След солдата - Нгуен Тяу

– Ты, кажется, ветеран пятого предприятия{20}? - спросил Лыонг, стараясь отвлечь Кхюэ от грустных мыслей. - Я здесь несколько раз встречался с их разведгруппами.

– На южном направлении какие подразделения стоят?

– Там полно народу. Только пехотных частей три или четыре, а артиллеристов и подразделений поддержки столько, что не упомнишь всех условных названий.

– Когда начнется операция?

– Я не в курсе, об этом повыше знают. Но, по-моему, еще не скоро начнут, так как нужно сделать запас боеприпасов и продовольствия.

На следующий день Кхюэ вместе с Кинем вернулись на КП полка.

5-й полк был уже полностью сосредоточен в нужном месте. Все - от штабистов до солдат боевых подразделений - получили задачу немедленно перебросить боеприпасы и продовольствие со складов в район предстоящих боевых действий.

Прежде узенькие, незаметные тропинки, проложенные в глухой, девственной чаще первыми пришедшими сюда подразделениями, теперь превратились в растоптанные, расхоженные дороги. Появились и новые многочисленные тропы, на которых сухие сучья и кустарник то и дело норовили попасть в глаз. По всем дорогам и тропам взад и вперед сновали группы солдат. В одну сторону шли налегке, перекинув вещмешки через плечо, а в другую - тащили тяжелую ношу. Склады находились у Сепона. Туда возвращались уже знакомой дорогой, которую только что проделали на марше, а оттуда несли самое малое килограммов по тридцать на спине. Встречаясь на узких тропах, солдаты поворачивались боком, уступая дорогу друг другу и не упуская случая позубоскалить.

– Привет! - обрадованно кричал какой-нибудь боец, завидев ребят из 5-го полка с зажатыми в уголках рта сигаретами. - Шикуете с дымком? Сразу видно, что недавно из тыла! Много курева осталось-то?

– Где там! - с сожалением вздыхал шедший следом за Кхюэ парень. - Уже на исходе, на каких-нибудь пару дней и хватит! А что это вы порожними идете? Может, на прогулку собрались?

– Тоже скажешь! За рисом да за снарядами… Что мы, хуже других, что ли? Поделились бы табачком, а? Не оставьте нас, бедных, неимущих, своей заботой.

– Бедный я, горбатый, узка для горба моего кровать… - горланил кто-то полюбившуюся солдатам шуточную песенку про бойцов-носильщиков, а другой, сгорая от нетерпения, сетовал:

– Уже на фронте, а еще ни одного американца в глаза не видел!

– Скоро увидишь!

– Эй, расступись! - перекрыл шум громкий крик. - Дорогу железным каскам!

Кхюэ, согнувшись под тяжестью сорокакилограммовой ноши на спине - огромный вещмешок с рисом и винтовочными патронами да два деревянных ящика, - торопливо пробирался вперед; маленькая юркая его фигура быстро мелькала среди тюков, ящиков и оружия, наваленных вдоль дороги.

Одно из подразделений снималось со стоянки, его место тут же занимало другое, только что подошедшее. У обоих в хозяйстве было по нескольку свиней, и теперь они со связанными ногами и рылами, свирепо визжа, лежали вверх брюхом на прикрепленных вдоль спины дощечках у обочины дороги. Один из кашеваров попытался взвалить на спину самую крупную свинью, но путы на передних ее ногах ослабли, она вырвалась и бросилась наутек, взбрыкивая и яростно раскидывая уложенные в ряд вещмешки, корзины с подвесами и кули с сушеными овощами. Зацепив пулеметную ленту, свинья потащила ее за собой, рассыпав по грязи блестящую медь пуль. Под пронзительные крики «Держи ее, держи!» свинья выскочила к ручью прямо на голых, выходивших из воды солдат с большими, тяжеленными вещмешками на голове. Разъяренное рыло с оскаленными клыками ткнулось прямо в какого-то парня, оторопевшего от неожиданности и пронзительного свинячьего визга. Раздался оглушительный хохот множества глоток.

Кхюэ выбрался из ручья на берег и начал одеваться. Вдруг он услышал возглас:

– Кхюэ, дружище, ты ли это?

Поодаль одевался какой-то уже немолодой мужчина. Отвернувшись к кустам, он подпрыгивал на одной, еще голой, ноге, а другой пытался попасть в брючину.

– Сколько же мы не виделись? - обернулся он к Кхюэ, справившись наконец со своими вымокшими брюками. - Подожди меня чуток, сейчас я подойду.

Спустя минуту оба уже сидели рядом на своих вещмешках. Это был политрук того батальона 5-й дивизии, в котором раньше служил Кхюэ. Политруку было уже под сорок. Обветренное лицо, крупный нос, жесткая щетина щек и подбородка - все это придавало ему мужественный, волевой вид. Они когда-то были друзьями, и Кхюэ сейчас даже раскраснелся от радости.

