Год призраков - Джеффри Форд

В то время, глядя на эту ухмыляющуюся костлявую физиономию, думал я только об одном: вот ведь классная штука! Но может быть, где-то на заднем плане маячила мысль обо всех глазах, что пытаются заглянуть в мое нутро, и о том, какая у меня теперь отличная маскировка: ведь смотрящий будет думать, что заглядывает вглубь меня, а на самом деле это лишь иллюзия. Я показал маску Джиму, и он изрек:

— Это последний раз, когда тебе можно выряжаться. Ты вон какой здоровый стал. На следующий год будешь бродяжкой.

Все ребята постарше выпрашивали сласти, прикидываясь бродяжками — мазали физиономии углем и надевали старое тряпье.

Мэри решила стать жокеем Вилли Шумейкером.[37] Как-то вечером она решила продемонстрировать нам с Джимом свой костюм. Он состоял из мешковатых брюк, засунутых в модные сапожки, бейсболки и лоскутной рубахи. Жокейским кнутом служил тонкий стержень, которым обычно двигали занавески. Мэри прошла мимо нас, оглянулась через плечо и высоким гнусавым голосом комментатора скачек сказала: «И они понеслись…» Мы похлопали, но, как только она отвернулась, Джим поднял брови и прошептал: «Судя по голове, это Капуста».

Всего за два дня до долгожданного праздника Крапп вернул меня к реальности из моих снов наяву (я при лунном свете обходил соседей, собирая повсюду конфеты — целый мешок Санта-Клауса). Он загасил радостную искру моего воображения, дав нам домашнее задание, которое мы должны были сдать на следующий день после Хеллоуина. Каждому досталось по стране, о которой следовало написать пятистраничный доклад. Меня Крапп одарил Грецией — словно бросил кучу теплого навоза в мой открытый хеллоуиновский мешок.

Мне нужно было начать работу над докладом в тот же день, после окончания школы, но я вместо этого сидел у себя в комнате и глядел в окно. Джим, вернувшись со своей борьбы, заглянул ко мне и обнаружил, что я все еще сижу там, словно зомби. Я рассказал ему о домашнем задании.

— Если не начнешь сейчас, придется тебе делать это на Хеллоуин, — сказал он. — Вот что: завтра после занятий сразу же иди в библиотеку, возьми энциклопедию на букву «Г» и просто сдери все оттуда. Пиши крупными буквами, только не слишком, а то он задаст тебе перцу. Если тебе покажется, что там не набирается на пять страниц, разбавляй своими словами. Ну, скажем, там написано: «Население Греции составляет один миллион», а у тебя выйдет: «В Греции проживает приблизительно один миллион греков. Как видите, наследников древних эллинов на земле очень-очень много». Ну, ты понял? Используй длинные слова, типа «приблизительно», и повторяй одно и то же на разные лады.

— Крапп предупредил насчет плагиата, — пожаловался я.

Джим скорчил гримасу.

— Ну и что он будет делать — перечитывать всю энциклопедию?

На следующий день, взяв том на букву «Г», я засел в городской библиотеке. Кроме того факта, что греки едят козий сыр, ничто не задержалось в моей голове — я просто стал автоматом-переписчиком и не задумываясь переносил на бумагу слово за словом. Чем глубже я уходил в доклад, тем труднее было мне сосредоточиться. Мои мысли надолго переносились в облака, я разглядывал рисунок на свалявшемся свитере, который положил на стол перед собой. Потом я глядел в окно и видел, что сумерки сменяются темнотой. Я был исполнен решимости покончить с этим делом, пусть даже дома мне устроят нахлобучку за опоздание к обеду. Добравшись до четвертой страницы, я увидел, что информация в энциклопедии катастрофически иссякает, а потому воспользовался советом Джима. Последние полторы страницы моего доклада основывались примерно на пяти предложениях из энциклопедии. Не знаю, который был час, когда работа была закончена, но от облегчения я даже вспотел. Я скрутил пять моих страничек и засунул их в задний карман. Закрыв большой зеленый том, я направился к полке, на которую его нужно было вернуть. Выходя из рядов полок, я вдруг вспомнил о свитере и оглянулся на стол, за которым работал. За моим столом сидел человек в белом плаще. Он держал мой свитер в руках и, похоже, принюхивался к нему. Сердце мое бешено заколотилось. На секунду я прирос к полу и, как только вышел из ступора, сразу же нырнул в проход между полками справа от меня.

