Легион Фалькенберга - Джерри Пурнелл

Довольный, я закончил расчеты, но потом спохватился: ведь это не упражнение в классе. Это реальность. Через несколько часов мы будем идти по вражеской территории. Я посмотрел на своих однокурсников. Дин нажимал клавиши своего карманного компьютера и, нахмурившись, смотрел на результаты. Луис Боннимен широко улыбался. Он поймал мой взгляд и подмигнул. Я ответил улыбкой и почувствовал себя лучше. Что бы ни случилось, на них я могу рассчитывать.

Лорка сообщил еще некоторые данные о складах и оборудовании, которое можно будет получить в гарнизоне, а также о том, что нас может ожидать в крепости. Мы все делали записи, и, конечно, все совещание записывалось.

— Пожалуй, это все, — наконец сказал Лорка. Харрисон встал, мы все тоже.

— Полагаю, вы хотите немедленно начать организацию 501-го, да того, как возникнут вопросы, — сказал Харрингтон. — Занимайтесь этим. Отныне за все отвечает ваш командир, хотя я буду рад видеть вас в своем кабинете, если у вас будут ко мне вопросы. Это все.

— Джентльмены! — сказал Огильви. Он остался в помещении, а полковник Харрингтон и майор Лорка вышли.

— Что ж. Нам предстоит поработать, — сказал Фалькенберг. — Главстаршина!

— Сэр!

— Продемонстрируйте разработанную нами схему.

— Сэр! — Огильви начал показывать на экране схемы. Как и сказал полковник, я был вторым по старшинству в батальоне, а также командиром роты А. Моя рота вооружена автоматическими ружьями. Я заметил, что в ней преимущественно опытные солдаты и совсем немного новобранцев.

Дин командовал оружейной группой, что вполне соответствовало его наклонностям. В Академии у него всегда были высшие баллы по оружию, и он много читал о тактике артиллерии. Под командой Луиса Боннимена оказалась другая ружейная рота с большим количеством новобранцев, так что ему предстояло немало забот. Фалькенберг оставил под своей личной командой сильный штабной взвод.

— У такой структуры есть основания, — сказал Фалькенберг. — Объясню их позже. Есть у вас в данный момент возражения?

— Я недостаточно знаю, чтобы возражать, — ответил я, разглядывая организационную схему.

— Всем вам придется опираться на унтер-офицеров, — говорил Фалькенберг. — К счастью, у нас есть несколько очень хороших. Лучшего из них — центуриона Либермана — я отдаю роте А. Боннимен получает сержанта Гернана. Если все получится, мы сможем представить его в центурионы. Ноулз уже работал с центурионом-оружейником Пниффом. Конечно, главный старшина Огильви останется в штабном взводе. Вдобавок к обычным обязанностям все вы должны будете заполнить кое-какие штабные ниши. Боннимен займется разведкой. — Фалькенберг слегка улыбнулся. — Я вам говорил, что шуткой это вам не покажется.

Луис ответил ему улыбкой. Он уже и так сидел на месте командира полковой разведки. Я удивился тому, что Фалькенберг отдал эту работу Луису. Из нас четверых Луис меньше всего обращал внимания на инструктаж и вообще не создан для такой деятельности.

— Припасы и снабжение в ведении Ноулза, — говорил Фалькенберг. — Подготовку солдат буду вести сам. А теперь у меня есть к вам предложение. Полковник приказал нам занять крепость Вирсавия как можно быстрей. Если мы просто пройдем туда, не встретив сопротивления и больше ничего не добившись, губернатор договорится о мире. Мы окажемся в пустоте, и нашими обязанностями будет только патрулирование. Кто-нибудь видит в этом проблему?

— Чертовски скучно, — сказал Луис Боннимен.

— И не только. А вы что скажете, главный старшина? Огильви покачал головой:

— Мне это не нравится, сэр. Может подойти новобранцам, но для старых солдат я бы такое не рекомендовал. Особенно для тех, кого взяли с гауптвахты. Уж больно тоскливо, сэр.

Тоскливо. Во Французском легионе это называлось 1е cafard, что означает то же самое. Главная причина смертности в легионе и среди линейных морских пехотинцев. Людям нечего делать. Вооруженным людям, воинам, смертельно скучающим. Их одолевает хандра — ив конце концов они совершают убийства, самоубийства, дезертируют или восстают. Учебник рекомендует в качестве средства от le cafard оружие и побольше возможностей для его использования. Сражения. Скучающие линейные части в гарнизоне несут больше потерь le cafard, чем во время активных боевых действий. Так, во всяком случае, говорили наши инструкторы.

