На восходе луны - Татьяна Туринская

— При чем тут 'финита' и что 'задумал'? Что нехорошего может задумать твой Вовчик, если уже все возможное давным-давно перепробовано, и наверняка не по одному разу…

Старалась отвечать максимально спокойно, дабы скрыть истинное свое моральное состояние, однако фальшь в буквальном смысле резала слух, и Марина уже сжалась в предвкушении Ларискиных вопросов. Однако та, на удивление, вроде и не заметила ничего, продолжала все о своем любимом Вовчике:

— Что перепробовано? Дура, я тебе о личной катастрофе, а ты мне опять морали читать вздумала? Моралистка, блин, девственница! Ты на себя посмотри!

Марина покрутила головой, словно пытаясь избавиться от наваждения, прервала Ларискины нервные вскрики:

— Стоп, подруга, подожди, я, кажется, не врубилась. Ты о чем? Какая катастрофа? Что случилось?

— Ну я ж тебе объясняю — у меня личная катастрофа, вернее, катастрофа в личной жизни, понимаешь? А ты морализаторствуешь! Подруга, елки!

— Ларка, тормози, не гони лошадей. Давай по порядку. Что случилось?

Гостья закатила глазоньки:

— Ну, блин, какая же ты непонятливая! Если в личной жизни катастрофа, значит — что? Значит, полный швах! А кто у меня был в личной жизни? Ну Вовчик же, блин, который Клименторович! Соскочил с крючка, сволочь!

— А-а, — протянула Марина. — Ну вот видишь, теперь все понятно.

— Что понятно? Что тебе понятно?!!

— Понятно, что у тебя с Вовчиком — полный швах.

— Да не швах это, это катастрофа! Его ж уже мой батяня видел!

— Ну и что? — удивилась Марина.

— Ну как 'что'? Бестолковая, ей-богу! Я же о нем уже папочке рассказала, даже, можно сказать, познакомила. И что я теперь ему скажу?

— Кому именно? Ты только что говорила о Вовчике и об отце.

— Ну ты и впрямь идиотка! Если с Вовчиком — швах, мне с ним и говорить не о чем, а вот что я скажу отцу?

— Лар, я как-то не въезжаю — отец-то тут при чем? Ну ты встречалась с парнем, познакомила его с отцом. В чем катастрофа-то?

— Так я ж их только вчера познакомила! А на следующий день, получается, с ним порвала?! Папашка же догадается, что это он меня, сволочь, кинул!

— Ну и что? — искренне удивилась Марина. — Он тебя что, повесит за это?

— Ну как же ты не понимаешь, — возмутилась Лариска. — Он же будет разочарован! Разве можно разочаровывать родителей?! Он теперь будет каждый раз переживать, что меня могут бросить. Того и гляди, так озаботится моим благополучием, что перекроет мне кислород своей заботой. Ты как будто отца моего не знаешь!

Марина как раз очень хорошо знала Ларискиного отца. Василий Иванович Бутаков, или попросту дядя Вася, мужчиной был внешне интересным, но мелковатым. При Ларискиных друзьях всячески старался продемонстрировать широкую свою русскую душу. Тут тебе и гостеприимство, и непременное влезание в разговор, типа: ты меня не стесняйся, я парень свойский. В общем, вел себя дядя Вася не как отец семейства, а, скорее, как старший Ларискин брат. Назойливое его внимание выводило из себя страшно, еще больше раздражала дурацкая шоферская привычка вставлять в разговор едва ли не после каждого слова 'на' или 'нах', этакое завуалированное ругательство. Любил дядя Вася перед Ларискиными подругами хвастнуть, что любит уделять внимание молоденьким дамочкам, при этом непременно намекая на то, что жене своей, Розе Ильдаровне, или попросту тете Розочке, крупной жгучей брюнетке, никогда не был особо верен. Любил в присутствии Ларискиных подруг вытащить из кармана пачку банкнот различного достоинства, расставить их веером и протянуть Лариске — на, мол, дочура, выбирай любую, можешь и не одну.

Был дядя Вася обыкновенным шофером, работал в таксопарке сутки через сутки, однако замашки имел барские. И назойлив был не в меру. Отказывался дядя Вася понимать, что девчушки-подружки еще слишком молоды, чтобы сыпать перед ними своими мужскими подвигами, и что речь его бравурная, щедро пересыпанная противными 'понимаешь, нах', коробит незрелые девичьи души.

И было у дяди Васи еще одно то ли достоинство, то ли недостаток. Единственную свою доченьку, несравненную Ларочку, дядя Вася любил безгранично. И даже бездумно. А потому нынешние Ларискины опасения имели под собой основания. Любящий папенька запросто мог лишить доченьку свободы передвижения. И не из мнимой своей суровости, а сугубо по доброте душевной. Мог просто-напросто из лучших побуждений не оставлять Лариску одну, без сопровождения, искренне полагая, что тем самым оказывает дочери услугу. Ради нее он мог уволиться с работы и заниматься только Ларискиным счастьем, зарабатывая на жизнь частным извозом по ночам, предварительно самолично уложив великовозрастную дочуру спатеньки. Вроде и играл роль свойского парня, пытался стать приятелем друзьям дочери, и вроде прекрасно понимал проблемы молодежи, но объяснить ему, что постоянное его присутствие в качестве телохранителя только навредит дочери, было совершенно невозможно. Более того, поняв, что его драгоценную кровиночку обидели, дядя Вася запросто мог нарваться на конфликт. Причем не только на словесный. Уж кто-кто, а дядя Вася, весьма хилой конституции мужичонка, как ощипанный петух, не особо задумываясь о последствиях, бесстрашно ринулся бы в бой. И вся эта катавасия с крахом любовных отношений грозила Лариске перерасти в месяцы борьбы с собственным отцом.

— А, вот в чем дело, — поняла наконец Марина. — Так ты только об этом переживаешь?

— А о чем еще я могу переживать? Не о Вовчике же. Пошел он, сволочь! Я еще о нем переживать буду. Щас, как же! Все брошу и вся прямо испереживаюсь. Я себе что, другого Вовчика не найду? Или мне сто лет в обед и то была последняя попытка выйти замуж? Ни фига подобного! У меня таких Вовчиков еще знаешь сколько будет?! Мне бы папашку угомонить…

— Ну, Лар, не волнуйся, с папашкой мы что-нибудь придумаем. Например, скажешь, что тебе срочно другой мальчик понравился. Или, например, каникулы как раз кончаются, вот и сошлешься для начала на учебу, мол, выпускной класс, с самого первого сентября к экзаменам готовиться надо. И потом, не будешь же ты постоянно сидеть дома? Как-то мне не верится, что без Клименторовича ты вдруг резко полюбишь сидеть в четырех стенах. В конце концов, в кино будешь ходить, да хотя бы ко мне в гости. А папашке будешь говорить, что идешь на свидание. Дяди-Васина душа будет спокойна, а стало быть, и тебе переживать ни о чем не придется. А потом, со временем, и на самом деле прибьется какой-нибудь объект. Какие проблемы, Лар?

— Думаешь? — Лариса нерешительно пожевала кончики волос — никак не могла отделаться от дурацкой привычки. Как только у нее было плохое настроение, рука сама собой тянулась к волосам и засовывала их в рот. — Ну… не знаю, возможно, ты права и все не так страшно? Ладно, посмотрим. Прорвемся. Ну а у тебя как?