Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника - Леонид Кавелин

Ночь в храме Святого Гроба

Церковные службы. – Братства трех вероисповеданий, обитающие в сем храме. – Отношения их.

Нощь не светла неверным, Христе, верным же просвещение в сладости словес Твоих.

Желающие слышать службу на Святом Гробе Господнем должны заключиться в храме с вечера, ибо представители всех трех вероисповеданий, имеющие право совершать оную, совершают ее до рассвета, а турки лишь с восходом солнца отворяют врата. Служба следует в таком порядке: в первый час пополуночи начинают Литургию греки, в третий армяне, в пятый латины.

После греческого повечерия на Голгофе, во время коего обычно поют канон Кресту, указывают вам комнаты для ночлега, или одиночные над Голгофою, или общие на хорах в западной части храма. Не раз мне случалось заключаться в храме: для служений соборных по особым случаям, для личного служения на Святом Гробе, по собственному желанию или по просьбе новоприбывших знатных поклонников, или наконец просто для того, чтобы помолиться наедине у Святого Гроба. Врата затворяются после вечерни, но самыми приятными часами пребывания в храме было для меня время от 8 до 11, ибо тогда всё стихало в храме Воскресения; богомольцы, окончив поклонение Святым местам, частью уходили на отдых в архондарик, частью составляли отдельные группы в разных приделах, опоясывающих галерею греческого собора. Издали долетали из так называемого придела темницы мерные звуки чтеца, читавшего акафист Божией Матери или правило к причащению; звуки эти прерывались от времени до времени глубокими вздохами внимающих чтению. Местами одиночные молитвенники, приютясь где-нибудь в темном уголку, изливали свои незримые слезы. Оставя тогда свой приют над Голгофою, окруженный молчанием, я обходил поочередно святые места с Евангелием в руках и на каждом при свете неугасимых лампад читал напоминаемую тем местом часть страданий Христовых, читал и потом, отложив книгу, размышлял о читанном. Ибо вокруг вас находятся здесь все главнейшие воспоминания этих святых страстей, которые были и будут всегда для христианина неисчерпаемым источником науки, утешения, печали по Бозе и высшей любви. Куда ни обратишь взоры, везде говорят тебе воспоминания самого высшего страдания и любви. Здесь видишь плач и печаль жен мироносиц; там созерцаешь очами веры на разных местах «скорбящую Матерь», над которой сбылось предреченное Симеоном: «и твою душу пройдет оружие». Тут как бы соприсутствуешь трогательному обряду умащения ароматами снятого со Креста тела Иисусова двумя благочестивыми и знатными мужами, которые хотя сначала и были потаенными учениками, но смерть Христова устранила все людские предубеждения, и вот они явились открытыми исповедниками Богочеловека.

Блуждая среди этих болезненных воспоминаний, взор невольно отдыхает на двух бессмертных памятниках победы над смертью и грехом, на двух святейших источниках нашего искупления, на Святом Гробе и Голгофе. Ах, Голгофа! никогда я не мог освоиться с этим алтарем всемирной жертвы, никогда не вступал без трепета на эту страшную скалу. Пробовал я читать здесь евангельское сказание о страстях нашего Спасителя, но убеждался, что легче плакать и молиться без слов, бия в перси своя, как мытарь, или вспоминая слова благоразумного разбойника, здесь произнесенные: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем!» Напрасно также стал бы я искать слов, чтобы передать вам вполне силу и новость впечатления первой ночи, проведенной в храме Святого Гроба: остаюсь уверенным, что каждый, кто сохранил в душе своей хотя искру христианского чувства, не выйдет отсюда, не омыв на Живоносном Гробе слезами покаяния грехи свои.

Около 11 часов все окончательно стихает внутри святилища, лишь слышен звон часовых курантов, отбивающих четверти в разных местах храма, да проскользнет робко, как тень, кандиловжигатель греческого или латинского братства, приходящий от времени до времени в часовню Святого Гроба и другие приделы поправлять неугасимые лампады. Прерывистый сон или, лучше сказать, минутное забытье утомившихся напряженным бдением прерывается почти в преполовение ночи (в половине двенадцатого часа) резким, сперва медленным, а потом учащенным ударением в медную току, звуки которой громко вторятся обширными сводами сумрачных галерей святилища, а последующая за тем тишина наполняется воплями восточной молитвы. Чужды нашему уху и резки для него звуки церковного пения наших единоверцев греков, но когда произнесутся среди них знаковые слова: Иерусалим, Голгофа и другие, которые относятся к окружающим вас в эту минуту святыням, дрожь невольно пробегает по телу. Так никогда не мог я слышать без тайного умиления пение псалмов в дивной их отчизне, как, например: «Благословен Господь от Сиона живый во Иерусалиме». За полунощницей, которая для каждого вероисповедания совершается в своих приделах (для греков в Воскресенском соборе), следует утреня. Когда по шестой песни канона начинается чтение, то служащий на Гробе очередной иеромонах, облачившись, берет уготованные на жертвеннике антиминс и сосуды со всеми принадлежностями, а перед ним идет сослужащий ему диакон со свечою, и разослав антиминс на средине Святого Гроба, на левой стороне оного (в головах), иеромонах начинает совершать проскомидию, во время коей вынимает и частицы из подаваемых богомольцами просфор (малых, плоских с изображением наверху Воскресения Христова).

В приделе Ангела, на тумбе, в которую вставлена часть камня, отваленного от Гроба, постилается пелена и поставляется Евангелие и перед ним свеча; оно и остается здесь до входа с Евангелием. Когда начинается в соборе великое славословие, тогда вся святогробская братия, предшествуемая двумя свещеносцами, шествует из Воскресенского храма с пением ко Гробу Господню; за ними следуют и богомольцы. Несколько братий входят в придел Ангела и читают помянники. По отпусте утрени в исходе первого часа пополуночи начинается Литургия. Евангелие, когда бывают богомольцы, читается на двух языках – греческом и славянском; причем надобно заметить, что во весь год читаются здесь воскресные Евангелия, неотменно, хотя и случится какой другой праздник. Начальный возглас: «Благословенно царство…» произносится служащим иереем внутри пещеры Святого Гроба, но до входа с Евангелием служащие находятся более в приделе Ангела, а по входе с Евангелием, который совершают следованием на восток, противу дверей кувуклии, и по поставлении оного на Святом Гробе, остальная часть службы совершается в самой пещере Святого Гроба. Когда же приспеет время большого выхода, тогда обходят вокруг кувуклии наподобие крестного хода с пением заключительных слов херувимской песни: «яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми»: впереди идут певчие, за ними пономарь с подсвечником, потом два мальчика в стихарях со свечами в руках, а за ними диакон с Агнцем, потом священник с потиром, творя поминовение по чину, и, обойдя кувуклию, теми же вратами входят внутрь погребальной пещеры.