Византийские Отцы V-VIII веков - Георгий Флоровский

Видеть у святого Кирилла приближение к Августиновскому представлению об исхождении Духа и сближать его δι'υιоυ с filioque было бы нарушением связи мысли. И это прямо подкрепляется его собственным свидетельством. В IX анафематизме против Нестория святой Кирилл осуждал тех, «кто говорит, что единый Господь Иисус Христос прославлен от Духа, пользуясь Его собственной силою, как чуждого (άλλоτρία) Себе, и от Него прияв власть побеждать духов нечистых и творить в людях Божественные знамения, а не говорит, напротив, что Дух, чрез Которого он творил Богознамения, есть Ему собственный (ϊδιоς) Дух». Блаженный Феодорит заметил против этого: «Если Кирилл называет Духа собственным Сыну в том смысле, что он соестественен Сыну и исходит от Отца, то мы с ним согласны и признаем выражения его православными. Если же (называет он) в том смысле, будто Дух от Сына или чрез Сына имеет бытие, то отвергаем это выражение, как богохульное и нечестивое». Святой Кирилл в своем ответе подтвердил, что он имел в виду совсем не предполагаемое Феодоритом «нечестивое» мнение, но хотел подчеркнуть, что Дух «не чужд и Сыну, потому что Сын имеет все купно со Отцем». IX анафематизм имеет, конечно, христологическое содержание, и в нем святой Кирилл отвергает ложное представление об отношении Христа по его человеческой природе к Духу, как «чуждому» этой природе, и в противовес выдвигает утверждение о «собственности» или сродстве Духа и воплощенного Слова. Он хочет сказать: между Христом и Святым Духом не такое отношение, как между святыми и Духом… Христос не только приемлет Духа Святого по Своему человечеству, но и Сам Себе дает Его, как Бог, ради нас, в освящение своей плоти, как начатка нашего естества. Он получает Святого Духа от Самого Себя, «принимает Духа Своего собственного, и дает Его Себе, как Бог». Воззрения святого Кирилла по этому вопросу не изменялись, и он никогда не ставил себе задачей исследовать образ исхождения «чрез Сына…»

6. В своем троическом исповедании святой Кирилл подводить итоги уже закончившейся богословской борьбы и работы. Нового и оригинального у него мало. Весь интерес и все значение его троического богословия заключается именно в этой несамостоятельности. Он свидетельствует нам о среднем богословском мировоззрении начала V-го века. Особенного внимания заслуживает его учение о Слове в творении, — эта последняя глава в истории древнехристианского учения о Слове, о Логосе.

IV. Домостроительство

1. В своем христологическом исповедании святой Кирилл исходит из живого и конкретного образа Христа, как он запечатлен в Евангелии и хранится в Церкви. Это — образ Богочеловека, Воплотившегося Слова, сшедшего с небес и ставшего человеком. С полною отчетливостью определяет и описывает святой Кирилл смысл Воплощения уже в своих ранних творениях (в частности в толковании на Евангелие Иоанна).

