Лейтенант космического флота - Геннадий Борчанинов

Писать рапорт о переводе я тоже не собирался. Такое поведение воняет слабостью, а я не слабак. Если я не справлюсь с одним алкашом-капитаном, то как я вообще могу мечтать о собственном корабле?

Нужны союзники, вот что мне необходимо. Среди офицеров и операторов. Сколотить свою банду, грубо говоря, и тогда справиться с Сахаровым будет проще. Думаю, не только я недоволен его командованием. А гуртом и батьку бить легче. И сковырнуть его с командирского места точно получится.

Остаток вахты прошёл без происшествий. Реактор вёл себя абсолютно спокойно и нормально, ни разу не пытаясь выползти за пределы допустимых значений. Я даже ничего экспериментального не заметил, хотя его и не нагружали особо за то время, пока я нёс службу возле него, как верный пёс.

Сменил меня мичман Гараев, малознакомый необщительный парень, с которым я за всё время перекинулся едва ли парой слов.

Скафандр я снял с тем же несравненным удовольствием, с которым пехотинцы стаскивают с себя берцы, а офисные работники — развязывают опостылевший галстук. Следующие сутки полностью в моём распоряжении, если, конечно, капитан Сахаров не задумает ещё как-то меня озадачить.

Я поплёлся в общую душевую. Вода на космическом корабле — ресурс исчерпаемый, и я морально готовился снова поливать себя водой, прошедшей сотни и тысячи кругов использования и очистки. Всякий раз я испытывал лёгкую брезгливость, и всякий раз вынужден был снова лезть в душ, стараясь не думать, что питьевая вода здесь — та же самая.

В дверях душевой я столкнулся с мичманом Антоновой, которая в одной маечке и коротких шортах выходила оттуда, наматывая на голову полотенце. Мы преградили друг другу путь. Вид Антоновой оставлял совсем немного пространства для воображения, но эта картина мне нравилась гораздо больше, нежели её облик в скафандре или даже в парадной форме.

Она, впрочем, была не единственной женщиной на эсминце. Среди операторов соотношение было примерно один к десяти, среди офицеров… Тоже что-то около того. Немногие женщины соглашались проводить долгие месяцы в компании грубых мужланов в форме.

— Здравия желаю, господин лейтенант, — холодно произнесла Антонова. — Не позволите ли вы мне пройти?

— Здравия желаю, мичман, — отозвался я. — Кажется, это вы загораживаете проход.

— По этикету мужчина обязан уступить дорогу, — сказала она, хитро прищурив глаза.

— И младший по званию обязан уступить старшему, — сказал я.

Она криво улыбнулась, и мы одновременно подались в стороны, пропуская друг друга и меняясь местами.

— Благодарю, мичман, — кивнул я.

— Вы настоящий джентльмен, господин лейтенант, — не скрывая сарказма, произнесла Антонова. — Кстати. Я считаю, что вы сегодня всё сделали правильно.

— Жаль, что не все так считают, — сказал я. — Однако, продолжаем службу. Может, в другой раз повезёт.

— Увидимся в кают-компании, господин лейтенант, — улыбнулась она, на этот раз вполне искренне.

Я усмехнулся и прошёл в душевую, где быстренько ополоснулся, смывая с себя трудовой пот. Вахта выдалась напряжённая и неприятная, но вода уносила с собой вместе с грязью и все дурные мысли. Я обещал, что я наведу здесь порядок… Значит, я это сделаю, чего бы мне это ни стоило. Сначала на «Гремящем», а потом и в системе U-681.

Глава 8

От вахт на мостике меня отстранили. Бессрочно. Я, однако, не переживал. Годы в Академии научили меня, что на флоте проступки забываются так же быстро, как вспыхивает оставленный без присмотра реактор. А если ещё и учитывать, что наш капитан бутылку любит больше, чем родную мать, то и вовсе.

Поэтому следующие несколько дней я нёс службу то на реакторе, то на узле связи, то в жилых отсеках. В корабельный распорядок я уже влился, с командой сработался, с другими офицерами более-менее перезнакомился. С кем-то, можно сказать, наладил приятельские отношения, с кем-то, наоборот, успел поконфликтовать. Всё шло своим чередом.

«Гремящий» висел неподвижно на орбите, изредка запрашивая ту или иную информацию на станции или у мимо проходящих кораблей. Зыбкое и вонючее болото рутины. Служба на боевом космическом корабле оказалась куда менее романтичной, чем это рисуют в буклетах вербовщиков или в детских мультфильмах.

И это ладно я не попал на флот простым оператором. Мне не приходилось вылезать в открытый космос, чтобы, например, отдолбить примёрзшее к кораблю содержимое туалетов, когда система сброса отходов в очередной раз сработала нештатно, или чинить радиаторы охлаждения с помощью изоленты и стяжек. Я не перемывал вручную полы за каждым прошедшим, чтобы в жилом отсеке всё блестело, и не перетаскивал тяжёлые снаряды для главного калибра при усиленной гравитации.

Но я понимал, зачем это всё делается. Безделье сводит людей с ума, и если реальных задач нет и не предвидится, их нужно придумать искусственно, иначе жди беды. Личный состав должен быть занят постоянно, чтобы свободного времени едва хватало на приведение себя в порядок и подготовку к следующему дню.

Офицеры, впрочем, от этой бесконечной гонки в колесе безумия были освобождены. Во всяком случае, свободного времени у нас хватало, и я убивал его в маленьком спортивном зале, накидывая пару пунктов к гравитации, чтобы заниматься было чуть посложнее. Иногда появлялся в кают-компании, считая это скорее обязанностью офицера, нежели отдыхом. Общество офицеров и унтер-офицеров мне быстро наскучило.

А вот зарплаты и выходного, который можно будет провести на станции, а не на корабле, я ждал с нетерпением, как дети ждут подарков на Новый Год. Все эти неудобства жизни на космическом корабле и круглосуточного несения службы с лихвой компенсировались отличной зарплатой, за которой люди, во многом, и шли на флот. Пять лет потерпеть на контракте, а потом с чистой совестью на покой, проедать накопления, которых гипотетически хватит до конца жизни. Получалось это, естественно, только у единиц.

На станцию попасть я хотел не только для того, чтобы засесть в баре до тех пор, пока меня оттуда не вынесут, но и для того, чтобы пообщаться с её комендантом. А может быть, даже выйти на связь с высоким начальством. Делать это, используя системы «Гремящего», я разумно опасался.

И я дождался. Сообщение, как обычно, принесла Скрепка. Вечером, когда я уже лежал в своей каюте, в одном белье.

— Баланс пополнен! — выехала она на листе бумаги, в чёрных очках-авиаторах, всем видом излучая крутость.

Обычно ей запрещалось появляться самой, без запроса. Только по важным