Будущее — дело темное - Елена Тебнёва

— Я не отниму много времени, — привычно уже заступил дорогу Шариден, и я со вздохом смирения оставила попытки к бегству. Пусть лучше сразу скажет, что хочет, и разойдемся с миром.

Но к следующим словам я оказалась совершенно не готова:

— С кем ты идешь на бал?

Следовало бы заметить, что это совершенно его не касается, и уйти, но я растерялась, а потому честно призналась:

— Ни с кем.

Риннар кивнул и вздохнул:

— Я не приглашаю тебя.

— Я и не прошу, — опешила я.

Задать вопрос о бале лишь для того, чтобы сообщить, что не собирается меня приглашать? Как-то это слишком… даже для него.

— Ты не дослушала, — нетерпеливо мотнул головой собеседник. — Мою группу отправляют на практическое задание. Не уверен, что вернусь вовремя. И мне очень жаль, иначе бы…

— Не сожалей, — оборвала я его. — Я бы все равно с тобой не пошла.

— Почему? — искренне удивился Риннар.

Творец всемогущий, он действительно не понимает?

— Не почему, а зачем. Зачем тебе все это надо? — решилась-таки прояснить я и тут же об этом пожалела.

— Ты мне нравишься. Очень нравишься, — с убийственной серьезностью сообщил Риннар и, пока я пыталась подобрать неожиданно упорхнувшие слова, вручил мне розу и добавил: — Оставь за мной хотя бы один танец. На случай, если я все-таки успею.

Слова так и не нашлись, а Риннар, развернувшись, ушел.

— Это все удар по голове, — пробормотала я растерянно, глядя ему вслед.

Глупая ситуация. Нелепый разговор.

И странная я. Стою, разглядываю словно тронутые инеем лепестки цветка и… улыбаюсь?

Вздрогнув, я поспешила к учебному корпусу.

А почему бы и не улыбаться? Погода налаживается, потягивается, откинув туманные покрывала, солнышко, осталась всего одна занудная лекция…

И роза, в конце концов, красивая.

Даже поджидавший меня у крыльца мрачный Эдгар не испортил настроения — я проскользнула мимо него прежде, чем он успел хоть что-то сказать.

Оставшаяся пара прошла на удивление быстро. Очнувшееся солнце заглядывало в окна, приглашая на прогулку, и, едва отзвучал знаменующий окончание занятий колокольчик, я поспешила на улицу. Было невероятно приятно идти по выложенным разноцветными камушками дорожкам, задевая мысками ботинок пока еще немногочисленные опавшие листья, подставляя лицо последним теплым солнечным лучам, ни о чем не думая… Бесценные, редкие мгновения гармонии и покоя, когда все проблемы отступают, растворяются и кажется, что их не существует вовсе. Скоротечные и слишком хрупкие, разбивающиеся от малейшего шума.

Насторожившись, я ускорила шаг и свернула на соседнюю аллею, откуда и доносились спугнувшие умиротворенное настроение звуки. Что ж, картинка оказалась им под стать.

В нескольких десятках шагов от меня, скрывшейся за кустом шиповника, друг против друга стояли Эдгар Милейр и Риннар Шариден. И, судя по напряженным позам, речь шла вовсе не о погоде. Вернее, речей там вообще никто вести не собирался.

Ростом Эд ничуть не уступал своему противнику, но вот шириной плеч и прочим… Оружие теоретика — его мозг. Про тело большинство из них даже не задумывается… до определенного момента. Например, до встречи с недружелюбно настроенным боевиком. Хотя, судя по воинственному виду, Эду и сейчас не пришла в умную голову светлая мысль о некоторой разнице в массе, силе и умениях.

Не успела я сообразить, что делать, как Эдгар бросился на Риннара. Бестолково и бесперспективно — это даже я поняла, и уже в следующее мгновение Эд с заломленной рукой лежал, уткнувшись носом в дорожку.

— Еще? — любезно осведомился Шариден, отпуская теоретика и отступая на пару шагов.

Эд подорвался и ринулся на него, словно атакующий вражеские ворота таран. Вот только боевик воротами не был и дожидаться столкновения не стал.

— Хватит! — крикнула я, наконец-то отойдя от шока. — Риннар, не трогай его!

Боевик, в очередной раз приложивший теоретика лицом о землю, мгновенно выпрямился и посмотрел на меня едва ли не с ужасом. Эд со стоном сел, рукавом вытирая бегущую из носа кровь, и враждебно уставился на противника.

— Я не собирался его трогать, — бросил Риннар. — Сандера…

— Уйди! — выдохнула я, переводя взгляд с побитого теоретика на мгновенно стушевавшегося боевика. — Просто уйди, ладно?!

Он отрывисто кивнул и скрылся за поворотом, а я склонилась над Эдгаром:

— Сильно досталось? Где болит? Позвать доктора?

— Нормально, — поморщился он, осторожно — не без моей помощи — поднимаясь на ноги. — Не нужно доктора. Видела, Санни? Хорошо разглядела своего героя во всей его красе?

Я опустила глаза. То, что произошло, никак не вязалось с тем образом Риннара Шаридена, что сложился у меня за последние дни. И потому я спросила:

— Что случилось? Ведь не просто же так вы сцепились!

— Случилось то, что он посчитал мое присутствие рядом с тобой излишним, — сквозь зубы процедил Эдгар, трогая разорванный ворот рубахи. — А я посмел не согласиться.

— И вы решили меня поделить? — опешила я.

— Я защищался, — насупился теоретик, баюкая правую руку. — И тебя, между прочим, защищал.

От чего только, интересно?

— Не заметила опасности, уж извини.

— Он боевик, — так, словно одно это объясняло абсолютно все, заявил Эд. — Они же смотрят на нас свысока! Возомнили о себе невесть что, а сами… Только и могут, что кулаками махать.

— Не надо так, — не сдержалась я.

— Защищаешь его? — поразился теоретик, причем настолько, что про пострадавшую руку забыл, экспрессивно ею взмахнув и даже не поморщившись.

— Никого я не защищаю. Просто это неправда, — нахмурилась я.

Я прекрасно понимала, что Эд зол, но не могла слышать несправедливых слов.

Уже живя у деда, мы с мамой несколько раз ездили к отцу. И в один из наших визитов там, на границе с Леднолесьем, произошло нечто, что навсегда определило мое отношение к боевикам. Я собственными глазами видела, чем им приходится жертвовать.

Прорыв границы. Глухой, сотрясающий землю сигнал тревоги. Жуткие твари, заполнившие улицы… И маленькая непослушная девчонка, удравшая от родителей. Сколько было чародею, вставшему между мной и существом, несколько лет кряду являвшимся мне после этого в кошмарах? Вряд ли больше двадцати пяти.

Если бы не он, я бы погибла. Если бы не я, он бы выжил…

Я до сих пор помнила это. До сих пор. И если бы мне когда-либо пришлось выбирать между чужой жизнью и своей, я вовсе не уверена, что смогла бы гордиться выбором. А ребята с боевого смогли бы. Их этому учат. Это в их крови. Но сейчас, глядя в глаза озлобленного теоретика, я не знала, как объяснить то, что чувствовала, то, что поняла для себя давным-давно и что считала ясным и понятным каждому.