«Слово плоть бысть…» Это значит, что человеком стал и назвался Единородный… Плоть бысть, поясняет святой Кирилл, «чтобы кто не подумал, что Оно явилось таким же образом, как в пророках или в других святых, но Оно по истине стало плотью, т. е. человеком». Не вышло при этом Слово из собственной и неизменной Божественной природы и не превратилось в плоть. Божество Слова никак не умалилось воплощением. В воплощении Сын Божий не потерял божественного достоинства, не оставил небес, не разлучился со Отцем, — допустить умаление Божества Слова в Воплощении значило бы разрушить весь смысл Воплощения, ибо это означало бы, что в воплощении не совершилось действительного и полного соединения Божества и человеческой природы. Слово есть Бог по природе и во плоти и с плотию, имеет ее, как собственную и вместе отличную от Себя. И когда Сын Божий в образе человека, «зрак раба приим», вселился и обращался среди людей на земле, слава Его Божества неизменно исполняла небеса и Он сопребывал со Отцом, — «и видехом славу Его, славу яко Единородного от Отца»… Неприкосновенным остается Божественное достоинство Воплотившегося. «Посему, — замечает святой Кирилл, — хотя и говорит Евангелист, что стало Слово плотью, но не утверждает, что Оно было побеждено немощью плоти, или Оно лишились изначальной силы и славы, как скоро облеклось немощным нашим и бесславным телом», когда снизошло до братства с рабами и тварями. Напротив, во Христе освобождается рабское естество, восходя в таинственное единство с Тем, кто принял и носил «зрак раба»; и по родству с Ним и на всех нас распространяется Его Божественное достоинство, переходит и на все человечество. Ибо «все мы были во Христе, и общее лицо человечества восходит к Его лицу», — и Он обогащает всех к благополучию и славе общностью своей природы с людьми». Это не был какой-то «другой сын», но один и тот же Сын Отчий, принявший на себя ради нас человеческую плоть, — «совершенный по естеству Божества, и затем как бы умаленный в мерах человечества…» «Все таинство домостроительства состоит в истощании и уничижении Сына Божия», — говорил святой Кирилл… И чрез этот «кенозис», чрез это неизреченное и вольное снисхождение и уничижение воплощенное Слово занимает «как бы среднее место» между Богом и людьми, между вышним Божеством и человечеством… Чрез Него, как чрез Посредника, мы «соприкасаемся со Отцом…» Ибо Он и нас имеет в Себе, так как совоспринял нашу природу, «преображая ее в свою собственную жизн», чрез некое неизреченное соединение и соитие… С этим телом земным, которое стало телом Слова, Он был и явился сразу Богом и человеком, соединил в Себе разделенное и расстоящееся по природе. По природе плоть, т. е. человечество, во Христе есть нечто «другое», отличное от Сущего из Отца и во Отце Бога Слова. Но вместе с тем, «мы разумеем Слово, как нечто единое с Его собственной плотью». В этом неизреченном «соитии» (συνδρоμή) и «единстве» (ένωσις) и заключается «все таинство Христа», «единого из двух» (έν τι τό έξ αμφоιν)… Сын Божий, Христос имеет одно лицо и одну ипостась, я к этой единой ипостаси Воплотившегося Слова относится все, что говорится в Евангелии. Святой Кирилл поясняет это единство примером нераздельного соединения в живом человеке души и тела, различных между собою, но не допускающих обособления. Душа и тело слагаются во единого человека. Богодухновенное Писание проповедует единого Сына и Христа. «Поскольку Он есть Бог Слово, Он мыслится другим сравнительно с плотью; поскольку же Он есть плоть, Он мыслится как нечто другое сравнительно со Словом. Поскольку сущее из Бога Отца Слово стало человеком, должно совершенно упраздниться это «другой и другой», в виду неизреченного единения и соития. Один и единетвен Сын и прежде сочетания с плотью, и когда соединился с плотью». Не делится Христос на «двоицу Сынов», и «собственное человечество» Слова нельзя отсекать от «истинного Сыновства». Христос был истинный и полный человек (τέλειоς άνθρωπоς), — «целый человек», из разумной души и тела… Не по видимости и не в умопредставлении был он человек, хотя и не был только «простым человеком» (ψιλός άνθρωπоς)… Он был человеком истинно и природно, И обладал всем человеческим, кроме греха. Он воспринял «целую природу человека», и в этом весь смысл Его спасительного дела, ибо, за святым Григорием Богословом повторяет святой Кирилл, — «что не воспринято, то не спасено». Во Христе воспринятая им плоть преобразовалась в «собственное качество» животворного Слова, т. е. в жизнь, и сама стала животворящею. И потому животворит и нас. «Неизреченно и сверх разумения человеческого Слово, соединившись со своею плотью и всю ее как бы перенесши в себя по силе, могущей животворить нуждающееся в жизни, из нашей природы изгнало тление и удалило смерть, изначально получившую силу (над нами) по причине греха. Подобно тому, кто взяв искру, насыплет на нее много мякины, чтобы сохранить семя огня, так и Господь наш Иисус Христос чрез свою плоть скрывает в нас жизнь и влагает бессмертие, как бы некое семя, всецело уничтожающее в нас тление». Нераздельное объединение и как бы «сплетение» в едином лице и ипостаси Христа Божества и всецелого человечества, преобразивши человеческую природу в святость и нетление, совершает подобное преображение и во всех людях, в меру их соединения со Христом. Ибо во Христе существенно освящена и преображена человеческая природа.

Святой Кирилл в описании Богочеловеческого Лика Христа, двойного и вместе с тем нераздельно единого, подобно святому Афанасию, руководится сотериологическими мотивами, и в своей христологии он вообще очень близок к Афанасию. Только «единый Христос», Воплощенное Слово, Богочеловек, а не «богоносный человек», может быть истинным Спасителем и Искупителем. Ибо спасение состоит прежде всего в оживотворении твари, и потому самосущая Жизнь должна была нераздельно открыться в тленном по природе. Святой Кирилл называет Христа новым Адамом, подчеркивает общность и братство всех людей с Ним по человечеству. Но главное ударение он делает не на этом врожденном единстве, но на том единстве, которое осуществляется в верующих через таинственное соединение со Христом в приобщении Его животворящего Тела. В таинстве святого Благословения (Евлогии или Евхаристии) мы соединяемся со Христом, как расплавленные кусочки воска сливаются между собою. Не по настроению только и не по любви соединяемся мы с Ним, но существенно, «физически», и даже телесно, как ветви животворной лозы. И как малая закваска квасит все тесто, так и таинственная Евлогия заквашивает все наше тело, как бы замешивает его в себя и наполняет его своею силою, «так что и Христос пребывает в нас и мы в Нем, ибо со всею справедливостью можно сказать, что и закваска находится во всем тесте, и тесто подобным же образом оказывается во всей закваске». Чрез святую Плоть Христа «проникает в нас свойство Единородного, т. е. Жизнь», и все живое существо человеческое преобразуется в жизнь вечную, и созданное для всегдашнего бытия человечество является выше смерти, освобождается от мертвенности, вошедшей со грехом.