Круча - Валентин Николаевич Астров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ах братцы, братцы пролетары,
Метлы боюся вашей я!
Вчера вы Хлудиху прогнали,
А завтра — очередь моя…
Год с небольшим работал в Еланске «Теревсат», затем разделил судьбу многих тогдашних театров: не выдержал перехода на самоокупаемость и закрылся.
В губкоме партии Степан Кувшинников крепко пожал Пересветову руку и сказал:
— От души желаю тебе успеха! Летом ставлю вопрос, чтобы и мне разрешили держать в ваш институт.
— На какое же отделение хочешь?
— На философское. Уже обдумываю тему — о Фейербахе.
— А я бы тебе советовал лучше на экономическое.
— Почему? — подозрительно спросил Степан.
— Больше перспектив для сочетания теории с практикой.
Кувшинников помолчал, насупившись, и помотал отрицательно головой.
— Не откажи свезти и передать жене вот это, — сказал он и протянул Косте небольшой сверточек.
Тот взял и попрощался. Хотел было он попенять Степану за подпорченную характеристику, да передумал. Все равно его не убедишь ни в чем. Парень он хороший, но чересчур самолюбив и упрям. Хоть в чем-нибудь да хочется ему свою правоту доказать.
Может быть, и в самом деле следовало тогда опубликовать резолюцию актива без всякой задержки. Не было бы неприятностей, а результат был бы тот же. Но разве можно было все это учесть в момент, когда дискуссия только что разгоралась? Хотелось сделать все, чтобы ленинская платформа взяла верх. Степану неугодно с этим считаться. Ну, пусть и остается он, Костя, «не всегда дисциплинированным». Не поднимать же из-за этого целую историю, ведь характеристику утвердило бюро губкома, где, кроме Степана, Пересветова никто близко не знает.
7
Остаток дня прошел в сборах. Оля занималась ими еще с утра. Договорилась с соседкой, что та будет помогать Марии Николаевне в тяжелых для старушки работах, которые до сих пор ложились на Олю — стирка белья, мытье полов — или на Костю — колка дров, расчистка двора и тротуара от снега. Отрываясь от дел, Ольга порывисто обнимала то дочь, то сына. Ей предстояла первая долгая разлука с ними.
Володя раскусил, что значат эти хлопоты: папа собирается увезти маму в Москву!.. Полдня он держал свое открытие в секрете, потихоньку поплакал даже. Наташа ни о чем не догадывалась. Улучив минуту, когда отец, разбирая книги, сидел один, мальчик влез к нему на колени и спросил на ухо:
— Папа! Ты возьмешь меня с собой?
— Никак нельзя, мой хороший! Комната у меня в Москве маленькая, некуда будет поставить твою кроватку.
Володя огляделся вокруг и спросил:
— А в Москве стол есть?
— Есть.
— Я лягу спать на столе!
Отец рассмеялся:
— На столе нельзя. На столе чернильница… Обожди немножко, до лета, хорошо? Летом мне дадут большую комнату, и мы вас обоих, с Наташей, свозим в Москву. Что такое лето, ты знаешь?
— Это когда снега не бывает. Когда мы с мамой ездили к дедушке Ермолаю в деревню.
Между делом Костя рассказывал Ольге о товарищах, о занятиях в институте.
— Я не думал, что уже за полгода так шагну, — откровенничал он. — Помнишь, как я Вейнтраубу в рот смотрел, его схоластику принимал за философские открытия? Только, Олечка, все-таки мышление у меня какое-то образное, что ли? Не могу решить, хорошо это или плохо. Мне мало понять абстракцию, мне надо еще зрительно ее себе представить. Перед экзаменами сидел над «Капиталом» и, знаешь, беру карандаш и принимаюсь вычерчивать на бумаге схемы стоимости, прибавочной стоимости, нормы прибыли, ренты… А ведь на то и абстракции, чтобы конкретных очертаний не иметь!
— Но ведь так ты лучше понимаешь абстракции, где ж тут беда?
— Вообще-то конечно… Занимаюсь я историей — самой «образной» из общественных наук. Для себя я стал составлять хронологическую таблицу всемирной истории. Не «синхронистическую» таблицу, где для каждой страны особая графа, — это неудобно, разобщаются страны, глазу долго искать, — а самую обыкновенную, в одну графу, но зато каждой стране я присвоил особый цвет. Залью акварелью прямоугольничек и, как подсохнет, пишу на нем черной тушью год. В результате и хронологическая последовательность событий наглядна, и нужную тебе страну глаз сам выхватывает по окраске. Зрительно запоминаешь и дату, и ее место в общем историческом процессе мировой истории. Хронологию из бича для школьников превратить в действительную помощницу учителя — как это нужно и важно! Ведь это Ленин посоветовал Покровскому приложить к его «сжатому очерку» хронологические таблицы. Я свои, красочные, обязательно когда-нибудь предложу издать для школ. На большом листе изображу в вертикальных колонках века, наверху дам периодизацию, в виде «шапки», и пусть висит в коридоре школы, бросается в глаза изо дня в день, а по мере прохождения курса будет для ученика оживать и запоминаться… А Степан все-таки дуралей, что выбирает философское отделение. Какой из него философ?..
Наутро, в час отъезда, бабушка сказала детям, что папа с мамой пойдут гулять и скоро вернутся. Володя вцепился в мамину юбку и постыдным образом заревел. Он-то знал, что не «гулять»!.. Сестренка, ни в чем не желая отставать от него, тоже заплакала. Отец взял под мышки сперва Наташу и покачал «на качелях», подбрасывая к потолку, потом тем же способом осушил горькие Володины слезы.
— Ты у нас большой, — сказал он, ставя на ноги сына. — А Наташа маленькая. Смотри, чтобы она у тебя никогда не плакала!
— Она больше не будет, — пообещал малыш, отирая глаза кулачками.
Сестра с готовностью подтвердила его обещание.
Выйдя из дому и оглянувшись на окно, отец с матерью увидели за стеклом два прижатых к нему расплющенных носика. Бабушка махала носовым платком.
В вагоне Костя вынул из чемодана захваченную в дорогу повесть и прочел.
— Автор, конечно, пережил все это сам, сразу видно, — сказал он. — Молодчина, что написать догадался. Будь у меня время, я бы начатую в Киеве повесть о наших подпольных кружках докончил бы… Убийств он мог бы поменьше дать, это верно.
— Не в одних убийствах дело, — возразила Оля. — Хоть бы у кого-нибудь там из коммунистов кусочек настоящего счастья!.. Тогда бы и ужасы воспринимались сильней, а читать все-таки было бы легче. Я понимаю, он хотел сказать, что вся их жизнь — подвиг, но ведь и в подвиге не одни же сплошные страдания.
— Да… И еще рядом с большевиками-рабочими надо было вывести настоящего большевика из интеллигентов. Вроде Скугарева. Рабочие — наш главный костяк, это само собой, но возьми уезды на Еланщине: почти везде найдешь большевика из учителей. Правда, среди учителей в начале революции немало
