Партнёры (СИ) - Райт Элис

Джастин скрылся с виду, но тут же появился Трэвис. Склонив голову, он внимательно посмотрел на меня. Потом нагнулся и прошептал:

— Обидишь её и тогда точно навечно уснёшь.

За его спиной возник Джастин и протянул мне полотенце.

— Расслабь свои «олдскулы», — толкнул он Трэвиса в бок и тот метнул в него сердитый взгляд.

Олдскулы?! М-да. Кажется, я ещё не встречал таких персонажей, как эти.

— Бибер, клянусь, когда-нибудь я настучу по твоей голове.

— Ой, да ладно тебе. Нашёл чем напугать, — улыбнулся ему, из-за чего на его щеках появились ямочки. По-любому он был любимчиком у девушек. — Ну что, Воланчик, пойдём? — обратился он ко мне.

Слабо кивнул ему, потому что любая тряска моей головы грозила новым приступом тошноты. Джастин ловко поднял меня с пола, словно делал это каждый день и повёл меня обратно.

Заметил Диего, сидящего за столом вместе с голубоглазым Пистоном.

Они тут же повернули головы на нас и устремили на меня многозначительные взгляды. В мозгу сразу заработали шестерёнки. Из четырёх парней я знал имена троих, а это означало, что голубоглазого Пистона зовут Нэйт. И он назвал мою девочку так, как не имел права даже подумать. Понятно. Что ж, пока я не в форме, чтобы махать кулаками, но я ещё разберусь с этим.

— Камон, дайте ему в себя прийти, — предупредил их Джастин, усадив меня на стул напротив парней.

— Перед смертью не надышишься, — прокомментировал Диего, скептически приподняв бровь смотря мне в глаза.

— Я люблю твою сестру, — повторил я то, что должен был сказать ещё очень давно. — Я хочу сделать её жизнь счастливой и беззаботной, — язык еле ворочался, во рту был неприятный привкус. Слова давались мне с трудом, но я продолжал: — Я всё сделаю, что в моих силах, чтобы вернуть ей то, что она в своё время давала мне. Заботу, любовь, поддержку, понимание. Я всё для неё сделаю. Но ты можешь убить меня хоть сейчас, я не могу тягаться с тобой в силе. Ты профессионал. Вас четверо, я один. Поэтому если хочешь убить, то вперёд. Но если я выйду отсюда живым, то знай: я не сдамся.

В комнате повисла тишина. Я приложил холодное полотенце ко лбу, потом к шее и облегченно вздохнул. Приятная прохлада немного привела меня в чувства.

— Ты думаешь я позволю тебе быть с моей сестрой?! — нарушил тишину Диего и наклонился вперёд, положив предплечья на стол и сцепив руки в замок. — Ты серьёзно полагаешь, что я допущу, чтобы её спокойствие и благополучие вновь были подвергнуты проверке с твоей стороны?! Или, может, ты вознамерился надеяться, что я разрешу запудрить ей мозги и разбить ей сердце?! Ты в курсе, что с ней было после травмы?!

Трэвис и Джастин сели по обе стороны от меня и повернули головы в мою сторону.

— Нет, не в курсе. Я струсил и не приходил к ней после случившегося, — признался в том, что он и так знал.

Полгода из тех трёх лет, что в общей сложности не видел Габи, я мог бы посвятить ей и вымаливанию прощения, ведь она была тогда ещё в Сиднее. Мог, но не сделал.

Я чувствовал себя ничтожеством, смотря ему в глаза. Но я так же понимал, что должен пройти все круги ада, чтобы получить свой трофей. И был готов к этому.

— Рассказать?! Или сразу сольешься?!

— Расскажи.

Он стиснул челюсти и откинулся на спинку стула, начав барабанить пальцами по столу. Парни тоже притихли, смотря на него.

— О’кей, расскажу. Когда она приехала сюда, после полугодичной реабилитации, которую, кстати, оплачивал я, потому что ваша танцевальная федерация болт свой забила на мою сестрёнку, как, впрочем, и ты, — начал он, и я прикрыл глаза. Я не знал. Я ничего не знал и начало мне уже не нравилось.

— Так вот, когда она вернулась в Штаты, то я не узнал свою сестрёнку. На ней не то чтобы лица не было, с неё сошли все краски. Она была бледная, практически прозрачная, поникшая и потухшая. Это была не моя жизнерадостная девочка, а тень от неё, — тихо говорил он, прищурившись и не спуская с меня прожигающего взгляда.

