Обман - А. Брэди

Если бы я сказала нашим приятелям, что Лукас бьет меня, или что сегодня днем он трахался с безымянной проституткой, лица которой даже не запомнил, в комнате за порномагазином, или что сейчас он жадно заглатывает оксикодон[10] в туалете, это испортило бы им настроение на весь вечер, а я конечно же этого не хочу. То, что нас с Лукасом воспринимают как идеальную пару, помогает мне верить, что так оно и есть. И это одна из последних ниточек, которая связывает мою жизнь, не давая ей развалиться на куски.

Дэвид только что вошел в бар. Он осматривает помещение, пытаясь найти меня. Я машу ему рукой – в другой у меня стакан с виски-колой. Наверное, Дэвид – единственный человек, который знает правду обо мне, правду о Лукасе и часть правды о нас с Лукасом как о паре. Наши кабинеты разделяет тонкая стена, и он, конечно, слышит все, что у меня происходит. Когда меня рвет в корзину для бумаг или я рыдаю над кофе, Дэвид, как правило, задает вопросы. И все эти годы, вместо того чтобы лгать ему, как остальным, я постепенно впустила его в свою жизнь. И он ни разу не использовал это против меня.

Дэвид – мой лучший друг. Не просто лучший друг по работе, а самое большое приближение к тому, что другие люди в реальности называют лучшим другом. Я никогда не спала с ним, хотя, может быть, и следовало бы. Он неравнодушен ко мне, я это чувствую и флиртую с ним, а иногда подшучиваю над ним – ровно настолько, чтобы поддерживать его в этом состоянии. Чтобы влюбленность не пропала. Но я осторожна и никогда не позволю его чувствам перерасти в нечто такое, что потребует от меня взаимности. Сейчас все именно так, как мне нравится. Дэвид подходит, мы обмениваемся взглядами, и, не говоря ни слова, он отпивает у меня виски с колой через мою соломинку. Я делаю жест Сиду, бармену, чтобы он повторил.

Мы с Дэвидом стоим слишком близко друг к другу и сплетничаем. Мы словно заключены в большой пузырь, в нем безопасно, и мы используем наше ощущение безопасности, чтобы срывать маски с других. Дэвид делает вид, будто не замечает Лукаса; мне непонятно, из вежливости или это оборонительная позиция.

Лукас же сейчас представляет собой обворожительное зрелище. Его галстук наполовину развязан, одна из средних пуговиц на рубашке расстегнута, пиджак он засунул в какую-то из кабинок, а заляпанные очки сдвинул на лоб, как солнечные. Он уже не держится на ногах и потому вынужден опираться о барную стойку. Несмотря на это, все в баре, кажется, очарованы им и любят его еще больше. Официантки, разносящие коктейли, сгрудились в углу и говорят о нем, а рука Лукаса прочно прилепилась к колену чьей-то девушки. И никто, по всей видимости, не возражает.

Когда я подхожу к нему, он убирает руку с девичьей ноги и кладет ее на свое колено.

– Делай вид, что любишь меня, говнюк, – улыбаюсь я.

– Я и на самом деле тебя люблю, грязная шлюха, – отвечает Лукас, и еще неизвестно, шутит он или нет. – Но я устал, впереди длинная неделя, и поэтому я иду домой. – Он берет в охапку пальто и устраивает настоящий цирк из поисков пиджака. Естественно, он его не находит. – Слушай, если увидишь мой пиджак, захвати его домой, ладно? У меня сейчас нет времени все тут обшаривать.

– Нет проблем, – легко обещаю я и прячу в кулаке зажигалку и сигарету, как будто вовсе и не собиралась тоже выйти на улицу. Если я дам ему спокойно уйти, то уберегу себя от очередной пьяной ссоры с рукоприкладством.

– Тебе не обязательно идти со мной. Я и сам нормально доберусь, – бормочет Лукас, и я искоса бросаю взгляд на девушку, чьи коленки он лапал. Мы тепло прощаемся, с крепкими объятиями и нежными поцелуями напоказ, и Лукас, не позаботившись о том, чтобы оплатить счет, вываливается наружу. Я прикидываюсь, что не замечаю, как «коленки» выходят вслед за ним.

– Ничего, если я тоже пойду? – говорит Дэвид. Он тоже прикидывается, будто ничего не видел.

– Да, конечно. Я и сама скоро отсюда отчалю, наверное. Выпью еще рюмку-другую, и все.

Он натягивает пальто, оставляет на стойке пятьдесят долларов и обнимает меня на прощание.

– Увидимся в понедельник. Но если вдруг случится какая-нибудь неприятность, обязательно мне звони, ладно?

– Спасибо, Дэвид. Да, увидимся в понедельник. Счастливо тебе доехать.

Теперь, когда и Дэвид, и Лукас ушли, я могу всецело обратить свое внимание на Эй Джея. Он сидит в кабинке с какими-то людьми, которые мне не знакомы, но по взглядам, что он на меня кидает, я понимаю, что мы оба ждем этого момента – когда можно будет без опасений сбежать в другую комнату, в другой мир, в другую вселенную, где мы обнимемся, обовьемся друг вокруг друга, и нас не будет беспокоить, что думают другие, что они видят… и в то же время нам обоим известно, что такой момент никогда не наступит. Так что мы вынуждены жить как бы между строчками. Нам нужно оказаться где-то… где можно идти рядом при свете дня и не слышать чужих голосов. Он это знает, я это знаю, однако мы оба молчим, потому что сказать здесь нечего.

