Свидание в неоновых сумерках - Светлана Демидова

– Не напомнить ли тебе, Танька, в каком веке ты живешь? Вижу по твоему лицу, что напомнить стоит! В двадцать первом! А сексуальная революция произошла уже в двадцатом! В курсе?

– Уж не намекаешь ли ты на знаменитую теорию стакана воды?

Сима хотела сказать, что на нечто подобное как раз и намекает, но Татьяна довольно зло посмотрела на нее и перебила:

– Имей в виду, мне это не подходит!

– Ну и дура, – только и успела выпалить Сима, потому что к Татьяне подошел Олег Дунаев.

– Вы мне обещали, Танечка, – сказал он и так смущенно взглянул ей в глаза, что она не смогла отказаться.

Сима удовлетворенно крякнула, подхватила первого попавшегося мужичка и потащила его в центр комнаты, чтобы быть поближе к Татьяне и Олегу. А Татьяна уже не замечала никого и ничего. Они с Олегом как бы выпали из окружающего мира, как Золушка с принцем на волшебном балу. Она смотрела в его светло-серые глаза и видела в них смущение, нежность и еще что-то, чего никогда прежде не видела в обращенных к ней мужских глазах. Ей очень хотелось бы назвать это любовью, но она не смела. Олег Дунаев был чужим мужем и любить ее не имел права.

Олег и Татьяна танцевали молча, что очень злило Симу Рудельсон. Она, выглядывая из-за обсыпанного перхотью плеча пожилого конструктора кавказской национальности Ираклия Нугзаровича Гогии, топталась почти вплотную с ними и не слышала ничего интересного. Как только мелодия закончилась, Сима бросила своего Ираклия Нугзаровича посреди зала и подошла к Татьяне с Дунаевым.

– Олег Сергеич! Не могли бы вы проводить нас с Татьяной домой? Понимаете… время позднее… В общем, темно и все такое…

– Могу, конечно… – растерялся Дунаев. – Но… вроде бы только что начались танцы… Еще и не очень поздно…

Татьяна тоже раскрыла рот, чтобы заявить, что в провожатых они не нуждаются, но сказать это Сима ей не дала. Она взяла Дунаева под руку и заговорщически произнесла:

– Понимаете, Олег… тут такое дело… Я сейчас живу у Татьяны по причине семейных неурядиц. И как раз сегодня мы договорились с мужем прояснить наши отношения… вот как раз через час… – и она показала на настенные часы Гришмановской. – Вы провожаете нас в Татьянину квартиру, я остаюсь там выяснять отношения с мужем, а вы… – она ткнула пальцем с острым ногтем сначала в его грудь, а потом в грудь подруги, – с Татьяной погуляете с часик на улице! Поговорите! Это же гораздо лучше, чем толочься здесь на виду у всех, а! Как вы на это смотрите?

– Сима! Ты мне ничего не говорила про Рудельсона! – возмутилась Татьяна. – Что еще за новости?

– Ну… правильно, не говорила… И что? Я, может, отказала ему, а сейчас поняла, что зря… Как вы считаете, Олег Сергеич? – Она второй рукой обняла подругу за талию, и, поскольку уже звучала новая медленная мелодия, они начали пританцовывать втроем.

– Ну… я… в общем-то… не возражаю… Могу проводить, – ответил Дунаев. – А как на это смотрит Татьяна Александровна?

Сима не дала Татьяне Александровне высказать свое мнение, заявив, что та и не может возражать, поскольку семейное счастье подруги для нее всегда было на первом месте. Она начала потихоньку двигать Татьяну с Олегом к выходу.

Одежда гостей была свалена на большую кровать Гришмановской в маленькой комнате, очевидно, являющейся бывшей супружеской спальней. С нюхом хорошей собаки Сима отыскала в огромной куче Татьянину куртку и свое весьма помятое драповое пальто. К чести Дунаева надо заметить, что он нашел свою одежду самостоятельно.

Сотрудники КБ были настолько заняты лезгинкой, которую всегда заказывал Ираклий Нугзарович Гогия, что позволили двум подругам и сопровождающему их лицу беспрепятственно покинуть гостеприимную квартиру Ирины Гришмановской.

Вечерний Петербург к прогулкам не располагал. С неба сыпалась ледяная морось. Промозглый ветер закручивал ее штопором, а потом, выбрав подходящие жертвы среди прохожих, бросал обжигающую влагу прямо им в лица. Ветер очень обрадовался троим сослуживцам, особенно Симоне с Татьяной, и со сноровкой хорошего визажиста вмиг внес свои коррективы в их облик. Под глазами у обеих образовались черные круги потекшей туши, а у Татьяны даже размазалась тайваньская помада по двенадцать рублей за тюбик.

– Ребята, простите, – пробормотала Сима, закрываясь обеими руками от ветра с дождем и одновременно придерживая свою замечательную шляпу. – Кто ж знал, что погода так переменится! Ничего ведь не предвещало! Когда мы шли к Гришмановской, солнышко светило и был полный штиль.

– Ладно, Симонка, никто тебя не обвиняет, – успокоила ее Татьяна. – Все равно уж ушли. Не возвращаться же назад. – Она вытирала мокрое лицо шарфом и поминутно отдувалась так яростно, будто шла на рекорд в открытом бассейне.

Дунаев, который в погодном беспределе намеривался было открыть зонт, вдруг странным образом отпрыгнул в сторону от подруг и замахал обеими руками. Обдав всех троих грязными брызгами, около них взвизгнуло тормозами такси.

– Быстро сюда! – позвал он Татьяну с Симой, запихнул их на заднее сиденье, а сам сел рядом с водителем.

Сима назвала адрес, а Татьяна заявила Дунаеву:

– Платим мы с Симоной! Вы, Олег Сергеевич, не виноваты, что пошел дождь, и тратиться на нас не рассчитывали.

– Танька! Да ты с ума сошла! – сказала Сима и сатанински хохотнула. – Может, ты лично Олега Сергеича до квартиры проводишь, поскольку он, когда шел к Ирке Гришмановской, провожать нас совершенно не собирался?

Обескураженная Татьяна откинулась на сиденье и совершенно не знала, что ответить на Симин выпад. Дунаев, напротив, взбодрился, повернул решительное лицо к подругам и, вытирая с него влагу, сказал:

– Хочу вам заметить, Симона Иосифовна, что я взрослый человек и вполне могу за себя постоять. И решать, что мне делать, я тоже привык сам.

– Отрадно слышать, – ответила Сима и откинулась к Татьяне на сиденье, с неподдельным интересом рассматривая Дунаева.

Он спокойно выдержал ее взгляд и повернулся к Татьяне.

– А вам, Татьяна Александровна, я хочу сказать, – проговорил он, – что и без предложения Симоны Иосифовны собирался сегодня навязаться вам в провожатые.

– Ну! Что я тебе говорила! – не выдержала Сима и расплылась в довольной улыбке. – Да у меня глаз – ватерпас! Я, Олег Сергеич, это нутром чувствовала! Вот спросите у Таньки!

– Интересно, сколько еще народу в нашем КБ чувствовали это нутром вроде вас, – печально улыбнулся Дунаев.

– Вот этого не скажу, не знаю. – Сима рубанула рукой воздух, по-цыгански звякнув браслетами, и добавила: – Да и какая разница, Олег Сергеич! Вы правильно заметили, что все мы здесь взрослые люди и совершенно не обязаны никому давать отчет в своих действиях.