Солдаты Вавилона - Андрей Лазарчук

Второй, Карл Сонин, девятнадцати лет, стажер. Коротко стриженый мальчишка с упрямым ртом и крепкой шеей. Сумел обездвижить беснующегося Аспеса, но применить гипноген не смог — не хватило рук. Тогда принял решение: доставить Аспеса в расположение Корпуса, а поскольку источником заражения могли стать именно служебные каналы связи — сделать это без предварительного уведомления. Оглушенного Аспеса он посадил на переднее сиденье, приковал наручниками к двери и на большой скорости погнал на ближайшую эрмеровскую базу. По дороге он пытался восстановить речевой контакт, но безуспешно: Аспес говорил, но понять его было невозможно. Потом боковым зрением Карл уловил какое-то движение. Он повернул голову: по лицу Аспеса ползали длинные извивающиеся тараканы. Именно длинные извивающиеся тараканы. Казалось, они выползают из носа, изо рта… лицо Аспеса было неподвижно, глаза закатились, он был как мертвец и говорил как мертвец. И Карл уверен, что было помимо этого что-то еще, чего он не запомнил, потому что у него крепкие нервы и ни тараканов, ни говорящих мертвецов он не испугался бы… не испугался бы так. Было что-то еще… Карл Сонин резко затормозил прямо на разделительной полосе, выбросился из машины, упал, сломав ногу, бежать не мог, но полз куда-то… счастье, что его не раздавили. Их отвезли в тот же полицейский участок и позвонили в Корпус. Прибывшая дежурная группа пыталась применить гипноген — безуспешно. Проверка скенером показала, что кодон чрезвычайно низкоразрядный, но необычного цвета — его сходу окрестили инфракрасным. Поэтому пришлось загружать пострадавших наркотиками и перенастраивать гипноген. Лишь на следующее утро попытки освобождения дали результаты… частичные, как оказалось: Бруно Аспес через неделю повесился, а Карл Сонин резко переменился: стал вспыльчив и одновременно медлителен; псионики не гарантируют выздоровления.

Микк поймал себя на том, что разглядывает Кипроса: сине-бритый череп, синие полоски на месте бровей, уже начинающие обрастать щеки и подбородок. Когда Кипрос был помоложе и роскошной шевелюрой приманивал девушек сильнее, чем маяк — перелетных птиц (с тем же, кстати, исходом), — ему приходилось бриться дважды в день… зато — только лицо. Сейчас он сидел, обхватив сплетенными пальцами голое колено и, вытянув губы, беззвучно дудел себе под нос. И Микк понял вдруг, что Кипрос страшно напряжен, напряжен еще больше, чем он сам, но зачем-то играет роль, нацепив маску прежнего Кипа…

— Что случилось, Кип? — тихо спросил он. — Что-то с?..

— Да.

— Когда?

— Последний раз я видел ее неделю назад. Соседи сомневаются — четыре дня не видели или пять…

— Полиция?

— Как всегда.

Вошла девочка, неся огромную коническую колбу, до половины полную густой черной жидкостью. Микка тут же накрыла волна запаха — настоящего кофейного.

— Спасибо, Флора! — Микк испытал острый позыв чмокнуть девочку в щеку, но удержался.

— Пожалуйста, — не улыбнулась в ответ девочка.

— Она что, всегда такая? — спросил Микк, когда девочка вышла.

— Это племянница Агнессы.

— Боже…

Они помолчали. Потом Микк налил — осторожно, тонкой струйкой, чтобы не треснуло стекло — кофе в бокал. Пальцы никак не хотели сжиматься, рука подрагивала, но он пересилил себя и довел дело до конца.

— А теперь рассказывай, — глядя на него поверх своего бокала, сказал Кипрос совсем новым голосом. — До чего докопался?

— Докопался… — Микк сделал глоток, обжигающий сладкий комок камешком упал в желудок. Почему-то бросило в пот. — Докопался вот, понимаешь…

