Невезуха - Хмелевская Иоанна

Однако хочу обратить ваше внимание на то, что этот священник был...

Сержант Забуй не выдержал. Не тащить же эту бабу за волосы в управление, да ещё без санкции прокурора! Радовала его только мысль, как с ней будет справляться Бежан.

Он нашел в себе силы поклониться и элегантно попрощаться.

* * *

У дома жертвы Бежан и Гурский встретили поджидавшего их сержанта Вильчинского, так и лучившегося самодовольством.

— Я тут порасспрашивал людей, — отрапортовал сержант, садясь в машину. — День этот все помнят, тогда неподалеку у Голембяка сено на шоссе вывалилось. Большого движения здесь никогда не бывает, а местные жители машины все знают, так что чужая сразу бросается в глаза. И совсем чужих машин болталось в округе три, а одну дорожная полиция даже остановила в Вечфне Костельной.

— Интересно, какого черта дорожная полиция делала в Вечфне Костельной? — подозрительно спросил Бежан.

— Караулили молодого Пронжека. Им сообщили из Млавы...

— Что ещё за молодой Пронжек?

— Да один поганец, племянник прокурора, берет чужие машины, как свои. Покатается и бросает, а ворам только того и надо. Он это по пьянке вытворяет.

— В Вечфне Костельной? — недоверчиво спросил Роберт.

— Ага, у него там малина, ну, то есть эта, как её, дача. Он туда разных профурсеток возит, а как его поймают, так без разговоров пару сотен отстегивает. И так каждый раз.

— И что?

— И ничего. Едет дальше.

— И машину у него не отбирают? И даже протокол не составляют?

Сержант посмотрел на Гурского с глубочайшей жалостью и пожал плечами:

— Уже после девятого раза бросили — чего из себя дураков-то строить. Бумаги жалко. А так как дядя на молодого Пронжека обычно собак спускает, то сопляк предпочитает заплатить, чтобы не донесли...

— С ума можно сойти...

— Ладно, хватит болтать, — прервал его Бежан. — Так кого там остановила дорожная полиция?

— Они записали только номер, даже без фамилии, но это не был молодой Пронжек. За рулем сидела женщина, ехала по правилам, она-то как раз и сообщила об этом сене, потому они сразу и отпустили её. Документы в руках держали, но фамилии никто не запомнил. «Тойота-авенсис», номер у меня записан, вот... WE 24507.

— А как эта женщина выглядела, тоже никто не запомнил?

— В общих чертах. Блондинка. Ничего себе.

— Может, крашеная? — спросил Роберт, заранее готовый к обману.

— Что дальше? — не стал уходить от темы Бежан.

— А что дальше?

— Машины.

— А, да. В Дыбах перед магазином чуть попозже, так через полчасика, тоже стояла «тойота». Темно-синяя, номер был всем без надобности, а заметили её, потому что машина страшно выла. Что это была «тойота», подтвердил местный паренек, он её разглядел и даже название прочел. А что касается цвета, то, известное дело, каждый свидетель свой цвет видит, но некая Малдитова утверждает, что машина была как две капли похожа на свитер клиентки, с которой она как раз ругалась. Свитер я осмотрел лично, точно — темно-синий.

— Дальше.

— Еще в Заленже стояло такси. Радиотакси, черная «карина». Номер WX 168T. Стояло себе и стояло, никто из него не вылезал, а разглядывал его некий Гленбер, вообще-то он в автосервисе работает, но бюллетенил в тот день, ногу себе повредил. Ходить не может, поэтому сидел и приятелей ждал, а со скуки глазел по сторонам. Потом это такси уехало в сторону Яблонова, старый Хойжак сказал, что такси коня его напугало на дороге от Дыб до шоссе. Ну, то есть, старый Хойжак коня молодого объезжал. Он не разобрал, чья была машина, говорит, что на такси похоже. Но это было спустя час, если не больше.

— Дальше.

— С теми, что совсем чужие, все...

— Ты же говорил, что было три машины?

— Три и есть. В Вечфне, в Заленже и в Дыбах.

— Я тут вижу либо две, либо четыре.

— Какая-то была та же самая, так что у меня вышло три, — защищался сержант. — Такси, например. Только вот время не очень-то совпадает.

