Саботажник - Олег Дивов

– Научились! – одобрил Кронштейн. – Ну, пойдемте. И не пугайтесь. Чистота у нас действительно непревзойденная, только ничего удивительного в этом нет – порт все-таки. Мореманов хлебом не корми, дай медяшку надраить. Условный рефлекс, иначе ржавеет все моментально – вода же рядом. А тут водичка не то что земная, она хоть дурью испаряется, а коррозионные свойства у нее ого-го! Кислота, блин. На «Тревогу» поднимемся, вы вообще обалдеете, там можно палубу вместо операционного стола использовать. То есть не хотелось бы, конечно, – я так, для примера.

– Никогда бы не подумал… – Капеллан сказал это просто из вежливости и тут поймал себя на том, что действительно – никогда бы не подумал. Недаром его так поразил царящий в порту образцовый порядок. Глядя на своих русских собутыльников, особенно на Кронштейна, Причер склонен был предположить нечто с обратным знаком. Да и репутация у этого народа была, в общем, не ахти.

– Вы уясните, святой отец, простую вещь. Средний американец до сих пор сжигает за год в три раза больше топлива, чем немец. И в пять раз больше, чем русский. Всем миром вас пытаются от этого расп…дяйства отучить – и фиг чего выходит. Поэтому вы ничего беречь не умеете. И о последствиях задумываться не научились. Как дети, право слово, поломалась игрушка – на помойку ее, папа новую купит. Естественно, зачем вашим зенитчикам руки мыть – ну, слопает ржавка батарею к чертям… Ну, пролетят крокодилы, засрут всю базу. Ну, микрофлора из крокодильего дерьма в бетон впитается. Зато солдатам будет чем заняться – химией эту самую микрофлору глушить. А химии у нас тоже вагон, двести бочек! У нас всего до жопы! У нас только с нормальными взрослыми мужиками дефицит образовался – на всю базу от силы десяток человек, спасибо, на днях еще одного прислали, некоего Причера… А остальные, блин, подростки. Так, пацанва. Стрелять-то научились, только соображать не научатся вообще никогда. Поэтому у вас, Причер, – вы уж меня извините – жуткий бардак, неорганизованность, бездумное разбазаривание всего, что под руку подвернется, и, простите великодушно, такое бесстыдное воровство, какого, наверное, даже в итальянской армии нет!

«Если нужно что-то спереть или, наоборот, промотать и разбазарить – зови русского», – вспомнил капеллан пренебрежительную фразу полковника. «Похоже, мне настала пора, как говорит Кронштейн, избавляться от груза стереотипов. Только вот что они с писателями своими вытворяют – такого модернизма я все равно не понимаю».

– Зато у нас писатели свободные люди, – огрызнулся Причер.

– У нас тоже свободные. Далеко не все такие, как Майкл, – прикормленные. Но, поверьте мне, почти все хотят такими стать. Чтобы заведомо качественный продукт читателю предлагать и иметь благодаря этому устойчивые продажи. Ведь сами посудите – лучше всего отражают действительность специалисты в узких областях!

– То есть?

– Ну, возьмите, например, этого вашего американского классика, как его… Буховский? Быковский? Который писал исключительно про е…лю с некрасивыми бабами и алкоголизм. Так он, между прочим, знал, о чем пишет. Всю жизнь тренировался. Поэтому и вышло так убедительно.

Капеллан представил себе, какая у американского классика была нелегкая судьба, и прямо-таки затосковал.

– А кому хочется, чтобы о сфере его жизненных интересов написали какую-нибудь ерунду? – разорялся Кронштейн. – Из-за этого профессиональные сообщества и поддерживают своих авторов. И потом, вы не думайте, что все как-то жестко и зарегламентировано. Просто есть литература, рассчитанная… Да хотя бы на психиатров. Там все жанры, от маньячного боевика до женского романа, но это пишут наши люди! Коллеги, из бывших или до сих пор практикующих, и, конечно, психиатры читают именно их. Потому что если уж обрисован сумасшедший эротоман, так он правильный сумасшедший. А если описан нормальный человек, так он не полный идиот. И ты не будешь хихикать над ошибками автора и впечатление от книги получишь хорошее, на все заплаченные деньги. Наш Майкл, например, вообще фантаст. Но фантастику писал специальную, для полицейских. А теперь вот для военных.

– И как его на Кляксу занесло?

