Во все Имперские. Том 4. Петербург (СИ) - Беренцев Альберт

Чуть дальше иерархов Церкви стояли еще два мужика. По поводу первого догадаться было несложно — этот был негр, весь в золоте, да еще и в короне.

— Император Эфиопии? — уточнил я.

— Ага, он самый, — на этот раз пояснил мне не таксист, а Шаманов.

— А второй кто?

Второй оказался каким-то маленьким дедком, в совершенно непримечательном сером костюме и с такими же серыми и печальными глазами.

— Гуго Грутен, — ответил Шумахер, — Император Голландии… Он малька того. Как это будет по-русски? Не в своем уме.

— Можно подумать, у нас России Императоры в своем уме, — заметил я.

Шумахер поморщился, явно опасаясь обсуждать такую крамолу с незнакомым магом.

Последние двое магов, стоявшие на ступенях церкви, явно были родственниками.

Первый — мордастый растрепанный мужик в роскошном мундире, уже с сединой в каштановых волосах. На шее у него болталась цепь с огромным золотым украшением, изображавшим пылающий шар. Шар был настолько огромен, что им вполне можно было бы пробить кому-нибудь насмерть башку.

— Жаросветов, — несколько недовольно констатировал я, припомнив его родича, который пожег мне спину в Лицее.

А еще именно Жаросветовы откорнали в детстве Малому палец, отчего тот возможно получил психическую травму и вырос таким ублюдком.

— Доверенный клан Императора, — доложил Шумахер, — Вот этот был канцлером при Старом Императоре. А при новом что-то не захотел. Warum не захотел — не знаю. Но, говорят, очень хитер. Как лиса. И очень богат. А вот это дочка его, канцлер Империи сейчас именно она…

Последней стоявшей на ступенях действительно была девушка — довольно красивая.

Волосы у неё были каштановыми, как и у её отца, Жаросветова оказалась стройной и высокой, из стоявших возле Государя ростом её превосходил только Император Эфиопии.

Длинная коса девушки была увита серебряными кольцами, на шее у Жаросветовой болтался кулон в форме её фамильного герба, правда гораздо меньший по размеру, чем у её бати.

Жаросветова была в коротком серебристом платье, довольно облегающем и оставлявшим голыми её стройные ножки. Туфли канцлер Империи носила тоже серебристые, на высокой шпильке.

Дрон с камерой взлетел выше, так что теперь новый Император и семеро его спутников все оказались в кадре.

На площади наступила тишина, Папа Римский прочел какую-то молитву на латыни, его русский коллега — на старославянском.

— Коронационная формула, — пояснил Шумахер.

Волхв передал корону Рюрика архиепископу Иоанну, тот — Папе Римскому.

Император встал на колени, перед этим чуть поморщившись. Ага, значит, не любит преклонять колено, даже на собственной коронации.

Все магократы на площади последовали за ним, остались стоять на ногах теперь только двое священников, друид и два иностранных гостя-императора.

Папа Римский возложил корону Рюрика на голову Государю, потом прочел еще одну короткую молитву.

— Вот сейчас… — азартно пробормотал Шумахер, — Сейчас самое интересное.

Император поднялся, но русские магократы так и остались стоять на коленях.

— Какое имя станет девизом вашего правления, Ваше Величество? — звонко спросила в наступившей тишине канцлер Жаросветова.

На некоторое время в кадре повисла оглушительная тишина, потом Государь вдруг посмотрел прямо в камеру, улыбнулся и произнес:

— Я буду именоваться Павлом Вторым… — Император сделал театральную паузу, — Стальным.

— Стальным? — фыркнул Шумахер, но тут же спохватился, — Ох… Entschuldigung. Извините.

— Норм погремуха, — кивнул я, — Вот только разве прозвище не должен выбрать народ, уже после эм… смерти монарха?

— Так это не прозвище, это девиз, — пояснил мне Шаманов, — И его выбирает сам Император. Прошлый Павел, например, был Вечным. Он стал так себя называть, когда прожил первые сто лет. Это прозвище-девиз потом можно менять. Но менять его может только сам Государь, он же его и выбирает во время своей коронации.