Это все тот же бар, куда мы постоянно ходим, но почему-то стены кажутся мне новыми. Все вокруг нас как будто бы ярче. Дерзкие и забавные высказывания, написанные мелом на черной доске над баром, смешнее. Музыка свежее – словно это не те самые песни, что я регулярно слушаю последние два месяца. Есть что-то волшебное в том, как он смотрит на меня. Это разрушает все стены, что я так старательно возводила много лет, чтобы отгородиться от людей.

Теперь он стоит возле будки диджея и о чем-то его просит. И показывает на меня. Я – в другом конце бара; стараюсь держаться как можно дальше от него. Он замечает это и видит меня, и диджей ставит мою любимую песню, а он произносит одними губами: «Это для тебя». Я киваю, как будто в этом нет ничего особенного, но вся моя жизнь взрывается, и единственное, о чем я в состоянии думать, – это как я хочу провалиться в кроличью нору вместе с парнем, даже имени которого я не знаю. Полного имени.

Никто не обращает на нас внимания, и он приближается ко мне и прижимает к себе, и я утыкаюсь лицом ему в шею – это самое надежное и самое опасное место на свете, и он говорит: «Ты мне нравишься… это больше, чем секс». Я смеюсь, хохочу во все горло, потому что все, что я могу, – смеяться над этим, а потом снова зарываюсь лицом в его шею. Он пахнет мужчиной и шепчет, что хочет увести меня отсюда, и снова спрашивает, почему я встречаюсь с кем-то другим, а я шепчу в ответ: «Разве я встречаюсь с кем-то другим?» Он говорит, что знает – у меня есть бойфренд, и я отвечаю: «Это потому, что я не встретила тебя первым», и теперь смеется уже он и еще теснее прижимает меня к своей груди.

Когда я вдыхаю его запах, новая жизнь проносится у меня перед глазами, но он вдруг отстранятся и идет в туалет. Я оглядываюсь – не видит ли кто, – но ни один человек не замечает, что бар пронзила молния, и выхожу вслед за ним. Он в туалетной кабинке. Я останавливаюсь у раковины, мою руки и жду, когда он выйдет, но делаю вид, что это не так.

Он появляется. Кажется, он не ожидал увидеть меня здесь. Как ни в чем не бывало он тоже подходит к раковине и ополаскивает руки, искоса посматривая на меня. Я веду себя совершенно естественно, как будто не притащилась в туалет ради него, и он направляется к двери впереди меня. Все, шанс потерян, думаю я и тоже направлюсь к двери. И в тот самый момент, когда я уже почти вышла, он вдруг поворачивает назад, хватает меня за руку и втягивает обратно. В туалете горит свет, но он поворачивает выключатель и целует меня, и в моей жизни начинается пожар.

Он обнимает меня одной рукой, а другой придерживает дверь, чтобы никто не вошел. Я запускаю пальцы в его волосы, а потом глажу его по спине, спускаясь все ниже, к ягодицам, и чувствую, как его твердый член утыкается мне в ремень. И мечтаю о том, чтобы мир тоже выключился, как свет, и я могла бы зависнуть здесь до тех пор, пока моя вечная боль не прекратится.

Он отрывается от моих губ, берет за подбородок и говорит:

– Посмотри на меня.

Я окунаюсь в серую бездну его глаз. Атмосфера так накалена, что мне кажется – сейчас я растаю и растекусь прямо у его ног лужицей чистого секса.

– Ты такая красивая, – выдыхает он и целует меня снова, и я все-таки растекаюсь.

Мне плевать на Лукаса, постройте передо мной ряд мужчин – и я не смогла бы узнать его среди прочих. Мы яростно занимаемся сексом, и я хочу остаться, остаться, остаться…

А потом все заканчивается.

Он выглядывает наружу и, когда берег наконец чист, посылает меня вперед. Никто так ничего и не заметил, а я собираюсь хранить эту тайну, словно код от ядерного чемоданчика. Он прощается с нашими общими знакомыми, потом целует меня на глазах у всех, но опять же никому нет до этого дела. После этого он уходит в ночь.

Я еще не успеваю как следует усесться в кресло и откопать в сумке болеутоляющее, как раздается негромкий, размеренный, но крайне настойчивый стук в дверь. Очень характерный звук; он хорошо мне знаком. Это может быть только Эдди. Только он так стучит. Мне и еще Дэвиду. Я слышу, как он шаркает ногами, переходя от моей двери к его, и стучит то туда, то сюда. Обычно он ждет нас у выхода из конференц-зала после утренних совещаний, а потом увязывается за мной или Дэвидом и задает вопросы. Если он почему-то упускает эту возможность, то занимает пост у наших дверей и стучится к нам по очереди, до тех пор, пока кто-то из нас не выходит по делам или открывает дверь, чтобы впустить кого-то еще. Или иногда мы не выдерживаем и все же открываем ему.