– Прикомандировали, – сказал Кронштейн просто, будто о чем-то разумеющемся, Причер даже невольно поежился. – От Главного имперского политуправления. Чтобы впечатлений набирался. Ну, он тут пообжился слегка, в пару рейдов сходил, а потом спрашивает адмирала – чего это я морфлот объедаю? Вон, у вас начальник гауптвахты до сих пор не назначен… Честно говоря, Причер, адмирал о киче поначалу и не задумывался – на фига она нам? – но здесь обстановка такая разлагающая оказалась… Сами посудите, в открытом море из люка высунулся – через пять минут уже поддатый, а через пятнадцать вообще в дугу! Так что сажать в холодную нашлось кого, и с каждым днем все больше. Надо было офицера с боевого дежурства снимать и на это непутевое хозяйство ставить. И тут Майкл сам предложил. Адмирал его на радостях прямо расцеловал. Ну что, рассеял я ваши сомнения?

– Насчет сомнений – не очень, – признался капеллан, – но хоть какая-то логика появилась. А то я и вправду решил, что фильтр подтравливает. Но до чего же чисто в порту! И как аккуратно все! Жаль, я обстановку на плавучем космодроме спьяну не разглядел, меня «эм-пи» уже ждали, скрутили тут же и в катер…

– Ржавеет ваш космодром, вот и вся обстановка. Скоро развалится.

– Пессимист вы, Эйб, – вздохнул Причер. – И националист оголтелый. Что не в России сделано, все хрупкое и разваливается…

– А кто не русский, тот дурак! – крикнул издали, уже с портовой «стенки», Воровский, который, по своему обыкновению, молча подслушивал. – Эй, такси! Троих до борта!

Капеллан подошел к Воровскому и глянул со «стенки» вниз. На безмятежной глади стоял, как приклеенный, большой красивый открытый катер. Пилот, облаченный в жутковатый на вид русский боевой скафандр, торговался с прапорщиком. «Вчера еще было по пятьдесят граммов с носа, – говорил Воровский. – Не позорь нас хоть перед гостем, жила!» – «Я сегодня от шефа такого натерпелся, что уже по сто, – непреклонно отвечал пилот. – А если он вернется совсем злой и вообще убьет меня – что ж, так и помирать не выпивши русскому матросу?»

– Не убьет! – пообещал Кронштейн. – У нас и без того некомплект.

– Короче, мое последнее слово – четыреста в два конца, – предложил Воровский. – Или пятьсот, но я на тебя обиду затаю.

– Можете вызвать дежурный бот и вообще ничего не платить, – подал идею пилот.

– У нас гость, – сказал Воровский строго. – Почетный гость имперского морского флота. И мы не намерены везти его на какой-то шаланде под загробные рыданья.

– Из-за меня сплошные трудности сегодня, – вздохнул Причер. – Да вызовите вы бот, в самом деле. И вообще не люблю я всякой ненужной роскоши.

– Зато мы любим, – усмехнулся Кронштейн.

Воровский спустился по лесенке к самой воде и что-то втолковывал пилоту, тыча пальцем в сторону Причера.

– Ладно, грузитесь, – сказал пилот. – Раз такое дело…

– Какое дело? – шепотом спросил Причер Кронштейна.

– Ну, вы не забывайте, Майкл все-таки неплохой фантаст. Воображение развито. Наплел чего-нибудь. – Психиатр взялся за поручни и с неожиданной для грузной фигуры истинно флотской лихостью сбежал по лесенке вниз.

Причер спустился осторожно, памятуя, что не моряк и форсить ему вовсе не обязательно.

– Пилотку снимите, – только и успел ему посоветовать Кронштейн, сам уже без головного убора.

Катер издал приглушенный свист, развернулся буквально «на пятке» и так рванул с места, что Причер невольно вспомнил последний в своей карьере боевой орбитальный сброс. А потом он наконец-то понял, куда именно они несутся, и ему стало уже не до эмоций – капеллан впал в ступор.

И из глубины порта, и даже с причальной стенки плавбазу «Тревога» разглядеть толком было невозможно. Она просто оказывалась не видна в силу невероятных размеров. Гигантское образование, занимающее без малого пол-акватории порта, выглядело чем угодно, только не кораблем. Скорее высотным зданием. Чтобы заметить теперь красные огоньки на мачтах, по которым приятели ориентировались в дороге, голову пришлось бы запрокинуть до хруста в позвонках. Если бы Причера все время не отвлекал Кронштейн со своей болтовней, капеллан еще смог бы, наверное, оценить, как плавбаза с каждым шагом все больше смахивает на библейского Левиафана. Но теперь…

«Тревога» даже не поражала воображения. Она ему не поддавалась. Вообразить такую штуку было просто нереально – сначала нужно было ее увидеть воочию и сказать «ой!».

– Ой! – сказал Причер, и пытливо наблюдавший за его реакцией Кронштейн расслышал возглас изумления даже сквозь завывания ветра в ушах.

– Ничего коробочка?! – обрадовался психиатр. – Год сюда тащили! И полгода собирали! Полста рейсов только на обшивку!