебе в этом!

— Сколько же лет этим останкам?

— Сколько бы ни было, их очень хорошо подновляют каждый год. — Джон взял ее за руку. — Пошли смотреть!

Весь городок состоял, собственно, из одной улицы. Дома походили на театральные декорации или кукольные жилища, гладко оштукатуренные, разноцветные, со ставнями в причудливых узорах. Просто картинка из книги сказок. Здесь должны были обитать добрые гномы или какой-нибудь странный народец, платящий дань зеленоволосой ведьме океана. Яркие вывески зазывали туристов в многочисленные магазины и кафе. В одних продавали великолепные раковины и высушенных морских коньков, в других предлагали замороженные соки со взбитыми сливками. Кэролайн очень захотелось купить плетеную корзинку с множеством ракушек, но Джон остановил ее.

— Через пару часов мы приедем на побережье, и там этого добра будет сколько хочешь. Прямо под ногами и абсолютно бесплатно!

И все же Джону с трудом удалось увести свою спутницу из лавки. Только обещание немедленно отправиться к пиратскому кораблю заставило Кэролайн вернуть ракушки на прилавок.

— Ты ведешь себя, как Рут, — строго заметил Джон.

— Теперь мне ясно, почему она говорит, что ты ее не всегда понимаешь, — парировала Кэролайн.

— А она тебе так говорила?

— Это наш с ней секрет. Давай показывай корабль, а то я раскапризничаюсь, — пообещала Кэролайн.

— Тогда я уж точно буду обращаться с тобой, как с дочкой. Просто шлепну пару раз по попе!

Кэролайн засмеялась.

— Может, я этого и добиваюсь, — сказала она тихо.

Джон слегка покраснел. Если, отправляясь в это путешествие, он уже понимал, что влюблен в Кэролайн по-настоящему, то сейчас она просто сводила его с ума. Его подкупала ее искренность — ни капли жеманства или кокетливого притворства и в то же время ни грамма пошлости. Джон впервые сталкивался с подобной прямотой и одновременно деликатностью. Он безумно хотел Кэролайн, но был глупо счастлив оттого, что момент для любви еще не настал. Сейчас все, от слов до жестов и взглядов, было возбуждающей и умопомрачительной прелюдией, которая волновала его ничуть не меньше.

Они вышли на берег залива. Серо-зеленое водное пространство, подернутое мелкой рябью, простиралось до самого горизонта, но было видно, что залив совсем мелкий. Кое-где проглядывали желтоватые отмели, окаймленные, словно салфетки, ажурными скоплениями темно-зеленых водорослей. Слева от них, прямо в воде, покоилась на толстых сваях терраса ресторана, а справа, у кромки воды, но отгороженный от нее невысокой бетонной платформой лежал на боку громадный остов старинного судна.

— Здорово! — восхищенно воскликнула Кэролайн. — Никогда не видела так близко старые корабли. А ведь я даже интересовалась когда-то историей мореплавания.

Джон в очередной раз поймал себя на том, как мало он знает о Кэролайн. Та почти не говорила о своем детстве, о родителях, разве что пару фраз, вскользь. Он даже не знал, живы ли ее родственники или она одинока.

— Мой старший брат очень любил корабли. Они с отцом вечно что-то мастерили, а мне было обидно, что я не у дел. Забиралась к ним, смотрела, потом еще книжки читала. Даже отличала корабли по типу: галеон, фрегат, еще как-то. Вот это — галеон. — Кэролайн кивнула в сторону корабля. — Просто потрясающе!

Со стороны казалось, что пиратское судно изрядно потрепано морем. Дерево каркаса было темным, словно прокопченным, краска на бортах облупилась, носовая фигура лишилась одной руки. Но когда Джон с Кэролайн подошли поближе, то увидели, что иллюзия разрухи — это всего лишь искусная работа реставраторов, которые старались сохранить судно таким, каким оно должно было быть, побывав в бурных водах. Но обман не разочаровывал, галеон все равно производил внушительное впечатление. С бетонной площадки можно было заглянуть в узкие прорези, предназначенные для пушек. Внутри корабля видны были толстые деревянные перекрытия, скамьи для команды, перевернутые бочки. Свернутые канаты, покрытые искусственными водорослями, лежали как притаившиеся змеи. Кэролайн и Джон обошли судно, заглядывая во все щели, пытаясь представить себе былую мощь этого мертвого гиганта.

— Ты хочешь есть? — спросил Джон, когда осмотр был закончен.

— Я очень хочу увидеть океан, — задумчиво сказала Кэролайн. — А ты? Потерпишь до вечера?

— Потерплю, — ответил Джон, улыбнувшись каким-то своим мыслям.

— Я тоже, — с такой же улыбкой ответила Кэролайн.

— Тогда поехали!

5

Через час езды проезжая часть дороги сузилась до двух полос, зажатых между невысокими, но крутыми боками гряды серых камней, в щели между которыми пробивались тонкие ветки ползучих растений. За островерхой грядой начиналось широкое песчаное пространство, застроенное забавными домиками на высоких сваях. Домики были похожи на стаи длинноногих птиц с непропорционально маленькими головками и узкими блестящими глазками окон. Во время прилива океан, лежащий за песками, поднимаясь всей водяной мощью, почти полностью скрывал под собой каменистую гряду. Джон сказал, что видел однажды эту впечатляющую картину: сваи почти полностью исчезают под водой, и кажется, что домики дрейфуют по темной поверхности океана.

— Кто же в них живет? — удивилась Кэролайн.

— Постоянно никто или почти никто, а в сезон почти все дома заняты серферами и рыбаками.

— Рисковые ребята, — покачала головой Кэролайн. Она приоткрыла окно со своей стороны и жадно вдыхала влажный воздух. — Знаешь, а мне всегда было интересно, отличу ли я океан, скажем, от моря, когда увижу его. Или большая вода и есть большая вода. Почему-то я думала, что океан обязательно должен быть другим. Рядом с ним, наверное, чувствуешь себя маленьким-маленьким, ведь там, дальше, одна вода, почти до другого континента.

— Скоро узнаешь.

Джон был горд, что первым покажет Кэролайн океан, и она поймет, что его не спутаешь ни с каким морем. В океане чувствуется сила безумной, первородной стихии, колыбели всего живого, он тяжело давит своей мощью, которую нельзя не почувствовать.

Вскоре дорога начала ветвиться на неширокие подъезды к маленьким гостиницам, стоявшим на самом берегу, впрочем, иначе расположить отель в этом месте было бы невозможно. Мыс шириной не более шести километров был просто длинным языком, который суша показывала океану. На дальней его оконечности рядом стояли два маяка. Один — современный, действующий, высокий. Другой — пониже, старинный, оставленный на месте, как памятник первым поселенцам, которым взбрело в голову поселиться на этой земле, сплошь покрытой черными камнями, словно сколотыми с боков гигантской скалы.