Парус и буря - Ханна Мина

Так было. Но теперь, раз уж полиция пронюхала, больше так продолжаться не может. Надо искать какой-то другой выход.

— А от батареи приемник тоже работает? — спросил Абу Хамид после долгого раздумья.

— Тебе лучше знать… А что из этого?

— Увидишь… У меня есть одна идея.

Таруси рассмеялся:

— Что за идея?

— Предоставь все сделать мне самому.

Абу Хамид не сразу раскрыл свой план. Когда в кофейне, как обычно, собрались ее постоянные ночные посетители, Абу Хамид с таинственным видом объявил всем, что сегодня они слушают Юниса в последний раз, да и то благодаря самопожертвованию Абу Мухаммеда, который караулит у кофейни, и Таруси, который рискует из-за них попасть в тюрьму. Когда передача кончилась, Абу Хамид громко спросил:

— Хотите и дальше слушать?

— Хотим! — раздалось сразу несколько голосов.

— Тогда у меня есть предложение!

— Какое? Говори! Не тяни!

— Тут нет никого посторонних?

— Нет никого. Все свои.

Тогда Абу Хамид вытащил несколько монет и бросил их на стол:

— Пусть каждый кладет столько, сколько может! А дальше положитесь на меня. Вы верите мне или нет? — уже патетически спросил Абу Хамид, брызжа слюной.

— Верим. Но ты все-таки объясни нам, что ты задумал?

— Я же вам сказал: не задавайте мне сейчас никаких вопросов! Кладите деньги!

— Нет, ты все-таки нам объясни!

— Вы ставите меня в затруднительное положение! — закричал Абу Хамид, переходя к угрозам: — Не хотите… Ну что ж, больше не будете слушать Юниса. Я прошу вас об одном: пусть мой план останется пока в секрете!

Таруси стало противно слушать эти торги. Его так и подмывало сказать этим скрягам: «Ну чего вы торгуетесь, как бабы? Чего жметесь? Неужели вам так трудно раскошелиться? И почему люди всегда с таким трудом расстаются с деньгами, даже с мелочью!»

Оставив Абу Хамида выяснять отношения со своими несговорчивыми компаньонами, Таруси вышел из кофейни. Он обошел вокруг, прошелся в одну, другую сторону и, убедившись, что все спокойно, вернулся назад. В кофейне торги уже кончились. Абу Хамид все же уломал кое-как своих единомышленников, и они раскошелились. Пусть не очень щедро, но и этого, очевидно, было достаточно, чтобы осуществить план Абу Хамида.

ГЛАВА 17

На следующий день Абу Хамид купил батареи для радио. Его сопровождал Ибн Джамаль, который неплохо разбирался в радиотехнике. Он же и подал однажды мысль о том, что приемник, если его специально приспособить, может работать не только от сети, но и от батарей. Потом они вместе с Таруси нашли неподалеку подходящую пещеру, очистили ее от камней и мусора и приготовили место, куда поставить приемник. Вечером Абу Хамид пришел в кофейню раньше всех. Как обычно, заказал наргиле и уселся за отдельный столик. Вид у него был очень важный, даже гордый, как у человека, сделавшего нечто очень значительное во имя своих убеждений и имеющего поэтому право уважать себя и рассчитывать на уважение других.

Постепенно подходили и обычные вечерние посетители, в основном студенты, мелкие чиновники и люди без определенных занятий, кормившиеся всякой случайной работой. Они с любопытством бросали взгляды в сторону Абу Хамида, перешептываясь между собой: что же им приготовил Абу Хамид, состоится ли сегодня прослушивание, чем вся эта таинственность кончится? Большинство из них выдавали себя за сторонников Германии просто в знак протеста против английских и французских оккупантов. Но взгляды, пусть даже тайные, — это одно, а тайная деятельность — совсем другое. И эта причастность к общей тайне представлялась им уже как участие в самой конспиративной деятельности.

Абу Хамид незаметно подмигивал то одному, то другому. Наберитесь, мол, терпения. Видите, тут есть посторонние люди, среди них могут быть и осведомители. Не раскрывать же свои планы перед ними. Так недолго и в беду попасть. Надежными людьми он считал только тех, кто внес уже свои деньги. Поэтому, встав у двери, он в первую очередь позвал этих, уже проверенных людей и только после них стал приглашать, каждого персонально, других ночных посетителей, на которых, как он считал, тоже можно было вполне положиться.

Процессию возглавил сам Таруси, за ним шел Абу Хамид, потом гуськом следовали все остальные.

— Тише, ребята, не разговаривайте! — скомандовал шепотом Абу Хамид. — И чтобы никто не курил!