– Ты теперь где? - спросил политрук, протягивая Кхюэ кисет с махоркой.

– Четвертое предприятие, - ответил Кхюэ, принимая кисет. Глядя на густую щетину своего бывшего политрука, Кхюэ заметил: - Что-то вы постарели, или, может, это так кажется из-за того, что обросли?…

– Я сейчас в группе подготовки операции. Мы здесь уже полтора месяца. На щетину не удивляйся. У меня за одну ночь такая отрастает, что никакой маскировки не надо! Послушай, парень! В апреле прошлого года после боя за высоту 31 я отправил твои документы вместе с наградным листом в отдел кадров госпиталя. А твоя личная карточка до сих пор хранится в батальоне, и считается, что ты находишься на излечении…

– Рана долго гноилась, - объяснил Кхюэ. - Меня несколько раз резали. А когда наконец выписали, вы все уже были на фронте. Штабу фронта требовались конвоиры сопровождать в тыл пленных. Вот и взяли меня. Освободился я только через два месяца, стал проситься на фронт, но кадровики ответили, что четвертое предприятие запросило командира отделения с боевым опытом для обучения новобранцев, и меня отправили к ним. Сначала сказали - временно, а потом оставили насовсем.

– Ну и что же ты теперь делаешь?

– Был отделенным в разведроте, а сейчас ординарец у замполита.

– Не хотел бы вернуться к нам?

– Я старых друзей не забываю, но и здесь, сказать по правде, привык. Как командование решит, мне все равно. А вы что, хотите взять меня обратно?

– Да, будем просить. Наши намерены собрать всех ветеранов. Нужно хранить боевые традиции своей дивизии. Кстати, ты, наверное, не знаешь, что командование еще в прошлом году назначило тебя взводным и собиралось оставить в твоей же роте?…

Эта неожиданная встреча произошла накануне долго готовившейся операции. Слова бывшего его политрука заставили Кхюэ задуматься. Нельзя сказать, чтобы он мысленно не сравнивал свое нынешнее положение с положением взводного, но не это для него было главным. Перед глазами один за другим проходили боевые эпизоды, особенно - он будто вновь сейчас переживал их - заключительные дни прошлогодней операции. Тогда его отделение - восемь бойцов, всю одежду которых составляли только белые трусы, потому что кругом лежали ослепительно белые, до боли в глазах, пески, - отправилось на помощь взводу, взятому в кольцо на высоте 31. Бомбы и снаряды противника беспрестанно месили пески, будто стараясь измельчить их в пудру. Вокруг, сколько ни напрягай зрение, стеной стояла сплошная белая завеса. Кхюэ, определив направление, с которого доносились винтовочные выстрелы и автоматные очереди, повел отделение на только что высадившийся с вертолета американский десант. Первого же бросившегося на него американца, высоченного детину, Кхюэ проколол штыком. Кхюэ запомнились его свирепо выпученные серые глаза под светлыми бровями и яростно скособоченный рот. Схватка с озверевшими головорезами, поначалу воинственно вывалившимися из своего вертолета, а теперь один за другим падавшими на трупы своих товарищей, была жестокой и молниеносной - через пять минут все было кончено.

В тот же день, после неожиданной встречи у ручья со своим первым политруком, Кхюэ по дороге познакомился и разговорился с одним из однополчан, бойцом 1-го батальона, раньше служившим в роте носильщиков, которая подчинялась непосредственно штабу. О том, что он был носильщиком, свидетельствовали его сутулая, сгорбленная спина, мелкий ровный шаг и привычка ходить без головного убора. Новый знакомый, порывшись в карманах, протянул Кхюэ крохотный пакетик.

– Что это? - спросил Кхюэ.

– Обжаренная соль. Время от времени надо съедать по кристаллику, тогда не будет мучить жажда.

– Есть такая соль? - удивился Кхюэ.

– Ну да! Погрызи, увидишь. Да ты бери, пригодится. Говорят, нам еще таскать не перетаскать! У нас, носильщиков, правило: в пути не пить, только потеть будешь, а от пота - слабость, чуть пройдешь, отдохнуть тянет. Обида какая, - неожиданно пожаловался он, - я думал, переведут в боевое подразделение. Штык к винтовке приставил и - сразу в бой! А тут на тебе!

Всю дорогу он не закрывал рта, рассказывая Кхюэ о своих товарищах-носильщиках. Кхюэ узнал, например, что все они сколько угодно готовы переносить любые грузы и тяжести, лишь бы только не подбирать на поле боя убитых и раненых товарищей.

– Ты дома успел побывать? - спросил вдруг боец.