Ночью на вокзале: сборник рассказов - Чалам

Когда стемнело, Венкатешварлу встал. Остался еще час до прихода поезда, до его смерти. Он миновал мост и вышел на тропинку в поле. Отсюда до станции больше мили, никто не увидит его. Если положить голову на рельсы там, где дорога делает поворот, то не заметишь, как подойдет поезд. Венкатешварлу решительно шел вперед.

Розовые облака постепенно темнели, жалобно стонал ветер, доносились неясные крики птиц. Природа словно торопила его.

— Эй, Венкатешварлу, погоди!

Сзади его догонял Сурьянараяна на велосипеде. Венкатешварлу остановился. Сурьянараяна был учителем в школе, в которой когда-то служил Венкатешварлу.

— Куда это ты? — спросил Сурьянараяна.

Венкатешварлу промолчал.

— Ты что, совсем из ума выжил? — сердито сказал Сурьянараяна.

Венкатешварлу непонимающе посмотрел на него.

— Ты всю нашу касту позоришь! Теперь из-за тебя нам и на улицу показаться стыдно будет! Совсем дочь распустил. Я сам видел, как она из гостиницы «Сурья» выходит, а тут Венкайю проходил, он-то мне и рассказал, что она с каким-то агентом за пятнадцать рупий сговорилась. Я так и остался стоять посреди улицы. Уж лучше голову под поезд положить, чем видеть, что родная дочь… Стыда у тебя нет!

Сурьянараяна с отвращением плюнул на землю, вскочил на велосипед и уехал.

Венкатешварлу минут пять остолбенело смотрел вслед удаляющемуся Сурьянараяне. Потом на его лице медленно стало появляться что-то похожее на улыбку. И вдруг он громко расхохотался. Его охватила безумная радость, захотелось обнять кого-нибудь, поделиться своей удачей. Наконец-то ему повезло. Теперь можно и не умирать!

Венкатешварлу весело и довольно шатал назад. Усталость его как рукой сняло. У дома никого не было видно. Он заглянул в комнату: жена и дети спали. Вот как! О нем никто и не подумает! Словно забыли, что он есть на свете…

Венкатешварлу, надувшись, уселся под деревом.

Небо было совершенно темным, и только две звездочки по-прежнему светили сквозь ветки дерева.

— Папа, иди есть!

Венкатешварлу поднял голову: младшая дочь. Она наложила ему полную тарелку риса, дала папар, подливку… Ой, как вкусно! Впервые за долгое время Венкатешварлу наелся до отвала. Посреди ночи Венкатешварлу проснулся и радостно ощутил давно забытое чувство приятной тяжести в желудке. Ему хотелось разбудить жену и поболтать о каких-нибудь пустяках или послушать музыку. Он замурлыкал песенку. И вдруг он вспомнил, что даже не сказал спасибо старшей дочери, благодаря которой он испытывает сейчас это блаженство. Но как это сделать? Нельзя же подойти к ней и сказать: «Дочка, я так рад!» Но нельзя и не поблагодарить ее. Он огляделся. Джаи в комнате не было. Венкатешварлу выглянул во двор. Еле видная в свете луны, дочь сидела под деревом, уткнув лицо в колени. Венкатешварлу шагнул было к ней, но услышал тихий плач. Минуту он растерянно глядел на нее, потом повернулся и пошел в дом. «Не сейчас. Когда-нибудь в другой раз», — подумал он, лег и закрыл глаза.

Содум Джаярам

Идеализм и житейская мудрость

Я из таких людей, для которых молоко всегда белое, а сажа черная. Потому-то я нередко попадаю впросак, оцениваю людей неверно. Наивность, конечно, не смертельный грех, но беда в том, что без посторонней помощи я своих ошибок не пойму. Много раз мой приятель Нараяна раскрывал мне глаза на истинную природу вещей и людей. Вот уж кто не ошибется в жизни! Бывалый человек! Житейской мудрости у него в избытке. Об остальных его качествах суждения разноречивы. Такие люди, как судья, главный врач, муниципальный советник, как зайдет речь о Нараяне, просто исходят восхищением: «Молодчина! Любое дело ему можно поручить — все будет исполнено!»

Людишки пониже рангом отзываются о Нараяне по-другому: «Ну и пройдоха, ну и мошенник…» Но зачем принимать в расчет болтовню таких людей! В наше-то время! Да ведь те же самые, которые ругают Нараяну, обращаются к его услугам, если надо провернуть какое-либо дело у власть имущих. Я расскажу о небольшом случае, который лишний раз убедил меня в непогрешимости житейской мудрости Нараяны.

Однажды я сидел, углубившись в запутанный судебный иск, когда Нараяна, как всегда веселый и громогласный, ворвался в мою комнату.

— Эй ты, почтенный адвокат, собирайся-ка, поедем в Рамапурам.

— Это с какой стати? — недовольно спросил я.