Император в телевизоре тем временем скрылся за деревянным дверями церкви, за ним последовали двое священников и друид, на этом трансляция прервалась.

Теперь на экране возникло румяное лицо дикторши, которая стала нахваливать нового Императора и саму его коронацию. Студия, где дикторша сидела, по случаю коронации была вся в серебряно-золотых Багатур-Булановских флагах, так что ощущение было таким, что дикторша ведет репортаж прямо из сокровищницы.

— А дальше? — потребовал я, — Что будет в церкви? Император явно туда не просто так пошел.

— А в церкви будет бракосочетание Павла Второго с дриадой, — объяснил Шумахер, — Его нам, увы, не покажут. Дриад вообще никому не показывают.

Вот это уже было жалко. На дриаду я бы поглядел.

Дикторша в телевизоре тем временем стала зачитывать срочные новости о том, что Империя Инков выступила против французской короны и присоединилась к восстанию бразильских и колумбийских магократов.

Телевизор даже показал грозную армаду французских кораблей, которая уже шла из метрополии к Южной Америке, чтобы это восстание подавить.

Судя по всему, Император Франции на коронацию Павла Второго Стального не приехал именно по причине занятности подавлением восстания в колониях. А еще, судя по всему, авантюра князя Внутрянова, который по словам Кабаневича, собирался шатать Францию именно через инков, удалась.

В Южной Америке явно заваривалось нечто очень нехорошее. Причем, связано это нехорошее точно будет с дележкой амазонских лесов, что признал даже аналитик, появившийся тем временем на экране телевизора.

Но дослушать аналитика мне не дали. Китайский погром, о котором, кстати, в новостях не было ни слова, видимо, был успешно вытеснен с проспекта, потому что пробка рассосалась.

Шумахер дал по газам, и вскоре это такси действительно стало оправдывать звание самого быстрого в городе.

Мы стремительно выехали на набережную Невы.

В этом районе, судя по всему, сознательно сохраняли историческую застройку и строить высокие дома запрещали. По крайней мере, вдали повсюду возвышались целые леса небоскребов, многие из которых уходили под самые облака, где сновали дроны и частные самолеты, но здесь ничего подобного не было.

Я даже узнал Петропавловскую крепость на острове. Впрочем, в этом мире она выглядела внушительнее, чем в моем родном, и была больше раза в три.

Мы помчались по гранитной набережной, но вскоре Шумахер остановил машину, а потом указал пальцем вперед.

Впереди была застава, причем серьезная. Стальные шлагбаумы, бронированные будки, куча казаков, полицейских и еще каких-то наемников с дубовыми листками на шевронах. Какому клану принадлежит этот дубовый листок — я понятия не имел, но клан явно был влиятельным, судя по тому, что его застава торчала в самом центре Империи.

— Все, приехали, — сообщил Шумахер, — Alles. Дальше Центральный район. Пускают только магократов. Мне туда нельзя. Но вам же надо на Дворцовую площадь. Тут минут десять пешком, дойдете.

***

Аленку в Центральный район, как выяснилось, тоже не пускали, так что крепостную мне пришлось оставить в каком-то кафе у самой заставы.

Это было паршиво. Учитывая, что дядя собирался оспорить мои права на наследство, я бы предпочел отправиться на встречу с ним в сопровождении барышни с пистолетом.

Но поделать тут ничего было нельзя. Наверняка были пути пробраться в Центр мимо казаков и полицейских, но ни я, ни Шаманов их не знали, а спрашивать в закрытых чатах магограмма было уже поздно, я и так опаздывал.

Так что в Центральный район мы с Шамановым вошли вдвоем. Пропустили нас, естественно, без всяких документов, которых у нас и не было, мы просто продемонстрировали охранникам заставы свои ауры, и те почтительно расступились.

Шли мы быстро, так что через пять минут уже оказались на Дворцовой площади перед Зимним дворцом.

Дворец выглядел практически так же, как и в моем родном мире. Только здесь он не играл такой важной политической роли, как в царской России моего родного варианта реальности, ибо Император в нем не жил, постоянной резиденцией Государя был Павловск.