Паутина - Джудит Майкл

После того как Макс наконец дал согласие, теперь ее дважды в неделю навещал психотерапевт. Макс не присутствовал ни на одной из их бесед, несмотря на то, что Стефани просила его об этом. Он же все время ссылался на свою занятость. Похоже, так оно и было: он стал меньше времени проводить в больнице, как только она перебралась в новую палату; сначала исчезал на час-другой, потом — на день, а однажды не появлялся целую неделю.

Он откладывал отъезд, думая, что она умрет, если его не будет рядом и он не станет о ней заботиться. Он еще раньше пришел к выводу, что жизнь теплится в ней только благодаря его присутствию: он спас ее, когда на судне произошел взрыв, а теперь снова спасает ее — час за часом, день за днем, — только потому, что хочет, чтобы она жила. В первый раз, отправившись на причал, на склад «Лакост и сын», он все время боролся сам с собой, противясь искушению кинуться назад. Но он сказал себе, что поддался минутной слабости, впал в детство, а поскольку он терпеть не мог всего, что было проявлением слабости или вызывало в памяти страхи, пережитые в детстве, то заставил себя не думать об этом и провел там весь день, а на следующее утро уехал снова и даже не обернулся, чтобы попрощаться с ней.

В сущности, ему нужно было уехать, у него не было выбора. Ему нужно было выяснить, что сталось с теми людьми, которые находились на борту яхты, и что именно обнаружила полиция. Он говорил врачам, что произошел несчастный случай и моторная лодка налетела на причал. Но эта вымышленная версия ему была нужна только для больницы. Роберу нужно было рассказать всю правду.

В тот день, когда Стефани пришла в себя и он впервые позволил себе подумать о чем-то другом, он обратился к Роберу с просьбой съездить вместо него в Монако. Теперь Робер вернулся, и они должны были встретиться в кафе на окраине города, где никто их не узнает. В газетах не было ничего, кроме пересказа обстоятельств взрыва на борту яхты «Лафит», зарегистрированной во Франции. Как говорилось в сообщении, судя по всему, в живых никого не осталось. Врач в больнице говорил то же самое. В живых никого не осталось. Откуда им это известно? В Монте-Карло никто не знал, сколько людей было на борту судна и кто именно были эти люди. «Лафит» была зарегистрирована как яхта «Лакост и сын» — принадлежащей Максу во Франции компании. Старший судовой команды при регистрации судна в конторе на причале написал либо фамилию Макса, либо свою собственную. Если он подписался фамилией Макса, а полиция извлекла из воды трупы всех погибших, кроме тела Макса, то почему об этом не писали в газетах? Одно с другим тут не сходилось, и пока Макс размышлял над этим, Робер готовился к поездке на три дня в Монте-Карло.

— Макс. — Пожав руку, Робер испытующе посмотрел на него. — По сравнению с последней встречей ты выглядишь гораздо лучше. А как чувствует себя дама, которую мы с тобой доставили в больницу?

— Она пока в больнице и пробудет там еще какое-то время. — Они заняли свободную кабинку, официантка принесла два бокала с пивом. — Робер, я хочу поговорить с тобой насчет нее, но сначала расскажи, что тебе удалось узнать.

— Хорошо. Ты сам читал газеты и знаешь, что полиция сообщила: все, кто находился на борту судна, погибли. — Он пристально посмотрел на Макса. — Насчет тебя в полиции не совсем уверены. Они считают тебя пропавшим без вести, но скорее всего — погибшим.

Макс всплеснул руками.

— Ты, наверное, считаешь, что мне стоит позвонить в полицию Монте-Карло и сказать, что я жив.

— Конечно. Почему бы и нет? У тебя, наверное, есть родственники, которые о тебе беспокоятся…

Макс покачал головой.

— У меня никого нет.

— Ну тогда друзья. Власти должны ведь продолжать расследование до тех пор, пока точно не установят, жив ты или погиб. Почему бы тебе самому не сказать?

— А потому, что если все подумают, будто меня нет в живых, меня это вполне устроит.

Робер испытующе посмотрел на него.

— Из-за чего произошел взрыв?

— Не знаю. Подозреваю, все дело в неисправном паровом котле, тем более что у нас и раньше были с ним проблемы.

— Неисправный паровой котел — это не причина для того, чтобы скрывать то, что ты жив. — Он сделал паузу. — Макс, послушай меня. Ты прекрасно понимаешь, что я не смогу оставаться твоим другом, если на твоей совести преступление.

— Об этом ты можешь не беспокоиться. Я был компаньоном одной компании в Лондоне, а ею хотели завладеть другие. Своим решением я закрыл эту компанию, но теперь не хочу, чтобы они знали, где я нахожусь.

Робер снова сделал небольшую паузу.

— Ты мог бы рассказать более подробно.

— Я предпочел бы этого не делать. Робер, мы с тобой знаем друг друга уже около года, с тех пор, как я создал тут компанию. У тебя что, есть основания полагать, будто я недостоин твоей дружбы?

— Ах, как ты сформулировал свой вопрос! Нет, друг мой, у меня нет оснований ставить наши отношения под сомнение. Но то, что ты делаешь сейчас, выходит за рамки наших отношений. Ты хочешь, чтобы все думали, что тебя больше нет в живых… это ведь означает, что ты скрываешься, не так ли? А эта дама в больнице? Она скрывается вместе с тобой?

— Конечно.

Снова воцарилось молчание.

— До сих пор я не обращал внимания на твою скрытность, Макс, — наконец произнес Робер. — На твою осмотрительность, осторожность, которую я принимал за стремление уклониться от прямого ответа… Но мир полон скрытности и лжи, и в нем не так много таких великодушных, добрых и щедрых людей, как ты. Я тебе симпатизирую, и, на мой взгляд, в наших с тобой отношениях ничего не изменилось. Разве что я кое-что узнал о тебе. Впрочем, ты понимаешь, что, если меня спросят о тебе, я не смогу солгать, чтобы сохранить твою тайну.

— Я это понимаю. Не думаю, чтобы тебя стали об этом спрашивать.

— И вот еще что. Я не допущу, чтобы ты меня использовал.

— Я и не собираюсь это делать. На мой взгляд, если кто кого и использует, то, пожалуй, скорее ты меня.

— Ты думаешь, я тебя использую? — Робер усмехнулся. — Я использую твои деньги, которые ты охотно мне даешь. Люди, которые заняты добрыми делами, всегда обращаются к тем, у кого есть деньга. К кому же еще им обращаться?

— Может быть, им следует молиться.

— М-да… Конечно, я молюсь. Молюсь я и за то, чтобы ты всегда оставался таким же богатым и щедрым.

У Макса вырвался смешок.

— У тебя практический склад ума, Робер. Это одна из черт твоего характера, которая меня больше всего восхищает. — Он кивнул официантке, и та принесла еще два бокала пива. — А теперь расскажи, что еще ты узнал.

— Ну что ж, обнаружены и опознаны тела членов экипажа. Обнаружены и опознаны трупы еще семерых погибших, судя по всему, гостей на яхте. Не понимаю…