Всадники - Жозеф Кессель

Не было для него другого пути и возможности, чтобы ускользнуть из рук его врагов.

И всадник помчался к холму с другой стороны дороги. Там мирно сидели зрители, стояли огромные самовары походных чайхан, лавочки и палатки.

Чавандоз раздумывал недолго. Он взмахнул плеткой, пришпорил коня и ринулся в эту толпу. Его преследователи прорвались туда же, отбрасывая в сторону горы фруктов, самовары, скамейки, тюрбаны, сандалии и людей. Крик на холме поднялся такой, словно началось светопреставление.

Уроса не было там. Вернулось ли к нему его обычное хладнокровие из-за взглядов шаха или он успокоился от чего-то иного? Он не последовал за остальными чавандозами, а остался стоять внизу, у того узкого выхода с дороги. Там, на холме, ни у кого из них не было ни малейшей надежды отнять у всадника из Катагана его трофей.

Но здесь, где он должен был выскочить снова, как раз недалеко от белого круга, тут можно легко отнять его. Еще один чавандоз находился неподалеку, нервно дергая лошадь то туда, то сюда и держа руку на красной от крови перевязи, — Максуд.

«Сегодня он больше не опасен» — отвернулся от него Урос.

И все произошло именно так, как он и предвидел. Не успел всадник из Катагана вынырнуть на дорогу и помчаться к цели, понимая, что будет, если остальные его догонят, как Джехол бросился сбоку на его коня, и от удара всадник слетел с седла на землю. Урос вырвал шкуру у него из рук и один поскакал к цели. Перед белым кругом он на мгновение остановился, высоко поднял свой трофей и размахнулся, приготовившись бросить его в цель. Победный крик уже рвался из него, но тут большая ладонь схватилась за шкуру.

Левой, неповрежденной, рукой Максуд потянулся к ней, у него не хватало сил, чтобы вырвать ее у Уроса совершенно, но вышло так, что в эту секунду, его рука сопровождала руку Уроса, бросающего шкуру в круг.

Над равниной Баграми на мгновение воцарилась мертвая тишина. Люди оторопели.

Но вот команды чавандозов из Майманы и Мазари Шарифа разом бросились к трибуне, на которой сидел шах. Перекрикивая друг друга, каждая из команд присуждала победу себе.

— Победили мы! — кричали шаху чавандозы из Майманы, — Максуд даже не коснулся шкуры, а если даже и так, то произошло это в самую последнюю секунду! Он вор!

— Какая бесстыдная, наглая ложь! — возмущались всадники из Мазари Шарифа, — Зловещий выхватил шкуру, как полагается, и именно его рука бросила ее в круг!

Сверху вниз шах некоторое время смотрел на искаженные от напряжения, перепачканные пылью и кровью лица, но, наконец, поднял руку, призывая всех к молчанию:

— Мы постановили, что эта победа присуждается и Маймане, и Мазари Шарифу поровну. Игра же начинается с начала.

Чавандозы ждали. Нового козла необходимо было заколоть и обезглавить.

Всадники отдыхали в это время: те, кто был побогаче — сменили коней, другие утоляли жажду чаем, кто-то курил, а главы команд чавандозов наставляли игроков, чтобы теперь они играли не столько за себя, сколько за свою родную провинцию.

Урос и Джехол стояли в стороне от всех. В то время как Мокки обтирал бока коня, взгляд Уроса бесцельно блуждал по белоснежным пикам окружающих Баграми гор.

Разве же решение шаха было справедливым? Ладно. Плевать. «Все равно никто, кроме меня, не поставит штандарт победителя перед Турсеном.»

Шкура миновала уже второй столб. И снова, совсем близко от белого круга, она начала кочевать из рук в руки в толпе кричащих игроков, поднимающих тучи пыли.

Урос наблюдал за их борьбой издалека. Вновь проснувшееся хладнокровие удержало его от вмешательства. Но вот, какой-то чавандоз вынырнул из толпы. Без разбора раздавал он удары плеткой налево и направо, его лошадь кусалась и брыкалась, прокладывая ему путь.

И прорвавшись, он поскакал прямо к цели. Еще немного и он мог издать свой победный крик.

Но тогда Урос взмахнул плеткой и Джехол помчался, как стрела. Зря всадник из Мазари Шарифа пытался, как можно быстрей достичь халлала. Джехол уже догнал его.

И тогда Урос решил выполнить, самый красивый и самый сложный из приемов бузкаши.

В середине скачки он словно упал в пустоту, и удерживаясь лишь одной ногой в стремени — выбросил руки вперед. Он прицелился верно. Его ладони захватили тушу козла, он дернул ее на себя, и она оказалась у него в руках.

Теперь ему нужно было вернуться в седло и доскакать до победы. Для такого всадника как он, это было проще простого.

Но внезапно Урос почувствовал, что нога не хочет подчиняться ему. С неописуемым изумлением он понял, что конь тащит его по земле, словно мешок, в то время как его ступня все еще остается в стремени.

Ему нужно было лишь ухватиться за гриву Джехола и забраться в седло, но он не сумел сделать и это, словно между ступней и коленом не было вообще никакого соединения. Значит, это было что-то похуже простого растяжения, оно не помешало бы Уросу забраться в седло.

Джехол остановился, нога Уроса выскользнула из стремени и в тот же момент на него налетела вся толпа дико кричащих игроков. Команды всех трех провинций объединились в борьбе за эту злополучную, козлиную тушу, которую он все еще сжимал в своих руках.

Им не удавалось подобраться к нему близко. Джехол встал над лежащим на земле Уросом и принялся кусать и лягать каждого, кто хотел приблизиться к нему. И Урос изо всех сил прижал к себе свой трофей.

Но это не могло продолжаться долго. Свистящие удары плеток разодрали ему пальцы в кровь, чьи-то руки с силой дернули его за волосы, схватили за пояс и, подняв вверх, одному из игроков удалось вырвать у него тушу, и он тут же умчался вперед, преследуемый другими.

Почти возле него, рядом с белым кругом, раздался чей-то восторженный, опьяненный победой крик: «Халлал! Халлал!»

Только тогда Урос понял, что проиграл. Послышался вой сирены. Люди бежали к нему, чтобы отвезти в больницу. И он со всей злостью и силой ударил себя по сломанной ноге, чтобы боль, хоть на несколько мгновений, заглушила все его мысли.

Клиника находилась на краю города, в широком парке, полном цветочных клумб.

В операционном зале, ассистент хирурга, молодой афганец, учащийся в Кабуле, объяснял всаднику-чавандозу, что он соединил его сломанные кости, а потом наложил на ногу гипс. «Очень скоро все с вашей ногой будет в порядке» — сказал он успокаивающе.

Урос ничего не ответил. Он ничего не желал знать. Он не мог больше терпеть этого невероятного унижения.

Эти врачи, эти охранники клиники — никто и никогда не смел обращаться с ним в долине так, как они. Там, его товарищи помогли бы ему дойти до коня, посадили бы в седло, и он вернулся бы домой верхом, как положено мужчине. Пришел бы лекарь с травами и настойками, и все проходило бы в тишине и благопристойности.