Персик - Элизабет Адлер

– Да, мы всегда рады видеть друзей знаменитой Леони в нашем доме, не так ли, либхен? – Генерал поклонился. – Я к вашим услугам, мадам Монталва. Вы окажете нам честь, если отужинаете у нас дома. Лоис это устроит.

– Чей же это дом, Лоис? – Каро неприязненно посмотрела на нее, и Лоис слегка покраснела.

– Как чей? – Она решительно вздернула подбородок. – Особняк де Курмонов на Иль-Сен-Луи, конечно. – Она нервно поправила накидку из соболя на плечах. Мы будем ждать вас, тетя Каро.

Сеньор Гонсалез-Эррера вежливо стоял у стула в ожидании, и Каро стало жаль его, так как он попал в те подводные течения отношений, которые не касались его. Он страшно неуютно чувствовал себя, когда снова сел. Каро наблюдала, как Лоис и ее эскорту предоставили лучший столик в переполненном зале.

– Не спрашивайте меня, сеньор Эррера, – сказала она, – потому что я едва ли смогу говорить об этом сейчас.

– Я не буду спрашивать, – ответил он, – но если вы пожелаете, сам смогу вам кое-что рассказать.

Каро сделала глоток шампанского, желая забыть увиденное и никогда снова об этом не думать.

– Продолжайте, – тихо сказала она.

– Особняк де Курмонов – центр светской жизни Парижа на самом высшем уровне. Вечера, которые там дают, не всегда самые многолюдные, но всегда самые лучшие – совершенно исключительные. Фон Брюгель занял особняк под свою штаб-квартиру, а Лоис де Курмон оставили половину дома. Но, – он выразительно пожал плечами, – случилось то, что обычно происходит между мужчиной и женщиной. Сейчас она живет с ним вполне открыто, как его любовница. Делает покупки в самых фешенебельных магазинах, и к ее услугам немецкий шофер. Фон Брюгель осыпает ее драгоценностями – и слегка унижает ее перед гостями.

Каро вскинула брови.

– Например?

– Одна деталь: он никогда не разрешает ей называть себя по имени при людях. Она должна обращаться к нему официально.

Он помедлил.

– Продолжайте, – помогла ему Каро.

– Ну, я только слышал это, вы понимаете, но фон Брюгель ласкает ее – интимно – на людях… Пораженная, Каро выдохнула:

– И она позволяет это?

– Боюсь, Каро, не только позволяет, но и получает от этого удовольствие.

– О Боже, – тихо сказала Каро, остановив свой взгляд на Лоис. Фон Брюгель обнял ее и что-то шептал на ухо.

Аппетит у Каро сразу исчез. Она должна немедленно увидеться с Леони.

10

Поезд из Нейи, забитый немецкими я итальянскими солдатами, медленно, с частыми остановками, двигался к Парижу. Кроме солдат в поезде ехали несколько штатских, сельскохозяйственные рабочие, которые имели разрешение на переезд в другую область, женщины и дети. Поезд останавливался на каждой маленькой станции и время от времени ломался; вновь отправлялся, чтобы опять остановиться где-то посреди бесконечных бурых полей и виднеющихся вдали заснеженных вершин Альп, когда патруль навязчивых немецких солдат изучал документы.

Леони обратилась к коменданту Штайнхольцу с просьбой обеспечить ей специальное разрешение на путешествие.

– В Париж? – переспросил он лениво. – Что заставляет вас ехать туда, мадам Леони?

– Семейные дела, – ответила она твердо. – Я должна встретиться с юристами относительно моего завещания. В это сложное время, – добавила она сухо, – никто не знает, когда оно может понадобиться.

– И это единственная причина? – Его удивленный взгляд впился в нее. Она чувствовала, что он знал о Лоис.

– Я собираюсь увидеться с внучкой и проверить состояние моего зятя на Иль-Сен-Луи. Особняк де Курмонов – национальное достояние. Мой долг – убедиться, что он поддерживается в должном состоянии.

– Вы найдете в доме некоторые перемены, – сказал фон Штайнхольц, нажимая кнопку сигнала для вызова помощника. – Хотя, судя по тому, что слышал я, ваша внучка не изменилась.

– Все, что мне нужно от вас, герр фон Штайнхольц, это необходимые проездные документы, – холодно ответила Леони, – я не нуждаюсь в вашем мнении.

Его глаза зло сверкнули сквозь толстые очки, когда он разговаривал со своим помощником.

– Крюгер, мадам уезжает в Париж. Пожалуйста, снабдите ее необходимыми документами. – Повернувшись к Леони, он сказал: – Я подпишу их лично, чтобы у вас не было проблем во время путешествия. Бумаги доставят вам завтра. – Подняв телефонную трубку, он дал понять, что беседа закончена.

Леони еще никогда не испытывала такой острой необходимости видеть Джима, как в тот момент, когда покинула кабинет фон Штайнхольца. Он-то знал, как обращаться с этим скользким человеком. Но Джим был в Англии с группой бомбардировщиков Воздушных сил США. Она получила эту информацию от Гастона Лафарга, пекаря в Сен-Жан, руководителя местного движения Сопротивления, он и был источником всей ее информации. Тот же Гастон рассказал ей о Жераре. Передавая ей свежий хлеб, он сказал:

– Мне очень жаль, но это не очень хорошая новость. О, пожалуйста, не волнуйтесь так, – добавил он, в то время как глаза Леони расширились от тревоги. Но мы слышали, что он интернирован в принудительный трудовой лагерь рядом с бельгийской границей. Нацистам нужно было официальное заявление о сотрудничестве в управлении заводов де Курмонов, но месье Жерар отказался. Как и многим другим, отказ стоил ему свободы.

Гастон задержал ее, когда она потерянно направилась к дверям.

– Многим людям нужна наша помощь, – сказал он шепотом, – бежавшим заключенным, летчикам, которые были сбиты, женщинам других национальностей, которые сражаются за нас, мадам. Их надо тайно вывезти из страны. Мы организуем рейс на юг Франции через Марсель в Испанию. Им нужно место, где можно спрятаться, и оно должно быть на побережье. Моим коллегам кажется, что подвал отеля идеально подходит для этого.

– Подвал отеля… но немцы в отеле?

– Точно! И, следовательно, где можно найти более подходящее место? Кроме фон Штайнхольца и его подчиненных, все остальные немцы и итальянцы находятся в гостинице временно. Им не знакома повседневная жизнь гостиницы. Оки – офицеры в отпуске, отдыхающие от ратных подвигов. Они там для того, чтобы хорошо провести время. Для них подвалы гостиницы – всего лишь хранилища шампанского. Никто и не сможет предположить такого безрассудства. Большая проблема – наладить регулярные рейсы с Севера. Это сложно.

Леони колебалась. Ей хотелось сказать «да», но решать должна была Леонора. Если их поймают, то вся ответственность ляжет на Леонору как управляющую отелем. И еще была семилетняя Пич. Она не могла подвергать ребенка такому риску.

– Пожалуйста, подумайте, мадам Леони, – просил Гастон, открывая ей дверь. – Мы будем так благодарны.