Дети и эти - Григорий Остер

Папа с мамой переглянулись. Мальчик сходил за пультом, пощёлкал кнопками, включил родителям взрослую вечернюю передачу. В телевизоре скромная, аккуратно причёсанная девочка с честными глазами рассказывала взрослым, что такое детский сад.

— Детский сад, — улыбалась девочка, — только называется садом. Никаких деревьев там нет. Детский сад — это не сад, а огород. В нём растёт капуста. Та самая, в которой дети находят своих родителей. Каждое утро дети приходят в детский сад-огород, окучивают капусту тяпками, поливают её лейками. Трудолюбиво работают до самого вечера и возвращаются к родителям усталые. Поэтому нельзя просить детей, чтобы они помогали папам и мамам дома.

— А я, — сказала мама, — знаю, что дети в детском саду играют. В игры.

— Кто тебе такое сказал? — смутился мальчик.

— Расскажи нам про игры, — попросил папа. — Что это такое?

— Игры, — медленно начал мальчик, стараясь аккуратно подбирать нужные слова. — Игры и всё, что к ним относится, — это естественная сторона жизни каждого ребёнка, связанная с получением удовольствия. Понятно?

— Нет. Непонятно. Чем оно связанное? Верёвками?

— Ну вот что, — вскочил мальчик. — На сегодня разговоров хватит. Поговорим про это в следующий раз. И вообще… Есть вещи, о которых вам, в вашем возрасте, знать уже поздно.

КАКИЕ-ТО ЧУДЕСА…

ПУЗЫРЬ ИЗ ЖВАЧКИ

Папа одного мальчика умел выдувать крупные пузыри из жвачки. Мальчик его сам научил. У папы здорово получалось. Как-то пришли к мальчику на день рождения дети. Друзья со двора, из класса. Веселились за столом. Газировку пили. Бутерброды ели. С пирожными. Играли в разные игры. Потом одна толстая девочка спрашивает:

— Правда, у папы твоего — талант? Пузыри выдувает — не хуже любого ребёнка.

— Да, — говорит мальчик. — Он у меня умница.

— А что ты его от нас прячешь? Покажи.

Остальные гости тоже зашумели:

— Правильно. Давай. Зови папу. Хотим посмотреть.

— Папа, — позвал мальчик. — Иди сюда.

Папа заглянул в комнату, пробрался между детей, подошёл к мальчику.

— Вот он у меня какой! — похвастался мальчик и повернул папу лицом к гостям.

— Просто прелесть! — сказала толстая девочка, забралась на стул, ухватила папу за левую щёку и ущипнула. Не очень больно.

Другая, худенькая, девочка хотела ущипнуть папу за другую щёку, но папа увернулся. Девочка не обиделась:

— Какой милый папа. Наверно, зарплата у него большая-большая.

— Не очень, — улыбнулся мальчик. — Зарплата у нас средняя. Но не плохая.

Папа покраснел.

— Вот тебе жвачка, — сказали папе. — Ну-ка выдуй пузырь, чтоб мы все ахнули.

— Нет, — говорит папа. — Мне сейчас не хочется.

— Что значит — не хочется, если тебя просят.

— Да он, — засмеялась толстая девочка, — наверно, стесняется. Скромничает. Не очень-то у тебя бойкий папа.

— Бойкий, бойкий, — говорит мальчик. — Сейчас выдует.

— Наверно, — подмигнул гостям другой мальчик, в очках, — твой папа просто боится, что не получится.

— Как это: не получится! — подмигнула мальчику в очках худенькая девочка. — У такого замечательного папы обязательно получится.

Все гости стали уговаривать папу не бояться. Показать, какие он может выдувать крупные пузыри.

— А я не боюсь, — сказал папа, взял жвачку и начал жевать.

Пока он жевал, худенькая девочка заспорила с толстой, чей подарок имениннику лучше. Все про папу забыли. Папа не знал: выдувать пузырь или пока не выдувать. Стоял с полным ртом, ждал, когда на него посмотрят.

Наконец мальчик в очках закричал:

— Хватит спорить. Обратите внимание. Тут папа нашего именинника жаждет нам таланты свои показывать!

Папа хотел сказать, что не жаждет, что они сами просили, но во рту было много жвачки, и папа промолчал.

— Давай! Дуй! — захлопали гости в ладоши.

Папа подул. Пузырь получился не очень большой. Быстро лопнул, забрызгал папины щеки.

Гости перестали хлопать, сказали:

— Ничего страшного, всякое в жизни бывает.

Мальчик предложил ещё разок попробовать, но девочки замахали руками:

— Хватит, не надо, пусть лучше стихотворение расскажет или песню споёт.

— Какое расскажем стихотворение? — спросили девочки папу.

— Никакое! — буркнул папа.

— Ого, какие мы сердитые! — удивилась толстая девочка.

