История православия - Кукушкин Леонид Сергеевич

Богородица с Младенцем.

Фреска. II в. Катакомбы Присциллы.

К приведенным аргументам следует добавить строгий монотеизм евреев, который не ограничен представлением о едином Боге, как по недоразумению считают многие, основываясь лишь на этимологии этого понятия. Бог истинного монотеизма – Творец мира; и хотя Его сущность и сущность сотворенного Им мира не просто различны, а несовместимы, Он при этом является Личностью, с Которой человек способен общаться. Вот как о последнем говорит М. Бубер: «Великое деяние Израиля не в том, что он преподал человечеству единого истинного Бога, Того Единого, Который есть Начало и Конец всего, но в том, что он показал, как можно действительно к Нему обращаться, говорить Ему «Ты», стоять перед Его Лицом… Израиль первый понял это, и что неизмеримо больше, вся прожитая им жизнь была диалогом между человеком и Богом». Монотеизм евреев, расширенный догматом триединства Бога, является основой христианского вероучения, а Бог Нового Завета, как и Бог иудаизма, есть «Бог Авраама, Исаака и Иакова». Тем же, кто не признает Иисуса Сыном Божиим, Мессией, отвергая заодно триединство Бога, сказанное выше позволяет считать христианство лишь ответвлением иудаизма, его строптивым и неблагодарным потомком. Так известный историк и богослов иудаизма Г. Гретц в своей многотомной «Истории евреев» пишет: «Обилие возвышенных идей о Боге и святой жизни, как для отдельного лица, так и для государства, что составляет основное ядро иудаизма, должно было заполнить собою пустоту языческого мира. Израилю предстояло серьезно взяться за осуществление своей задачи – сделаться учителем народов. Но для того, чтобы умы и сердца оказались восприимчивы к этому учению, оно должно было принять новые формы. И вот этому-то новому явлению, всплывшему во время наместничества Пилата, суждено было вызвать живые и сердечные симпатии язычников к учению иудаизма. Восприняв, однако, чужие элементы и удалившись от своего источника, оно скоро стало в резкое противоречие к последнему. Эти роды иудейской религии не могли доставить ей материнских радостей, ибо дочь неприветливо отвернулась от своей родительницы и пошла по пути, которым та не могла следовать. Поэтому легкие роды сохраненного для великих дел младенца впоследствии принесли иудаизму обильные страдания и бедствия, его новое явление, это старое учение в новом одеянии, или, вернее, разбавленное чужими элементами учение ессеев есть христианство». Согласиться с этим стилистически блестящим отрывком значит не увидеть в христианстве его сущности, которую представляет Сам Христос – Его боговоплощение, земная жизнь, учение, крестная смерть и воскресение как искупление грехов и залог спасения.