Ночь была темная, хоть глаз выколи. В нос били резкие запахи трав и цветов. Где-то там, внизу, тихо шептались с берегом волны и будто нечаянно всплескивали, когда ударялись о камни. Абу Хамид придерживался за выступы скал, цеплялся, царапая ладони, за какие-то корни, осторожно ступал, как слепой, ощупывая перед собой дорогу палкой. Иногда он возвращался назад, чтобы помочь другим преодолеть какое-то препятствие. Шли молча. Нервы у всех были напряжены. Что и говорить, страху пришлось натерпеться немало. Особенно Абу Хамиду.

Но зато какая награда! Абу Хамид, войдя в пещеру, присел на корточки перед приемником, установленным на маленькой табуретке. Выждав, когда все подошли и разместились вокруг него, повернул ручку. Шкала осветилась. Он медленно начал вертеть другую ручку, затаив дыхание, наблюдая за движением стрелки. Лицо его в этот момент было таким сосредоточенным и напряженным, будто он выступал в роли акушера, которому впервые в своей жизни предстояло сейчас принять роды.

Осторожно манипулируя ручкой, Абу Хамид придвинул наконец стрелку к заветной отметке. Но там что-то шумело, трещало, и разобрать голос было почти невозможно. Да, слышимость сегодня никуда не годится!

Абу Хамид повернул ручку — выключил приемник, потом снова включил. Это он проделал несколько раз. Но результаты были те же — помехи не исчезали. Тогда Абу Хамид нащупал в темноте антенну и стал ее проверять, медленно продвигаясь к выходу из пещеры. И вдруг — о ужас! — он обнаружил, что какой-то медведь наступил прямо на антенну и она, естественно, выскочила из гнезда. Тут, конечно, Абу Хамид не сдержался. Дал волю и словам, и даже рукам, всячески понося виновного. Но делал это он не со злостью, а скорее с радостью. Он доволен, что причина найдена, неисправность обнаружена. Дело, слава аллаху, не в приемнике, не в батареях, а всего лишь в антенне!

Он нащупал нужное гнездо, закрепил в нем антенну и, прежде чем еще раз включить приемник, воскликнул:

— Хасан! Убери ноги! Слышишь? — предупредил и всех остальных: — Не двигайтесь никто! Ради аллаха, будьте осторожны! Сейчас мы услышим Юниса.

Он уточнил положение стрелки на нужной отметке, повернул до отказа регулятор громкости, но… знакомого голоса Юниса так и не услышал. В третий раз он вытащил свои карманные часы со светящимся циферблатом, чтобы проверить время. Что случилось сегодня с Юнисом? Почему он молчит?

В пещере начали перешептываться. Нарушая все запреты, кто-то даже закурил. «Пока не поздно, надо смываться», — раздался чей-то голос в темноте. Абу Хамид нервничал все больше. От огорчения ему показалось, что в груди что-то оборвалось. Время шло, а голос Юниса все не появлялся. Скоро, наверное, и передача кончится. Разойдутся все, посмеиваясь над Абу Хамидом, проклиная Берлин и Юниса вместе с ним. Что же делать, что предпринять? На лбу Абу Хамида выступил пот. Во рту у него все пересохло. Ну и ночь, будь она проклята! Лучше бы он и не брал деньги у этих трусов, которые будут теперь все время зубоскалить над ним…

Еще кто-то собрался закурить и зажег спичку, осветив пол. И тут Абу Хамид вдруг вскрикивает как ужаленный:

— Хасуна! Провались ты сквозь землю, и твой дом, и вся семья с тобой! Сойди с антенны! Стоишь на ней, а я тут мучайся!

Он схватил Хасуну за штанину и так дернул его за ногу, что тот чуть было не повалился на землю. Абу Хамид опять укрепил антенну, и помехи сразу же исчезли. Послышался чей-то голос. Он звучал сначала сла бо, еле слышно, потом все сильнее, все явственнее.

— Ребята, Юнис! Это он, Юнис! — закричал Абу Хамид, хлопнув себя по бедрам.

Он с величайшей осторожностью передвинул стрелку еще чуть-чуть, и низкий голос Юниса загремел на всю пещеру. Речь его полилась сначала плавно, потом он заговорил быстро-быстро, словно застрочил из пулемета. Только теперь Абу Хамид, окончательно успокоившийся, достал табакерку, свернул сигарету и закурил.

После новостей заиграла музыка. Теперь самое время переброситься несколькими словами, обменяться мнениями. Но надо прежде самому разобраться, что означают некоторые слова, понять их смысл. Абу Хамид, конечно, не хуже любого грамотея понимает литературный язык. Но этот Юнис так тараторит, сыплет всякими непонятными словами, иностранными именами, всякими политическими терминами, названиями городов и стран, что за ним не уследить. Можно было бы кое-что спросить у других, но Абу Хамиду не хочется показывать перед всякими умниками свою неграмотность. Труднее всего ему давались такие названия, как Чехословакия или Югославия. Попробуй, выговори их — язык сломаешь! Но он все-таки в конце концов запомнил и эти трудные слова. И если Абу Хамид все-таки не мог выговорить их сразу и кто-нибудь ему помогал, то он тут же давал умнику отпор: