Тайные рейдеры. Диверсионные операции ВМС Германии - Дэвид Вудворд

Рассматривая ситуацию, которая возникнет после того, как рейдер уже перестанет быть полезным, Рогге приходит к важному стратегическому выводу. Он выдвигает идею о том, что капитан рейдера, вместо того чтобы затопить или отвести свой корабль в нейтральный порт, где он будет интернирован, должен, если это возможно, высадить команду на берег и «вести сухопутную войну против колониальных владений противника, его протекторатов, подмандатных территорий или доминионов». Именно так поступил во время Первой мировой войны капитан «Кенигсберга».

Затем Рогге переходит к обсуждению проблем набора экипажей. Он настаивает, что для подобных походов следует отбирать только людей, владевших в мирной жизни каким-либо ремеслом. Люди, ничего не умеющие, легко поддаются скуке и быстро деморализуются.

Очень важен, утверждал Рогге, выбор врачей. Кроме чисто медицинских обязанностей, двое докторов «Атлантиса» – доктора Рейл и Шпрунг – выполняли и чрезвычайно важные функции социальных работников: члены экипажа со своими тревогами и бедами охотнее шли к ним, чем к строевым офицерам.

В самом начале похода «Атлантиса» девизом корабля стала фраза из популярной песенки: «Das kann doch einen Seemann nicht erschüttern» («Ho моряку все это нипочем!»). Во всех передрягах до самой гибели рейдера этот девиз оставался дежурной шуткой моряков.

Слухи, писал Рогге, необходимо отслеживать с величайшей тщательностью и их распространение сразу же пресекать.

Когда по официальным каналам удавалось получить сведения о присвоении звания кому-то из членов экипажа или какие-то другие хорошие новости, заинтересованное лицо по традиции получало сообщение о них на специально придуманном бланке «Добрых новостей». На основе сообщений DNB (Германского официального агентства новостей) на рейдере выпускалась газета. Часто проходили выступления самодеятельных артистов. Моряки мастерили модели судов – как всегда на борту любого военного или торгового судна любой страны, долгое время плавающего вдали от родины.

Питались все одинаково – и офицеры, и матросы. Рогге установил порядок, при котором любые дополнительные блага – с захваченных судов и тому подобное – должны были распределяться между всеми, «как вода».

Более или менее квалифицированные офицеры и другие моряки проводили занятия по математике, истории, английскому языку, политической экономии и машинописи. Утром по воскресеньям проводились занятия кружков, в остальном же воскресенье по возможности оставалось днем отдыха. Еще до отплытия рейдера на его борту была подобрана большая коллекция хороших граммофонных записей, что, по отзыву Рогге, дало положительный результат. Оркестр – это совсем другое дело, писал он, однако на борту не оказалось настоящих музыкантов. Тем не менее экипаж часто собирался, чтобы попеть песни, особенно часто на палубе в тропических водах.

Вся исходящая почта подвергалась тщательной цензуре, не только с точки зрения государственной безопасности, но и в личном плане. Не допускалось, чтобы домой уходили «мелкие обиды», которые могли огорчить семью или друзей через несколько месяцев после того, как сама обида уже забылась.

Чтобы разрушить монотонность жизни на корабле, была разработана схема «отпусков на борту». Члены экипажа группами по двенадцать человек получали восемь дней отпуска. Они жили отдельно от остальной команды – в изоляционных боксах госпиталя, которые не использовались, поскольку инфекций на судне не было. Отдыхающие читали, загорали на солнце, писали стихи или рассказы, играли в различные игры и сталкивались с обычной жизнью корабля только во время еды, если, конечно, не звучал сигнал «к бою». Офицеры и старшины пользовались такими же правами, но могли проводить свой отпуск у себя в каютах. Всего за время похода почти все члены экипажа получили по два таких отпуска.

В апреле 1942 года Рогге принял назначение в Киль. Через год он был назначен начальником подготовки и обучения офицеров, а к концу войны был уже вице-адмиралом, заместителем командующего германским флотом.

Послужной список Рогге и «Атлантиса» говорит сам за себя. Рогге был умелым, гуманным и упорным офицером, а корабль и экипаж были достойны его.

Глава 2

«ОРИОН» (СУДНО № 36)

После «Атлантиса» – наиболее успешного из всех германских рейдеров – обратимся к «Ориону», судну № 36. Это то самое несчастное судно, которое мы уже видели дрейфующим вместе с «Атлантисом» в Южной Атлантике без топлива и продовольствия на борту, в ожидании заправщика. Кроме проблемы топлива, у «Ориона» была еще одна, даже более важная проблема. Она сделала жизнь офицеров и матросов «Ориона» почти невыносимой на протяжении всего похода, продолжавшегося с б апреля 1940-го по 23 августа 1941 года. Эта проблема – состояние двигателей рейдера. «Орион» был одновинтовым судном вместимостью 7021 брт постройки гамбургской фирмы «Блом унд Фосс» 1930 года. Первоначально он назывался «Курмарк» и ходил на линии Гамбург – Америка компании «Гапаг». В качестве двигателя на нем была смонтирована половина силовой установки лайнера «Нью-Йорк». Этот лайнер вместимостью 22 000 брт был построен сразу после Первой мировой войны. В то время считалось, что пассажирский лайнер будущего представляет собой не слишком быстроходное судно среднего размера. К концу 20-х годов многие фирмы – «Норддойче Ллойд», тогдашний главный конкурент «Гапага», «Кунард Лайн», «Френч Лайн» и итальянские фирмы – все как одна начали строить очень большие и очень быстрые суда. «Гапаг» тоже начал планировать строительство очень большого судна (около 65 000 брт), которое так и не было построено. Максимум, что мог сделать «Гапаг» с уже имеющимися судами, чтобы догнать конкурентов, – это перестроить «Нью-Йорк» и три других судна этой серии. Их удлинили, заменив старые двигатели на новые, добавив другие более мощные механизмы. При этом «Орион» получил половину старых машин с «Нью-Йорка», и впоследствии они принесли ему ужасающее количество проблем.