Остальные парни слушали его, не дыша. Неужели они тоже не знали этого?!

— Она постоянно тихо плакала, думая, что я этого не замечаю. Стоило мне зайти в комнату, то она поспешно вытирала слёзы и вымученно улыбалась мне. Она ходила на учёбу, виделась с друзьями, готовила еду, но делала всё на автопилоте с искусственной улыбкой на лице. Спустя какое-то время она заговорила и рассказала мне всё. Про танцы, ваше общение, её чувства и твоё пренебрежение ими. Честно?! Я мечтал убить тебя. И не только потому, что ты растоптал карьеру Габи, выпустив её из своих кривых рук. В большей степени меня взбесило, что ты в открытую не сказал ей, что тебе от неё ничего не надо. Как я понял, ты вёл себя слишком дружелюбно с ней, что дало ей надежду. А это, в свою очередь, сыграло злую шутку, и она намечтала себе много воздушных замков, которые рухнули вместе с её карьерой и принесли с собой кучу комплексов, над которыми я бьюсь по сей день, — продолжал говорить он, а мне становилось всё хуже и хуже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он прав. Я слишком много позволял себе по отношению к Габи. Когда можно было не трогать её, я трогал и много обнимал её во время тренировок и репетиций. Когда можно было не смотреть, я смотрел. Когда можно было промолчать, я говорил. А для влюблённой девочки — это верный знак моего расположения и взаимности. А потом я ни разу не пришёл, пока она была в плачевном состоянии. Я растоптал её.

Парни с презрением покосились на меня.

— Я никак в толк не возьму, как можно было проглядеть, что девочка в тебя влюблена и никак не отреагировать на это. Или, что ещё хуже для тебя, специально давать ей надежду, чтобы потешить своё эго. Она мне рассказывала, что ты приносил ей какие-то плюшевые игрушки, угощал пирожными после соревнований, обучал виндсёрфингу и занимался прочей лабудой, которую моя сестрёнка расценила как проявление любви. Ты делал всё это специально, целенаправленно, чтобы посмеяться над влюбленной девочкой?! — пронзил меня убийственным взглядом Диего. Я отрицательно покачал головой и меня вновь замутило.

— Нет. Клянусь, не специально. Я просто любил находиться рядом с ней. Мне было хорошо рядом с ней и казалось таким естественным проводить вместе всё свободное время, — признался я.

Джастин склонил голову набок, наблюдая за мной. Трэвис тяжело вздохнул. Нэйт покосился на Диего, который выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Допустим. Ты в курсе, что она больше не танцует?! Нет, в понимании обычного человека она танцует. Мы ходим и в бары, и на вечеринки, где она типа танцует. Но это не те танцы, на которые она способна. И дело не в профессиональных движениях, а в её настроении и уверенности в собственных силах. Она перестала жить танцем. Она больше не наслаждается этим, а просто двигается под музыку. Одна. Всегда.

Я покачал головой, опустив взгляд. Я мудак. Точка.

— Ты в курсе, что она выбирает себе парней исключительно шатенов и брюнетов?! Ни одного блондина не было за эти два с половиной года, как она вернулась. Догадываешься почему?! — вопросительно выгнул бровь, и я кивнул ему.

— Ты в курсе, что она прячет за своей улыбкой? А за её манерой махать руками и нападать первой, что стоит, ты в курсе?! — сделал паузу и я отрицательно покачал головой.

Я не знал нынешнюю Габи. Но она всегда много махала руками и громко разговаривала. Быстро заводилась и много улыбалась. Видимо сейчас это имело другой смысл.

— Если раньше она улыбалась, потому что была общительной и жизнерадостной, то сейчас делает это, чтобы спрятать свою грусть. Не всегда, конечно, но всё же. Если раньше она разговаривала руками из-за кипучего темперамента, то сейчас скорее это нервное напряжение в ней говорит. Если раньше она нападала, потому что её не слышали, то сейчас нападает, чтобы успеть первой сделать больно. Она защищается. Ото всех и всего. А всё почему?! А всё, потому что ты, — он ткнул в меня пальцем, — мудак.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я сокрушенно кивнул. Даже спорить не буду.

— Помимо всего прочего Габи теперь считает, что она посредственная и никакого таланта у неё нет. И я сейчас не только про танцы. Она в принципе теперь ни на чём не зацикливается и не углубляется, боясь не справиться. Она перестала верить в себя, при малейшей шероховатости отступает.