— Я своему сыну там невесту присватал, надо окончательно договориться. Живей заводи свой джип.

Здесь надо кое-что пояснить. Я вовсе не был близким другом Нараяны, готовым помочь в любой момент и чем угодно. Однако мне было ясно, почему он решил воспользовался моим джипом: Нараяне выгодно приехать на смотрины в машине — это сразу повысит его акции в глазах невестиной родни. А я в долгу перед Нараяной за то, что в начале моей адвокатской практики он рекомендовал меня богатым клиентам. Помощь ловкого человека — неоценимая вещь. Нараяна прекрасно знал, что ни один знакомый не откажет ему, рассчитывая в дальнейшем на его услуги. На этом и основаны теперь отношения между людьми — на взаимной выгоде, а не на любви и приязни.

В три часа дня мы отправились. До Рамапурама было недалеко, часа полтора езды, и мы рассчитывали в тот вечер вернуться домой. Но тут начался дождь, джип забуксовал, и мы прочно завязли в грязи возле какой-то деревни. Уже темнело.

— Что делать, Нараяна? — с досадой спросил я.

— Переночуем в этой деревне, а утром поедем дальше, — ответил он.

Несмотря на дождь, к машине подошли жители деревни. Не обращаясь к нам, они невозмутимо беседовали между собой. Наконец появился каранам[12], который встревоженно спросил нас:

— Вы из налогового управления?

Получив отрицательный ответ, он тотчас удалился. Никому не было дела до нашего бедственного положения. Нараяна вышел из джипа и обратился к худому, долговязому крестьянину:

— Вы видите, сейчас джип не вытащить, к утру подсохнет, тогда легче будет. Где бы нам переночевать и молока выпить, что ли. Ужина не надо…

Долговязый проявил сочувствие:

— Да, конечно… Ночевать можно у Рамеша-гару, он все для вас сделает…

— А где его дом? — спросил Нараяна.

— Пойдемте, я вам покажу!

— Кто такой, этот Рамеш-гару? — спросил по дороге Нараяна.

Наш проводник воззрился на него с таким удивлением, как будто Нараяна спросил, кто такой Махатма Ганди.

— У нас тут все его знают, — сказал он. — Вряд ли найдется в наших краях другой такой бессребреник, настоящий слуга народа! Он даже и не женат, знаете.

Очевидно, наш проводник считал, что служение народу предполагает безбрачие.

— В самом деле? — вежливо удивился Нараяна.

Мы вошли в дом Рамеша-гару; хозяин сидел у лампы и читал. Он приветливо поздоровался с нами. Услышав о наших обстоятельствах, он пригласил нас переночевать и хотел приготовить ужин. Но мы поняли, что в доме нет служанки, и не позволили хозяину разжечь кухонный очаг. Тогда он принес два стакана молока. Завязался разговор, который, как водится, перешел на политику. Рамеш-гару ругал и конгрессистов и коммунистов.

— Вот Махатма Ганди показал истинный путь служения народу, чтобы слово с делом не расходилось, — закончил он.

— Какая же партия вам нравится, Рамеш-гару? — спросил Нараяна.

— Все эти партии стране ни к чему. Нужны люди, которые бы служили народу, не думая о себе, — заявил он.

Нараяна заспорил с ним, а я склонен был согласиться. В самом деле, побольше бы бескорыстных людей, и стране была бы польза.

Наша беседа была прервана приходом нескольких крестьян. Рамеш-гару встал, накинул верхнюю одежду и оказал нам:

— Ложитесь, отдыхайте! А я пойду на митинг.

— И мы с вами! — встрепенулся неугомонный Нараяна.

Мы отправились вслед за крестьянами, один из них нес фонарь. По дороге Рамеш-гару рассказал нам, что митинг созывается для дополнительного сбора средств на строительство школы. Рамеш-гару удалось собрать уже пять тысяч, строительство было начато, но, чтобы завершить его, нужно было еще тысячи четыре.

«Да, — подумал я, — если в каждой деревне Индии найдется такой энтузиаст, как Рамеш-гару, то за будущее страны можно не беспокоиться». Я высказал свою мысль вслух; Рамеш-гару был польщен, но смутился.

— Я только следую своей дхарме, — возразил он, — не за что меня хвалить. Здешние жители меня восхваляют, даже школу хотят моим именем назвать. Но мне не слава нужна, а помощь. А помогать никто не хочет. Самые богатые землевладельцы ничего не дали на школу. Как тут быть?

Рамеш-гару обратился к собравшимся жителям деревни с горячей и убедительной речью, но результат был плачевный. Все помалкивали, переглядывались между собой, а на подписной лист смотрели как на гадкую гусеницу. Тут случилось нечто совершенно неожиданное: на помост вскочил мой друг Нараяна и произнес короткую, но пламенную речь, закончив ее обещанием предоставить необходимые деньги. «Только пусть школа будет названа моим именем», — заявил он.