— В нашем случае это особенно большая опасность, — согласился Фалькенберг. — Нет гордости за часть. Нет достижений, которыми можно похвастать. Нет сражений. Мне бы хотелось избежать этого.

— Как, сэр? — спросил Боннимен.

Фалькенберг как будто не обратил на него внимания. Он переместил карту на экране, так что стала видна территория между городом и крепостью Вирсавия.

— Мы идем вверх по течению Иордана, — сказал он. — Думаю, Федерация церквей обязательно должна была назвать главную реку планеты Иорданом, верно? Мы двинемся на северо-запад, и что тогда произойдет, мистер Слейтер?

Я подумал.

— Вероятно, они разбегутся. Не могу представить себе, чтобы они остались на месте и сопротивлялись. У нас гораздо лучшее снаряжение.

— Снаряжение и люди, — сказал Фалькенберг. — И чрезвычайно грозная репутация. Они уже знают, что мы высадились, и сразу согласились на переговоры. У них есть источники внутри дворца. Вы слышали, что я договорился об официальном приеме в нашу честь через пять дней.

Мы все рассмеялись. Фалькенберг кивнул.

— А это означает, что если мы выступим сегодня ночью, то застигнем их врасплох. Сможем захватить нескольких и обезоружить. Но мне бы хотелось обезоружить как можно больше.

Глядя на карту, я подумал, что понимаю, что он имеет в виду.

— Им придется отступать через крепость Вирсавия, — сказал я. — Это единственный возможный маршрут.

— Совершенно верно, — согласился Фалькенберг. — Овладев крепостью, мы сможем обезоруживать всех проходящих мимо. Больше того, это наша крепость, и мы имеем приказ как можно быстрей занять ее. Напомню вам также, что технически мы находимся в состоянии войны с Речной Стаей.

— Да, но как нам туда попасть? — спросил я. — К тому же, капитан, если мы закупорим горлышко бутылки, остальные вынуждены будут сражаться. Отступать им будет некуда.

— Да, без потери оружия, — согласился Фалькенберг. — Не думаю, что полковник будет недоволен, если мы установим на этой территории настоящий мир. И не думаю, что милиции трудно будет бы удержать территорию, если мы нанесем поражение Речной Стае и обезоружим уцелевших.

— Но Хэл уже спросил, как мы туда попадем? — задал вопрос Луис.

Фалькенберг ответил:

— Я упомянул вертолеты. Главный старшина разыскал для них достаточно горючего.

— Сэр, мне помнится, при инструктировании сообщалось о пропажах в арсенале милиции, — сказал Дин. — Особенно ракет «Скайхок». Против них у вертолетов нет ни одного шанса.

— Конечно, если те, у кого есть «Скайхоки», будут знать, что появятся вертолеты, — согласился Фалькенберг. — Но с чего им нас ожидать? Все оборудование в ангаре на посадочной площадке. И если вечером туда направится рабочий отряд, в этом не будет ничего необычного. Вряд ли они ожидают взятия Вирсавии сегодня ночью, особенно если думают, что через пять дней нам предстоит большой бал.

— Да, сэр, — согласился Дин. — Но мы не можем перевезти на трех вертолетах достаточно оборудования! Люди, высадившиеся в Вирсавии, будут обречены. Никто не сможет подойти туда так быстро, чтобы выручить их.

Фалькенберг говорил небрежно, дружески. Он взглянул на потолок.

— Я ведь упомянул «небесные якори»? Их у нас два. Грузоподъемность каждого в этой атмосфере и при данном тяготении шесть тонн. Это сорок пять человек с вооружением и припасами. Джентльмены, к рассвету девяносто морских пехотинцев в полном вооружении могут оказаться в Вирсавии, а весь остальной 501-й батальон будет двигаться им на выручку. Готовы к игре?

VIII

Холодный рассвет в гавани. Сразу после заката поднялся пронзительный ветер, и, хотя днем здесь жарко, сейчас я дрожал. «Может, — подумал я, — дело не только в холоде».

Ночное небо ясное, и кажется, что на нем миллионы звезд. Большинство созвездий я узнавал, и это показалось мне странным. Но я вспомнил: мы так далеко от Земли, что человек, вышедший в эпоху динозавров, все еще не добрался бы сюда; однако для вселенной расстояние все же незначительное. Это заставило меня ощутить свою малость, что и не понравилось.

Солдаты были в рабочей одежде. Боевые мундиры и защитная броня по-прежнему лежали в ранцах, которые мы грузили на платформы «небесных якорей». Работали мы под ярким светом, и любой наблюдатель решил бы, что перед ним просто рабочий отряд. Фалькенберг был уверен, что с соседнего утеса на нас устремлен по крайней мере один полевой бинокль.