— Интересно, кем же он у тебя стать собирается? — спросила именинника худенькая девочка.

— Хочет быть пилотом первого класса, — сказал мальчик.

— Лётчиком, значит? Молодец. Мечтатель! — похвалил папу другой мальчик, в очках.

— А возьмут ли, — усмехнулась толстая девочка, — такого сердитого папу в лётчики?

— Я, — тихо сказал папа, — давно лётчик. Пилот второго класса. На международных авиалиниях. Скоро буду пилотом первого класса.

— Конечно, скоро, — согласился мальчик в очках и хотел потрепать папу по правой щеке, но передумал, решил не пачкать пальцы жвачкой.

— Не стоит печалиться, — пожалела папу худенькая девочка. — Второй класс — это тоже почётно.

— Ну да, всё-таки не третий, — хихикнула толстая девочка и предложила папе бутерброд.

Папа поблагодарил, отказался.

— Ладно, — сказал мальчик, — не хочешь бутерброд, тогда попрощайся со всеми, иди, займись своими делами.

Вечером, когда гости уже разошлись, мальчик зашёл к папе в комнату поцеловать перед сном и заметил у папы на глазах слёзы.

— Ну вот, — огорчился мальчик, — так и знал, что из-за пузыря расстроишься. Глупо переживать каждую свою неудачу. Не по-мужски. Плюнь, забудь! Договорились? Всё. Повернись на бочок и спи.

ДОЧКИ С МАТЕРЬЮ, ЭПИДЕМИЯ ПОД СТОЛОМ И КАКИЕ-ТО ЧУДЕСА

У одной мамы было две маленьких девочки. Старшая и младшая. Когда им хотелось поиграть в дочки-матери, сёстры брали электрический фонарик, всех своих кукол и лезли под стол. А мама ходила вокруг, просила:

— Возьмите меня под стол. К вам. Тоже хочу в дочки-матери. Я умею.

— Нет, — отказывала из-под стола старшая сестра. — Ты уже большая, тут не поместишься.

— Помещусь. На живот лягу.

— Что за вздор, — сердилась под столом младшая девочка, — ты же испачкаешься. Платье испортишь.

— Не испорчу. Там пропылесосено. Можно, залезу?

— Нельзя, — запрещали сёстры. — Лучше иди готовь ужин.

— Уже приготовила. Ваши любимые блинчики. С творогом.

— Тогда одежду какую-нибудь постирай. Или погладь.

— Всё постирала. Давно погладила. Даже утюг, и тот почти остыл. Почему нельзя с вами в дочки-матери поиграть?

— Потому что у тебя куклы нет.

— А я какую-нибудь вашу куклу возьму.

— Наши заняты. Всех спать уложили. У них тихий час.

— Давайте разбудим, — попросила мама.

— Как разбудим?!

— Тихонько, — неуверенно предложила мама. — Только одну куколку. Пупса. Того, который давно уже без ноги.

— Ты, мама, думай, что говоришь, — возмутилась старшая сестра.

— Совести нет, — поддержала старшую сестру младшая. — Ребёнок и так совсем старенький, да ещё без ноги. Неужели нам из-за твоих прихотей малыша будить? Лишать тихого часа. Разве ты, мама, не слышала, какой он полезный, тихий час?

— Слышала.

— Зачем же предлагаешь?

— Поиграть хочется.

— Тебе игра, а нам детскому здоровью вредить! — рассердилась младшая девочка. — Не разбудим.

— Ой! — ахнула под столом старшая сестра. — Ну вот! Доигрались!

— Что там? Что? — испугалась мама.

— Пупс заболел! Вот что. Плачет.

— Простите, пожалуйста. Я же не нарочно! — всплеснула руками мама.

— Ну всё! — крикнула из-под стола младшая девочка. — Теперь все куклы плачут. Все заболели!

— Отчего заболели? — побледнела мама.

— От Пупса заразились.

— Какая у них болезнь?

— Эпидемия.

— Температуру померить надо, — быстро подсказала мама. — И приложить компресс.

— Ну конечно, сами бы мы ни за что не догадались.

— А ещё, — вспомнила мама, — доктора позвать. Доктор придёт, чик-чик — и всех вылечил.

— Мама, — высунулись из-под стола обе сестры сразу, — ты когда последний раз в дочки-матери играла?

— Когда маленькая была.

— Оно и видно. Никто так уже не делает. Теперь не доктора, быструю неотложную помощь вызывают. Платную. И ждут. Иди, мама, не путайся под руками, только мешаешь.

Мама вздохнула, ушла на кухню. Там она сидела, беспокоилась, справятся ли её девочки с нежданной бедой, спасут ли несчастных, внезапно захворавших кукол.

Вечером, когда озабоченные сёстры, выбрав свободную минуту, забежали на кухню наскоро поужинать блинчиками, мама взволнованно спросила: