Одни в целом мире - Мэри Кент

— Когда мы покончим с этим, — сказал он так, словно она ничего не говорила, — займемся делом. Нужно заготовить фонари и свечи и проверить генератор…

— У вас есть генератор?

— Маленький. Сможем включить водяной насос и обогреватель, если потребуется. Но для тепла надо максимально использовать камин, так что придется запастись дровами. Иначе здесь будет холодновато.

— Как вы думаете, долго не будет электричества? — робко спросила она.

— Несколько дней. Возможно, неделю.

— Ох!

Улыбка Ари вспыхнула и погасла, как свеча на ветру.

Второй раз за это утро Джошуа и Арианна сидели друг против друга за маленьким столиком у окна. Но что-то изменилось, подумала Ари, или, во всяком случае, начало меняться.

И на этот раз они больше молчали, потягивая горячее какао и поглядывая сквозь окно на все усиливающуюся бурю. Но это было совсем другое молчание — так молчат старые друзья, а не случайно встретившиеся незнакомцы.

Джошуа тоже чувствует это, думала она, с улыбкой глядя, как он ссутулился на стуле, прижимая к груди чашку. Таким она его еще не видела. Он смотрел на разгулявшийся буран спокойно, с каким-то странным удовлетворением. Ей пришло в голову, что именно таким он бывает, когда остается один в этом уединенном месте. И счастлив в своем одиночестве.

— Я уже достаточно извинилась за вторжение?

— Не совсем.

Ари понадобилось время, чтобы сообразить, что он шутит, она даже рот приоткрыла.

— Господи, да у вас есть чувство юмора.

— Нет. Любого спросите.

«Ну и ну», — подумала она, задохнувшись оттого, что он поддразнивает ее, как нормального человека. После двух лет лечения у психиатра, который хмурился в ответ на каждую ее фразу и желание пошутить, — после таких двух лет легкое, подшучивание казалось ей подарком небес.

— Хорошо, — сказала она подчеркнуто серьезно. — Кто может судить, есть ли у вас чувство юмора или отсутствует? Кто… должна я спросить?

— Не кто, а кого.

Она нетерпеливо фыркнула.

— Хорошо, кого мне спросить?

__ — Того, кто знает меня лучше… — начал он и сердито осекся, когда увидел ее улыбку и сообразил, что его разыграли. — Зачем вам это знать? — проворчал он.

— Если честно, я не прошу вас открыть мне ваши секреты. Просто я любопытная.

Он долго изучал ее лицо, словно искал скрытый мотив.

— Это личный вопрос, — наконец сказал он.

— Конечно личный. А какие вопросы мне задавать?

Уголок его рта дрогнул в улыбке, и от нее у Ари сердце перевернулось в груди. В одно мгновение этот сильный, грозного вида мужчина превратился в беззащитного и ранимого человека.

— Я больше привык к вопросам о бизнесе или о погоде… никто не спрашивал меня о личной жизни.

Кто осмелился бы расспрашивать великана-отшельника, подумала она, но сказала другое:

— Это потому, что нормальные люди слишком вежливы, чтобы задавать вопросы, которые их действительно интересуют. К несчастью для вас, я чокнутая, поэтому спрашиваю, что хочу. Так каков ответ?

В его глазах блеснула улыбка, но она так и не коснулась его рта.

— Я забыл вопрос.

— Вы прекрасно помните, что я спросила: «кто знает вас лучше всего».

Джошуа улыбнулся, просто потому что невозможно было не улыбнуться.

— Никто.

— Такой ответ не принимается. Как насчет семьи?

— У меня ее нет.

Она в сомнении приподняла брови.

— А родители?

Джошуа скрестил руки на груди и покачал головой,

— Вы не собираетесь оставить эту тему?

— Нет.

— Хорошо, — сказал он, разводя руками. — Вкратце история такова: я никогда не знал своих родителей, воспитывался в нескольких приютах, пока не подрос, это была трудная жизнь, но я справился.

— У вас совсем нет родных?

— Нет. А у вас, судя по выражению вашего лица, большая дружная семья, без которой вы жизни не мыслите. — Не успел он договорить, как уже готов был отдать все на свете, лишь бы эти слова не прозвучали.

Лицо Ари побелело, дрожащие губы хватали воздух.

— Что с вами?

Она медленно делала один вдох за другим, стараясь успокоиться.

— Мои родители погибли в авиакатастрофе два года тому назад.

Его руки так стиснули чашку, что побелели пальцы, но в глазах не было того ужасного выражения сочувствия, которое она видела у других. Она понимала, что они поступают так из лучших побуждений — вес эти люди с их покачиванием головой, состраданием и соболезнованиями, — но их сочувствие превращало ее из нормального человека, каковым она была прежде, в несчастное и жалкое существо. Разумеется, она никого не винила за проявление чувств. Это была инстинктивная человеческая реакция, да и кто мог предположить, что желание утешить окажется столь негуманным.

Арианна крутила в руках чашку, как будто та была единственным источником тепла на свете, и печально смотрела на розовато-песочную пенку на шоколадной глади, ожидая, что Джошуа Брандт присоединится к череде соболезнующих.

Он скажет, как печально слышать о такой трагедии, она посмотрит на него и увидит, что его зеленые глаз затуманились грустью, думала Арианна, и ей стало страшно,

— Значит, — наконец услышала она его голос и внутренне задрожала, ожидая окончания фразы, — мы с вами оба сироты.

Она, не мигая, смотрела в чашку, боясь, что вот-вот расплачется. Этот человек, который никого не подпускал к себе, вдруг чудесным образом уничтожил дистанцию между ними, словно ее и не существовало. Он не предложил ей жалости, которая возвела бы ее на одинокий трагический пьедестал, он разделил с ней печальный опыт жизни.

За всю свою жизнь Арианна любила только двух человек и после их смерти и представить не могла, что сможет полюбить снова. Но в этот момент она влюбилась в Джошуа Брандта и поняла, что этой любви ей никогда не побороть. Когда она наконец подняла голову и улыбнулась ему, он все прочел в ее глазах.

Он прочистил горло и отодвинулся от стола.

— Займемся делом.

Глава 11

Наскоро перекусив бутербродами, Джошуа и Арианна принялись за работу. Он поручил ей заправить маслом дюжину ламп, а сам спустился в подвал проверить генератор. Работа была необременительной и неожиданно доставила ей удовольствие. Долгие два года Арианна жила, словно в коконе, окруженная заботой и вниманием — электрическая компания обеспечивала ее светом и теплом, курьеры доставляли еду и белье из прачечной, даже се мыслями руководил психиатр.

Наполняя лампы маслом и расставляя их, она впервые за долгое время ощутила, что сама организует работу, и это приносило ей огромное удовлетворение.