Последняя игра - Дэвид Эддингс

Аллея скоро перешла в кривую мрачную улочку, где высокие узкие дома явно требовали ремонта. Долговязый недрак стиснул зубы, увидев, как впереди из-за угла появились два маллорийских гролима и пошли в их направлении. Когда они подходили, на лице Ярблека появилось явно враждебное выражение.

Один из гролимов остановился и ответил ему пристальным взглядом.

— У вас, кажется, трудности, дружище, — высказал предположение гролим.

— А это уж мое дело, не так ли? — парировал Ярблек.

— Разумеется, — холодно заметил гролим. — Однако держите свою грубость при себе. Открытое неуважение к духовенству может навлечь на вас серьезные неприятности. — Взгляд облаченного в черное человека стал угрожающим.

Повинуясь внезапному побуждению, Гарион попытался исследовать разум гролима, прощупывая его очень осторожно, но мысли, которые обнаружил, не свидетельствовали ни об особых знаниях гролима, ни о некоей ауре, которая всегда исходит от разума колдуна.

«Не делай этого, — предупредил внутренний голос. — Это все равно что позвонить в колокольчик или носить на шее отличительный знак».

Гарион сразу прекратил.

«Я думал, что все гролимы — колдуны, — мысленно ответил он. — А эти двое просто обыкновенные люди». И больше Гарион о них ничего не узнал.

Двое гролимов прошли мимо, и Ярблек презрительно сплюнул.

— Свиньи, — пробормотал он. — Маллорийцы начинают не нравиться мне почти так же, как мерги.

— Они, как видно, прибирают к рукам вашу страну, Ярблек, — заметил Силк.

Ярблек зарычал.

— Впустите в страну только одного маллорийца, и скоро некуда будет плюнуть, чтобы не попасть в них.

— Ну и зачем вы вообще их впустили? — мягко спросил Силк.

— Я знаю, что ты шпион, Силк, — отрезал Ярблек, а потому не собираюсь обсуждать с тобой политические вопросы. И вообще, кончай выуживать сведения.

— Да это так, просто времяпрепровождение, — невинно ответил Силк.

— Почему бы тебе не подумать о собственных делах?

— Именно это и есть мое дело, дружище. Ярблек уставился на него, а затем расхохотался.

— Куда же мы направляемся? — спросил его Силк, оглядывая убогую улицу. — Как мне помнится, это не лучшая часть города.

— Увидишь, — бросил ему Ярблек.

Они поехали вниз по реке, где преобладал запах гниющего мусора и открытых сточных каналов. Гарион увидел крыс, кормящихся на свалках, а мужчины, встретившиеся им на этой улице, были оборванными и имели подозрительный вид людей, имеющих основания избегать встреч с властями.

Ярблек круто повернул лошадей и направил их в другую аллею.

— Отсюда мы пойдем пешком, — сказал он, слезая с седла. — Я хочу войти через потайной ход.

Оставив лошадей с одним из людей Ярблека, они пошли вниз по аллее, осторожно переступая через кучи мусора.

— Сюда, вниз, — сказал Ярблек, указывая на короткий пролет деревянных ступенек, ведших к узкой двери. — Когда войдем, держите головы опущенными. Мы не хотим, чтобы слишком много людей заметили, что вы — не недраки.

Они спустились по скрипевшим ступеням и протиснулись в сумрачную, задымленную таверну, провонявшую потом, кислым пивом и блевотиной. В очаге посреди комнаты было полно золы, а несколько тлевших в нем поленьев давали очень много дыма и очень мало света. Два узких грязных окна, казалось, были лишь немногим светлее, чем стены; единственная масляная лампа свисала на цепи с одной из балок.

— Посидите здесь, — велел им Ярблек, кивнув на скамью, стоявшую у задней стены, — я сейчас вернусь, — и направился в общий зал таверны. Гарион быстро огляделся вокруг и увидел, что пара людей Ярблека незаметно расположилась около двери.

— Что будем делать? — прошептал он Силку.

— У нас нет другого выбора, как подождать и посмотреть, что произойдет, — ответил Силк.

— Ты, кажется, не очень-то беспокоишься.

— А я действительно не беспокоюсь.

— Но ведь нас арестовали, не так ли?

Силк покачал головой:

— Когда арестовывают, то надевают кандалы. Просто король Дроста хочет поговорить со мной, только и всего.

— Но в объявлении о вознаграждении говорилось…

— Я не стал бы обращать на него большого внимания, Гарион. Объявление о вознаграждении было составлено для отвода глаз маллорийцев. Что бы ни делал Дроста, он не хочет, чтобы они узнали об этом.

Ярблек протолкался сквозь толпу в таверне и уселся на грязную скамью рядом с ними.

— Дроста вскоре будет, — сказал он. — Не желаете ли что-нибудь выпить, пока ждем?

Силк оглянулся с едва заметным неудовольствием.

— Думаю, нет, — ответил он. — В таких местах в бочках с элем всегда попадаются несколько дохлых крыс, не говоря уж о мухах и тараканах.

— Ну как хочешь, — ответил Ярблек.

— Разве не своеобразное место для встречи с королем? — спросил Гарион, оглядывая жалкую внутренность таверны.

— Нужно знать короля Дросту, чтобы понять, — ответил Силк. — У него весьма дурные наклонности, и подобные места его устраивают.

Ярблек рассмеялся, соглашаясь.

— Наш монарх — веселый парень, — заметил он, — но если решите, что он глуп, то сделаете ошибку. Возможно, немного груб, но не дурак. Он может посещать подобные места, и не один маллориец не станет утруждать себя тем, чтобы следовать за ним. Король нашел, что это очень хороший способ вести дела, особенно такие, о которых он предпочитает не докладывать Зарату.

Перед таверной началась суматоха, и двое широкоплечих недраков в черных кожаных туниках и остроконечных шлемах ворвались в дверь.

— Дорогу! — рявкнул один из них. — И все — встать!

— Те, кто способен встать, — сухо добавил другой.

По толпе прокатилась волна насмешек и свиста, когда вошел худой человек в желтом сатиновом дублете и отделанном мехом зеленом бархатном плаще. У него были выпученные глаза, а лицо испещрено глубокими оспинами. Движения его казались быстрыми и судорожными, а выражение лица представляло язвительную насмешку вкупе с чем-то вроде безнадежной, глубокой тоски.

— Все приветствуют его величество Дросту лек Тана, короля недраков! — громким голосом провозгласил один из подвыпивших, а остальные в таверне грубо рассмеялись, свистя и топая ногами.

— Мои верноподданные! — ответил рябой человек, растянув рот до ушей в улыбке. — Пьяницы, воры и сводники! Я ощущаю жар вашей горячей любви ко мне! — Его презрение, казалось, было столь же обращено на него самого, как и на эту оборванную, немытую толпу.

Все тут же засвистели и затопали ногами.

— Сколько же в эту ночь, Дроста? — прокричал кто-то.