— Ну хорошея А мотоциклы?

— С мотоциклами сам черт не разберет, их там полно носится. Разве что уж совсем необычный, но такого не было. Каждый ребенок бы заметил.

— Что ж, неплохо поработал, — к полному изумлению сержанта, похвалил Бежан. — Еще только уточни время и сообщи адреса свидетелей.

— В рапорте все имеется, — гордо ответил сержант и подал Бежану трактат, отпечатанный на старенькой и крайне разбитой пишущей машинке. — «Е» там чуток западает и «Ф», да и хвостиков не хватает, но, думаю, прочесть можно.

* * *

Михалину Колек они застали в доме бывшего благодетеля за приведением в порядок его одежды. Она старательно утюжила брюки, а рядом с гладильной доской на двух стульях громоздились аккуратные стопки выглаженных рубашек, маек и прочего. Разве что кальсон не было видно.

— Зачем вы это делаете? — с недоумением спросил Бежан. — Ведь он же их никогда больше не наденет.

— Ну и что? — неприязненно отозвалась Михалина. — Пусть он с того света видит. На могилы ведь тоже цветы кладут, а откуда вы знаете, что покойник их не нюхает?

Возразить на это было нечего. Бежан прикинул, сколько одежды у Михалины в запасе, — работы хватит до вечера. Дверь в дом они открыли сами, конфискованными ключами: Бежан вовсе не собирался вести себя любезно и тактично.

Напротив, он намеревался продемонстрировать грубость, хамство и напор. С минуту он раздумывал, где хамство у него лучше получится, здесь, в спальне, или внизу, в салоне. А может, в прежде недоступном кабинете?

А, ладно, не помешает опробовать каждое помещение.

— Вы тут, я вижу, совсем как у себя дома устроились, — заметил он с иронией. — Надеетесь остаться навсегда? Так ведь вы вроде бы не наследница?

— У него есть сын, — мрачно парировала Михалина.

— Да что вы говорите! Ну надо же, какая неприятность. Ведь если бы не этот выродок, имущество бы — в пользу государства, а какая-то доля и вам бы досталась, разве не так?

— А вы как думаете? Я тоже много чего знаю...

Михалина прикусила язык, но Бежан уже вцепился в нее:

— И за эти знания вам разрешили находиться в доме покойника, да? И кто же вам дал это разрешение? Ну, быстро!

Михалина не отличалась чрезмерной пугливостью, однако безвременная кончина божества пробила брешь в её броне.

— Как — кто дал? — заорала она. — Прокурор, вот кто!

— Какой прокурор?

— «Какой, какой». Самый главный! Что вы тут из себя несмышленыша изображаете, полицейский — и вдруг не знает. Ваш помощник-то уже все забрал, пока меня тут не было, потому как, если бы я тут была, он бы ни единой бумажки не получил. Тайна, она и есть тайна, уж лучше в печку...

— Отличная идея. Вот бы убийца-то обрадовался!

— Какой убийца?

— Как — какой? Тот, что совершил это преступление.

Михалина отставила утюг и посмотрела на Бежана с жалостью, осуждением и нескрываемой обидой.

— А на кой шут той сучке все эти бумажонки? Она в них и носа ни разу не сунула, уж он всю дорогу держал её от них подальше. У него свои секреты были, и ей до них никакого дела нет, а убил его не кто иной, как она!

Именно тему сучки Бежан непременно хотел обойти, чтобы вынудить Михалину назвать других врагов покойного. Конечно, он мог бы выловить этих врагов по документам, но имен там были сотни, так что пришлось бы разбираться годами. Разумеется, все люди, которых убитый держал под колпаком, боялись и ненавидели его, но только у одного хватило духа пойти на убийство. Если уж говорить начистоту, Бажен считал, что «сучка» — главная подозреваемая, однако инспектор не любил, когда в расследовании оставались темные пятна.

— Ну ладно, — неожиданно согласился он. — Но какой у неё мог быть повод?

Михалина снова схватила утюг, послюнявила палец.

— А на кой черт ей повод? — презрительно процедила она. — Бросил он её, и все тут.

Отомстить хотела.

— Когда?

— Что — когда?