Мы — плотники незримого собора (сборник) - Рэй Брэдбери

– Нет, Эллен, прошу вас, подождите. Завтра.

– Если вы убьете Маккракена, то будет слишком поздно.

– У меня есть план. Он сработает… я знаю. Лишь бы поговорить с вами еще раз, Эллен. Еще раз.

– Хорошо. Я знаю, что это невозможно, но… завтра вечером. Удачи вам. Удачи и доброй ночи.

Машинка застопорилась.

Ох уж эта тишина! Как она больно ударила по нему! Он сидел, отрешенно покачиваясь на стуле, и посмеивался над собой.

Что ж, он всегда может вернуться к прогулкам в тумане, которого всегда в избытке. Он ходит рядом с тобой, позади тебя, впереди тебя и ни разу с тобой не заговорит. Иногда он прикасается к твоему лицу, словно понимает, что это всё. Стив гулял всю ночь напролет, приходил домой, раздевался в темноте и ложился спать, уповая на то, что уснет и больше не проснется. Никогда.

«Я забуду, что мы когда-то вели полуночные разговоры. Я вас не буду помнить, Стив».

В пятницу, 14 января, после полудня Стив Темпл засунул парализующий пистолет в свою засаленную куртку и затянул змейку.

Неважно, какие действия он совершит, ибо сегодня Эллен Абботт погибнет. Ее ждала камера для казни, если он не поторопится. А если он преуспеет, тогда та Эллен Абботт, которую он знал, тоже исчезнет, как клубы дыма на ветру.

Ему придется убивать Маккракена очень осторожно, чтобы успеть еще раз поговорить с Эллен. Он должен связаться с ней снова, пока Время полностью не перестроилось в Вечность, чтобы передать ей свое последнее сообщение. Он все обдумал. Он точно знал, какие скажет слова.

Он прибавил шагу.

Казалось, его тело принадлежит не ему, а кому-то другому, и он привыкает к нему, как к новому костюму, тесному, обтягивающему и слишком теплому для этой погоды. Вот что он чувствовал. Глаза, губы – всё лицо сложилось в один образ, который он не смел исказить. Стоит дать себе слабинку, как всё рассыплется.

Он расправил плечи, чего не делал годами, и сжал в кулаки свои руки, которые давно уже безвольно висели из-за полного отчаянья. Это стало для него равносильно возврату самоуважения, когда ты стискиваешь рукоятку пистолета, осознавая, что идешь изменить лицо треклятого будущего.

У него опять обнаружились легкие, и он пользовался ими для дыхания, и его сердце теперь не покоилось в грудной клетке, а вопияло, требуя свободы. Над головой ясное небо. Его каблуки легко и стремительно стучали по бетонным тротуарам. И вдруг оказалось, что уже четыре часа дня. Вокруг выросли странные здания, номера которых пристально изучали его глаза. Он не останавливался, ибо в противном случае он ни за что бы не смог заставить свои ноги снова сдвинуться с места.

Та самая улица.

Вдруг он заплакал. Слезы прятались за теплыми и скорбными чертами его напряженного лица. Мозг метался между темными стенками черепа, горло проваливалось вниз, а в нем колотилось сердце. Теплая влага текла из его глаз, пока он это не пресек. Вдалеке дул завывающий ветер, но день был очень тихий и безветренный. Не должно случиться ничего такого, что может ему помешать. Ничего. Он свернул в проулок, дошагал до боковой двери, отворил ее и вошел внутрь.

Он поднимался по пожарной лестнице на солнечной стороне. Мягкое шуршание подошв и биение сердца – вот и все, что было реально осязаемого в безумном кошмаре. Ему никто не встретился. А хотелось бы столкнуться с кем-нибудь, кто сказал бы ему, что это все инсценировка, что пистолет можно выбросить и проснуться. Никто не встал у него на пути. Никто не сказал ему этих слов. Пришлось взбираться по четырем длинным, залитым солнцем пролетам.

Мозг носился кругами, силясь затормозить, но тормозов не было. Сделать это должен был он сам. Нельзя допустить, чтобы нечто вроде Гитлера опять повторилось. Гитлер поднимался. Никто не взял его за руку. Никто не нашпиговал его свинцом. Маккракен. Тот, кого Стиву предстояло убить, производил впечатление ни в чем не повинного человека. Все только и твердили, какой он мировой парень. Да. А его сыновья? А сыновья СЫНОВЕЙ?

Эллен заставляла его губы шевелиться. Эллен заставляла его сердце биться. Эллен заставляла его переставлять ноги. И вот он перед дверью. На ней серебристые буквы:

«Дж. Х. Маккракен, Палата представителей Конгресса США».

Бледный и притихший, Стив открыл дверь и встал, глядя на молодого человека, сидящего за столом из выбеленного ореха. На зеленом металлическом треугольнике было написано: «Уильям Маккракен». Сын конгрессмена.

Мгновенный взгляд на квадратное изумленное лицо, обнаживший зубы рот, руки, вскинутые, чтобы отразить неизбежное.