Земная жизнь Спасителя. Рождение христианской Церкви

1. Основным источником сведений о жизни и учении Иисуса Христа являются Евангелия. Достоверность книг Нового Завета в настоящее время уже не вызывает сомнений у людей, серьезно занимающихся этим предметом. Даже изощренная протестантская критика в результате скрупулезного анализа текстов пришла к выводам, которые ее авторитетнейший представитель А. Гарнак сформулировал так: «Было время, когда считалось несомненным видеть здесь сплетение подлогов и обманов, но это время прошло, для науки оно было эпизодом, из которого она многому научилась и после которого она многое должна позабыть. Итак, древнехристианская литература в главных своих чертах подлинна и достоверна». По поводу приведенного утверждения знаменитого богослова следует заметить, что добросовестные исследования Священного Писания, несомненно, полезны и убедительны, поскольку вера и разум не только совместимы, но и настоятельно нуждаются в гармоничном согласовании, о чем подробно говорилось в Предисловии. Однако, по мнению автора, об источнике Евангелия и истинности описанных в нем событий не менее убедительно свидетельствует то неотразимое воздействие, которое на протяжении всей истории христианства оказывало и продолжает оказывать чтение этой маленькой книжки на неисчислимое множество людей из самых разных слоев общества. «О чудо чудес, удивление бесконечное! Ничего нельзя сказать, ничего помыслить нельзя, что превзошло бы Евангелие; в мире нет ничего, с чем можно было бы его сравнить», – восклицал во II в. знаменитый гностик Маркион, а спустя полтора тысячелетия Гете написал: «Сколько ни будет развиваться духовная культура и расти дух человеческий, им никогда не превзойти той высоты и моральной культуры, которая светит и сияет в Евангелии». Поэтому авторы Евангелия, а были они простые рыбаки и мытари (сборщики налогов), не могли самостоятельно сочинить новозаветные тексты; в их писаниях дышит благодать и живая Истина. Тем не менее во всевозможных «Забавных евангелиях», «Забавных библиях» и прочей атеистической литературе, которую в советское время огромными тиражами печатал «Политиздат», по-прежнему искали здесь «сплетение подлогов и обманов». Разнузданный и злобный тон приводимых «разоблачений» уже сам по себе обличает их неправду, а несостоятельность использованных при этом аргументов нетрудно доказать. Так, во многих изданиях такого толка утверждается, что содержание Евангелия – выдумка, а Иисус Христос не существовал вовсе, но при этом авторы почему-то очень волнуются и с жаром рассуждают о предмете, которого, по их словам, нет. Невольно вспоминается апостольское: «И бесы веруют, и трепещут» (Иак 2:19). Авторы атеистической литературы, как правило, позитивисты – их суждения прямолинейны и однозначны, поэтому основными аргументами для критики новозаветных текстов они считают формальные противоречия в словах Иисуса, которые относятся к одному и тому же предмету, но фигурируют в различных контекстах. Подобные противоречия, а вернее антиномии, в Евангелии найти нетрудно, поскольку сама Истина антиномична, о чем много говорилось в Предисловии, а Христос «есть путь и истина и жизнь» (Ин 14:6).

Здесь уместно привести слова А. Пушкина из его статьи, помещенной в III книжке «Современника» за 1836 г.: «Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено и проповедано во всех концах земли… Книга сия называется Евангелием, – и такова ее вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах будем противиться ее сладостному увлечению и погружаемся духом в ее сладостное красноречие». Небезынтересно заметить, что в этом же номере журнала помещен отзыв Пушкина на изданный в 1836 г. «Словарь о святых, прославленных в русской Церкви». Это свидетельствует о том, что в последние годы своей недолгой жизни он все чаще обращался к темам религиозным, и, кто знает, не погибни Пушкин так рано, он, возможно, обратился бы к Церкви подобно Гоголю, Достоевскому, Лескову и многим другим представителям русской культуры. А. О. Смирнова-Россет в своих воспоминаниях пишет о крайне резком неприятии Пушкиным всякого рода литературных пересказов библейских текстов – в беседе об этом с А.С. Хомяковым он сказал: «Передавать библейский текст пошлым разговорным языком своими словами – кощунство даже относительно эстетики, вкуса и здравого смысла».[1]

Автор целиком присоединяется к мнению нашего великого поэта, так что в дальнейшем, как и ранее, стихи Ветхого и Нового Заветов будут приводиться только дословно с соответствующими ссылками, и никаких передач их своими словами в предлагаемой книге не будет. Автор также не рекомендует читателю обращаться к изданиям, где изложение евангельских событий дополнены собственными измышлениями, даже к таким знаменитым, как стилистически блестящая, но откровенно позитивистская по духу «Жизнь Иисуса» Э. Ренана или «Жизнь Иисуса», написанная замечательным писателем Ф. Мориаком, искренне верующим католиком, не говоря уже о многих других, а впрочем, давать подобные советы – занятие крайне неблагодарное. Несомненно одно: лишь Евангелие как богодухновенный первоисточник содержит неискаженные описания образа Христа и Его деяний, поэтому дальнейшее изложение предполагает знакомство читателя с новозаветными текстами.