Тот факт, что судно, двигатели которого находились в таком состоянии, было отправлено в поход больше чем на год, помогает, по всей видимости, найти ответ на один из самых больших вопросов германской войны на море. Если вооруженные торговые суда были такими успешными рейдерами, по крайней мере в первые два года войны, то почему их было так мало? На примере «Ориона» мы можем убедиться в том, что все суда, хоть сколько-то пригодные для этой цели, были использованы и что судов таких было очень мало.

«Орион», как мы увидим, вышел из Балтийского моря вместе с «Атлантисом» в марте 1940 года, поскольку его испытания, так же как испытания «Атлантиса», затянулись из-за плохой погоды. Ее капитаном был назначен Курт Вейхер, тридцати девяти лет. Как и Рогге, он прежде специализировался на подготовке офицеров. 1 апреля 1940 года, непосредственно перед отправлением в поход, он был произведен в капитаны.

Скрытое вооружение «Ориона» очень напоминало вооружение «Атлантиса» – шесть 5,9-дюймовых орудий, одно 75-миллиметровое и два 37-миллиметровых зенитных орудия. Он нес шесть торпедных аппаратов и 228 мин. На нем находился гидросамолет «Арадо-196», который в Японии должен был быть заменен на «Накадзиму 90–11». В корпусе размещались танки на 4100 тонн жидкого топлива.

В начале похода рейдер был замаскирован под голландское судно «Беемстердейк». При отплытии Вейхеру было объявлено, что ему придется обойтись без обещанных подводных лодок для сопровождения, но никто не объяснил почему. Только после отплытия Вейхер и его команда услышали по радио о начале Норвежской кампании, для которой срочно потребовались и подводные лодки сопровождения, и все прочие военные корабли Германии. SKL надеялся, что с помощью «Атлантиса» и «Ориона» удастся оттянуть британские военные корабли, и особенно авианосцы, из норвежских вод.

10 апреля, продвигаясь на север, «Орион» перехватил нешифрованное сообщение о том, что «Беемстердейк», которым он рассчитывал представляться, на самом деле находится в Вест-Индии. Поскольку эту новость с тем же успехом могли услышать и на британских кораблях, было решено сразу же сменить маскировку. На этот раз моделью послужило русское судно «Совет». Такая трансформация давала дополнительное преимущество, так как голландское судно вряд ли стало бы забираться так далеко на север, как «Орион».

Первым районом действий рейдера должна была стать восточная половина Индийского океана, однако 16 апреля «Ориону» было приказано оставаться в Северной Атлантике, чтобы заставить союзников поверить в присутствие здесь «карманного» линкора. Только после первого успеха, который должен был привлечь внимание противника к присутствию в море рейдера, «Ориону» предписывалось идти в Индийский океан.

Вейхер решил, что лучше всего работать на пересечении путей из Нью-Йорка в Гибралтар и из Ла-Манша в Панаму. 17 апреля «Орион» на встречных курсах на дистанции в 4000 ярдов разошелся с вооруженным пассажирским пароходом. Принимая во внимание сложность содержания на корабле большого количества пленных, Вейхер пропустил пароход и продолжал крейсировать в этом же районе. 24 апреля – вот дата первого успеха германских вооруженных торговых рейдеров в этой войне. В 5.17 на сходящемся курсе был замечен какой-то вооруженный пароход. «Орион» позволил ему пересечь свой курс, затем медленно, чтобы не спугнуть жертву, развернулся и последовал за ним. Первый предупреждающий выстрел немцы сделали из 75-миллиметрового орудия, после чего просигналили пароходу требование остановиться и не использовать радиопередатчик. Судно немедленно отправило в эфир сигнал RRR вместе со своим названием – «Хэксби» – и координатами. После шестиминутного обстрела судно начало крениться и спустило шлюпки. Его капитан и 23 члена команды были спасены «Орионом», однако 17 человек погибли. «Хэксби» – британский пароход вместимостью 5207 брт – шел с одним только балластом из Глазго в Корпус-Кристи в Техасе. «Орион» двинулся на юго-восток и в ту же ночь прошел мимо еще одного судна. SKL в аналитической записке по походу «Ориона» замечает, что военный дневник рейдера не приводит причины, по которой это судно не было атаковано.