Я добежал до центрального прохода и устремился по нему к задней стене библиотеки. Я был абсолютно уверен, что когда тот тип бросится за мной, то выберет центральный проход, чтобы заглядывать в каждый ряд. Оказавшись у стены, я двинулся вдоль нее к боковой части здания, в которой располагался главный вход. Притронувшись к карману, я нащупал там свернутые листочки с докладом. Судьба свитера меня не слишком волновала. Я воображал, как человек в белом плаще медленно приближается ко мне, заглядывая в каждый ряд. Я едва дышал и не знал, будут ли у меня силы закричать, если он вдруг загонит меня в угол. Потом я увидел рукав его плаща, кроссовку на левой ноге и наконец — его целиком. И тут я ринулся стрелой.

За секунду я добрался по боковому проходу до двери. Я знал, что мальчишка еще может бегать по библиотеке, но взрослый, вероятно, не станет: это давало мне фору в несколько секунд. Выскочив на улицу, я бросился к углу здания, где стоял на цепочке мой велосипед. Выигранное время ушло на возню с замком. Отвязав велосипед и закинув задницу в седло, я увидел, как человек в плаще выходит из-за угла здания. Теперь единственная дорога на Хаммонд была для меня перекрыта. Я даже и не пытался проскользнуть мимо незнакомца, а развернулся и понесся за библиотеку — в лес, к железнодорожным путям.

В темноте я перетащил велик через пути, прислушиваясь к убийственному гудению электричества в контактном рельсе и поглядев в обе стороны — не несется ли откуда-нибудь поезд. Дул холодный ветер, но я взмок от пота, стараясь не поскользнуться на покрытых росой шпалах. Пока я осторожно двигался к дому, в голове у меня всплывали мрачные сцены «Долгого пути из школы домой». Я ждал, что в мое плечо вот-вот вцепится костлявая рука.

По другую сторону железнодорожных путей была еще одна узкая полоска леса, и я побежал вдоль нее в поисках тропинки, ведя велосипед в руках. Наконец тропинка нашлась. Я не знал точно, на какую улицу она выведет, потому что шел этим путем в первый раз. Мы с Джимом, случалось, пересекали железную дорогу, но всегда при дневном свете и всегда на другой стороне города, за лесом, который начинался у школьного двора. А эта территория была для меня неизведанной землей.

Я вышел из леска на дорогу, вдоль которой, похоже, не было никаких домов. Мысли у меня метались, я готов был расплакаться, но сдержался, пытаясь осознать, в какой стороне библиотека и наш дом. Я решил, что нахожусь к западу от Хаммонд-лейн, и если двигаться по той улице, на которую я вышел, то можно выйти на главную дорогу. Сев на велосипед, я принялся крутить педали.

Не успел я проехать и двадцати футов, как увидел впереди свет фар автомобиля, медленно сворачивающего на улицу. Секунду спустя я заметил еще один автомобиль, припаркованный на правой стороне улицы, всего в нескольких футах передо мной. Я бы свернул в лес, но не видел никакой тропинки, а искать ее в такой темноте было делом безнадежным. Я слез с велосипеда, толкнул его хорошенько и посмотрел, как он исчезает в высокой траве и кустах, где наконец и упал. Я пригнулся и на карачках двинулся к автомобилю, рассчитывая спрятаться за него. Это был старый универсал, отделанный по бокам деревом.

Фары двигающегося автомобиля медленно приближались. К тому времени, когда он проехал мимо универсала, я уже сидел позади него, скорчившись, закрыв руками затылок, как при бомбежке, и убрав правую ногу с тротуара под машину. Проезжающий мимо автомобиль прибавил скорость и почти исчез за поворотом, прежде чем я успел его разглядеть. Но, приподняв голову, я все же увидел старую белую машину с ее «плавниками». Я не знал, сидеть мне тихо на тот случай, если незнакомец упрется в тупик и повернет назад, или же вскочить на велосипед и помчаться домой.

Я почувствовал, что машина, за которой я спрятался, начала легонько покачиваться, из нее донесся приглушенный стон. Я осторожно поднял голову и заглянул внутрь. Только теперь я заметил, что все стекла запотели. Внутри машины не было света, лишь мерцала приборная панель. Сквозь незапотевший кусочек стекла мне удалось разглядеть кое-что на переднем сиденье. Там лежала миссис Хайес — глаза закрыты, блузка распахнута. В темноте виднелась одна большая белая грудь и голая нога, обвившая спину небольшого человечка. Я разглядел его жирные приглаженные волосы и уши торчком и сразу мог сказать, что это мистер Конрад.

Я побежал к тому месту, где упал мой велосипед, и поднял его. Через мгновение я уже сидел в седле и крутил педали как сумасшедший.

Повернув, я оказался на Хаммонд-лейн и без дальнейших приключений добрался до дома — белая машина мне больше не попалась. Въехав в передний двор, я понял, что опоздал и мне устроят выволочку, может, даже запрут в моей комнате. К счастью, во время всей этой заварухи я не потерял доклад по Греции — он все еще лежал в заднем кармане. Я надеялся использовать эти листки как доказательство того, что я не просто шлялся без дела.