Нажатие пальца. Пистолет в руке Стива издавал довольное урчание, как сонный кот. Он выстрелил. Понадобился один миг. Один вздох. Один удар сердца. Убить человека очень трудно и очень легко. Он передвинул рычажок на парализующем стволе пистолета.

Из соседней комнаты кто-то негромко позвал:

– Уилл, сынок, зайди-ка на минутку, хочу еще раз проверить билеты на самолет до Вашингтона.

Иногда трудно открыть дверь, даже незапертую.

Этот голос принадлежал новоизбранному представителю народа Дж. Х. Маккракену.

В еще большем напряжении и еще тише Стив отворил вторую дверь. На этот раз Маккракен оказался еще ближе. Он говорил:

– Ты правильно оформил билеты, сынок? Никаких промахов?

Стив посмотрел на широкую спину Маккракена и сказал, чтобы тот услышал:

– Никаких промахов.

Маккракен крутанулся в кресле – и оказался лицом к лицу со Стивом, держа в одной руке горящую сигару, а в другой авторучку.

Его голубые глаза не увидели пистолета.

– А, привет! – сказал он, улыбаясь.

Потом он заметил пистолет и проглотил свою улыбку.

Стив сказал:

– Вы не знаете меня. Вы не понимаете, почему вас убивают, потому что вы всегда делали шаг назад, чтобы не замараться. Вы никогда не жульничали, играя в «шарики». Как, впрочем, и я. Это не означает, что кто-то не сжульничает через пятьсот лет. Приговор Времени гласит – вы виновны. Как жаль, что вы не похожи на вора, так было бы проще…

Маккракен раскрыл рот, думая, что сможет что-то сказать…

Пистолет пропел свою мгновенную песнь. Разговоры кончились. Стив взмок. Не на полную мощность. А ровно настолько, чтобы ослабить сердечный нерв. Подойдя поближе, Стив держал пистолет, поющий вполсилы. Склонился, просунул пальцы под серый жилет. Сердце еще билось, слабея и угасая.

Он пошутил, обращаясь к телу:

– Не умирай. Сделай одолжение… дотяни до моего разговора с Эллен…

Вдруг он так содрогнулся, что чуть не сорвалась плоть с его костей. Его затошнило, зубы застучали, в глазах потемнело. Он уронил пистолет, потом подобрал, уходя, и забеспокоился. До его комнаты, до машинки и Эллен – путь неблизкий.

Но он должен успеть! Обмануть будущее. Каким-то образом оставить Эллен у себя. Каким-то образом.

Он справился со своим страхом и подавил его, не давая ему воли. Открыв дверь, он нос к носу столкнулся с остолбеневшими сотрудниками Маккракена. Три женщины и двое мужчин, заглянувших пожелать счастливого пути, стояли как вкопанные при виде тела Маккракена-младшего.

Темпл хлопнул дверью, подбежал к окну, распахнул, вскарабкался на пожарную лестницу, закрыл окно и устремился вниз. Кто-то вслед за ним влез на окно и закричал. Кто-то открыл окно и бросился за ним. Их подошвы задребезжали по железным ступенькам.

Нырнув в переулок, Стив побежал на угол, рванул дверцу первого же такси и ввалился внутрь, выкрикивая указания. Двое мужчин из окружения Маккракена выбежали с криками из-за угла. Такси плавно и быстро тронулось с места. Таксист ничего не услышал.

Темпл откинулся на спинку кресла со ртом, переполненным слюной, которую он не мог проглотить, поэтому выплюнул ее. Он не ощущал себя книжным героем. Ему было зябко и страшно. Он чувствовал себя маленьким, свернувшимся в клубок. Он изменил будущее. Этого никто не знал, кроме него и Эллен Абботт.

А она об этом забудет.

– Эллен, прошу тебя, постой, дождись меня!

Вот, значит, каково спасать мир. Внутри все похолодело, по щекам горючие слезы в три ручья, руки дрожат, если не схватишься за колени. ЭЛЛЕН!

Такси резко затормозило перед его гостиницей. Он вылез, пошатываясь, неся какую-то околесицу. Он услышал окрик таксиста, но все равно побежал. Влетел внутрь и бросился вверх по лестнице.

Он отворил свою дверь и еще стоял перед ней, боясь ее распахнуть. Ему было страшно заглянуть в комнату. За ним по пятам, чертыхаясь, поднимался таксист. А что, если уже поздно…?

Сделав глубокий вдох, Стив открыл дверь.

Она была на месте! Машинка никуда не делась!

Стив хлопнул дверью. Заперся изнутри и одним безумным скачком перелетел через всю комнату к машинке, горланя и печатая одновременно.

– Эллен! Эллен Абботт! Эллен, я добился своего. Все кончено. Вы еще там?

– О, Стив, у вас все получилось. Вы сделали это для нас. И я не нахожу слов. Вас нечем вознаградить. Я даже не могу помочь вам, но как бы мне хотелось! Перемены уже начались: всё темнеет и тает, как восковые фигуры, смывается Потоком Времени…