И он стал рассказывать, перебивая себя, о том, до чего докопался — в самом прямом смысле слова — за последние дни и о том, что из этого, возможно, следует. О февральском скандале с заменой главврача скорой помощи и о первом приказе нового главврача, бывшего полковника медслужбы, бывшего начальника секретной лаборатории так называемого «Центра Меестерса» Ладислава Савицкого: согласно этому приказу при фобическом шоке врачам линейных бригад предписывалось не подпускать к пораженным сотрудников любой немедицинской службы — а кому, кроме эрмеров, это надо? — и немедленно вводить наркотики. Тогда фобического шока было мало, единичные случаи — и эрмеры, кстати, справлялись с ними лучше медиков. Так что был странен и сам приказ, и то, что уже в апреле фобический шок стал одним из самых распространенных диагнозов, и даже шок четвертой, критической, степени случался едва ли не ежедневно… Тогда же, в апреле, участились исчезновения людей — правда, заметили это по-настоящему только в мае-июне. В большом городе такие случаи бывают постоянно, кого-то убивают преступники, кто-то уходит из дома, начиная новую жизнь, кто-то умирает там, где его долго не могут найти… тем более это часто случается в этом безумном городе с его закрытыми зонами, которые только считаются безлюдными… Но в апреле стали массово пропадать люди состоятельные, имеющие свои дома, как правило — одинокие пенсионеры, хотя и не только… и вот если все случаи таких исчезновений нанести на карту, а потом на нее же, но другим цветом — те точки, где «скорая» поднимала людей в состоянии фобического шока четвертой степени, то лягут они в прямоугольник размерами три на семь километров, в этакий коридор, соединяющий закрытые кварталы района Лимен с закрытой же зоной, которую в просторечии называют «Чертовой лапой». Именно там, над «Чертовой лапой», взорвался тот самолет, из-за которого добрую треть города пришлось эвакуировать. Но бог с ним, с самолетом. Пройдя по домам, из которых пропали люди, Микк — представлявшийся где страховым агентом, где просто желающим купить или арендовать недорогое жилье — обратил внимание на то, о чем не было информации в сводках: дома эти были только деревянными. Ни каменных, ни кирпичных, ни гипсоблочных, ни бетонных. Только деревянные. В одном из них он нашел ту самую бутылку, где в бензине плавали два длинных десятиногих таракана. Он вручил их Кипросу и, чувствуя свежесть следа, двинулся дальше. Но самое интересное он нашел, чуть свернув с тропы — случайно. Благодаря несчастью — если можно благодарить несчастье. Умер клиент — три дня назад. Отставной полицейский майор Ланком был найден в своем — деревянном! — доме, когда сосед — тоже бывший полицейский — прибежал на выстрелы. Ланком лежал, скорчившись, у порога. В правой руке был зажат револьвер, полицейский «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра. Пять патронов были израсходованы, шестой цел. Одна пуля разбила висевшее на стене зеркало, четыре попали в стену-перегородку, пробив ее насквозь. Микк, подходя к дому, увидел только, как увозят тело. Лицензия позволяла Микку осматривать места происшествий, да и полицейский следователь оказался нормальным парнем, не из тех, для которых нет злее врагов, чем частный сыщик и адвокат. Да, следователь слышал, что у майора пропал сын с женой… так это вы их ищете? И как успехи? Понятно… А теперь и сам, бедняга… врачи говорят — инсульт. Поймал, наверное, кодон, что-то померещилось — стрелять стал… много ли старику надо? Конечно… если что найдете — зовите… И Микк нашел. Но звать полицейских не стал, а пришел вечером… Позади дома была вырыта яма метра два глубиной, все ее, конечно, видели — яма и яма, мало ли зачем хозяин роет яму? Прямо под стеной. Ветряк, может, хочет поставить, сейчас многие ставят ветряки… То, ради чего была вырыта яма, напоминало корень, идущий из земли, изгибающийся и тремя ветвями врастающий в фундамент. Ветви были толщиной в большой палец, у дна ямы корень был с руку, а то и потолще. Нож по нему скользил, как по стеклу, лопата отскакивала. Микк углубился еще на полметра и наткнулся на разветвление. Чуть более тонкая ветвь уходила под дом, проникая, должно быть, в подвал. На следующий день он продолжил раскопки и обнаружил еще четыре ответвления. Сам корень стал толщиной с хорошее бревно. Потом копать стало невозможно, так как появились родственники и чиновники из мэрии. Микк пришел ночью и при свете фонаря алмазной ножовкой перепилил самую тонкую ветвь. Она была полой, как он и ожидал. Для того, чтобы исследовать материал, Микк сделал еще один пропил, но в последний момент отпиленный кусочек выскользнул из рук и упал в яму. Просвет в трубе был с мизинец, стенка трубы на распиле напоминала чугун. Из трубы шел сильный запах, напоминающий запах горящего полистирола. В свете фонаря были видны вылетающие пылинки. Микк спустился в яму за упавшим куском «корня», увидел его, наклонился — и тут произошло что-то странное: оказалось, что он стоит на мосту через Лайву и смотрит вниз, и что еще только закат…