Первый год войны - Дмитрий Рябышев

Куда бы ни заходили к танкистам, везде мы слышали разговоры о боях, о войне, о том, что фашиста обязательно остановят, что наши войска не пустят врага дальше старой границы. Бойцы, конечно, знали, что бои идут уже на подступах к Киеву. Но у всех была твердая уверенность: прорвавшийся враг будет не только остановлен, но и отброшен.

Многие бойцы писали письма родным, любимым. Мыслями и чувствами они были в эти минуты дома, вели душевный разговор с самыми близкими и дорогими людьми.

Многие экипажи, которым удалось вывести танки и бронеавтомобили за Днепр, первым делом приводили в порядок машины и оружие. В полках полный ходом шел ремонт боевых и транспортных машин. Для этого использовались гаражи, мастерские города.

Я остался доволен настроением танкистов. Не было сомнений, что люди считали наши неудачи временными, верили в мощь Родины и готовы в любую минуту идти в бой, хотя соотношение сил на фронте было не в нашу пользу. Враг имел численное превосходство в людях и технике, постоянно получал подкрепление и быстро продвигался вперед. Мы же, отступая, зачастую теряли свою боевую технику не только в боях, но и в пути из-за поломок, из-за недостатка запасных частей. Многие бойцы и командиры проявляли умение и находчивость не только в бою. Они в полевых условиях восстанавливали поврежденную боевую технику и снова вступали в бой.

В 1984 году я получил из Кишинева письмо от ветерана 8-го механизированного корпуса гвардии старшего сержанта Князева Вячеслава Николаевича{10}. Он напомнил один эпизод первых часов Великой Отечественной войны, участником которого был сам. Случилось так, что экипаж танка Т-34 под командованием старшего сержанта Юрченко в составе башнера Никитина, механика-водителя Рожкова и стрелка-радиста Князева, выполнив приказ командира роты старшего лейтенанта Устинова уничтожить разведку противника южнее Дубно, оказался с неисправным танком на территории, занятой противником. Экипаж не растерялся. Он отремонтировал свою боевую машину и с боем прорвался через линию фронта. При этом отважными танкистами было уничтожено 10 автомашин с живой силой противника, два танка и несколько артиллерийских тягачей. Наша тридцатьчетверка вывела через линию фронта три автомашины с ранеными бойцами и командирами.

Вячеслав Николаевич в своем письме рассказал и о другом случае, происшедшем в последних числах июля. В районе села Городище, что южнее Самбора, три наших танкиста оказались в плену. Выбрав удобный момент, они захватили фашистский танк и на нем помчались в сторону фронта. За командира танка действовал один из четырех братьев, служивших в то время в 8-м механизированном корпусе, Николай Тарасов.

Обязанности механика-водителя исполнял Иван Холод. Третий, фамилию его Князев, к сожалению, не помнит, занял место башнера. Фашисты бросились в погоню за этим танком. Беспрерывно стреляя, они пытались остановить его. Но отважные танкисты, умело маневрируя, уничтожили два вражеских танка и ушли от погони. Героям не удалось прорваться к своим. Прямое попадание фашистской авиационной бомбы остановило их. Отважные танкисты погибли. Но гитлеровцы дорого заплатили за их смерть... Мужества и находчивости нашим воинам не приходилось занимать, но это не спасало положения. Имеющихся у нас сил было явно недостаточно.

Вот почему меня все время одолевали мысли о том, как быстрее сделать все части корпуса боеспособными и вновь сразиться с врагом. Экипажей в корпусе было достаточно, а танков очень мало. Где их взять? С этими мыслями во второй половине ночи я вернулся на квартиру и лег спать.

Рано утром меня разбудил гул фашистских бомбардировщиков, летевших на восток. Лейтенант Вашкевич еще спал богатырским сном и так храпел, что казалось, дрожат стекла. Водитель машины красноармеец Вартаньян был уже на ногах и предложил принять ванну и побриться. Очень заманчивым было это предложение. Я быстро поднялся с кровати и подумал: с чего начать - снять бороду, а потом в ванну, или наоборот? Вартаньян догадался, о чем я думаю, и мигом разрешил все сомнения, поставив на стол бритвенный прибор. С наслаждением смотрел я в зеркало, как лицо освобождается от трехнедельной бороды.

Но и блаженствуя в горячей ванне, я вновь и вновь перебирал в памяти минувшие события. Их нельзя было забыть, и следовало проанализировать, чтобы по горячим следам извлечь уроки. Особенно меня беспокоила мысль о потере 34-й танковой дивизии и 24-го танкового и корпусного мотоциклетного полков, которые были оставлены в окружении в районе Дубно, Смордва, Пелча.

Мучительное раздумье прервал стук в дверь.

- Товарищ генерал, завтрак готов, - услышал я бодрый голос адъютанта. Сполоснувшись холодной водой, мигом оделся, и мы втроем - с адъютантом и водителем - сели за стол. Завтрак уже заканчивался, когда зазвонил телефон. Начальник штаба корпуса полковник Ф. Г. Катков доложил:

- Товарищ генерал, командный состав по вашему приказанию собран.

Мы немедленно выехали в штаб. Командиры докладывали обстановку. Постепенно вырисовывалась полная картина: где, когда, сколько было потеряно бойцов и командиров, сколько ранено и сколько осталось в строю; какие потери в танках, орудиях, транспортных машинах; сколько, где и когда было оставлено в нуги из за различных технических неисправностей танков, сколько их отправлено по железным дорогам в тыл для заводского ремонта.

Все присутствующие знали о том, что обстановка на фронте еще более осложнилась: враг продолжал теснить наши войска. Надо было торопиться с подготовкой людей и техники к новым боям. Мы решили отправить экипажи на заводы в Харьков, находившийся в тылу фронта, помочь заводам скорее отремонтировать свои танки. (Впоследствии мы получили эти танки.) Совещание уже заканчивалось, когда в помещение вошел дежурный по штабу и доложил:

- К нам прибыл член Военного совета фронта товарищ Н. С. Хрущев.

Хрущев принял мой рапорт и потребовал доложить о настроении бойцов и командно-политического состава, потерях соединений и частей, наличном боевом и численном составе корпуса.

Начав свой доклад, я подчеркнул, что настроенно бойцов, командиров и политработников боевое, в корпусе в наличии 19315 человек (без 34-й танковой дивизии). Существенные потери корпус понес в боях с 26 по 29 июня в районе Ситно, Козин, Лешнюв: 3 тяжелых танка, 18 средних, 44 БТ-7 и 31 танк других устаревших систем. Всего в боях потеряно 96 танков. Серьезный урон понесла и наша корпусная артиллерия, в основном от фашистских бомбардировщиков. 134 танка и 5 тракторов, выбывших из строя на маршах, нам удалось отправить по железной дороге в Харьков для ремонта. Часть танков вместе с экипажами по техническим неисправностям отстала во время отхода, и, по всей вероятности, их подчинило себе командование 6-й армии. Местонахождение подвижной группы корпуса под командованием бригадного комиссара Н. К. Попеля в составе 34-й танковой дивизии, 24-го танкового полка 12-й танковой дивизии и 6-го корпусного мотоциклетного полка мне неизвестно. На сегодня корпус имеет исправных и готовых к бою только 10 танков и 21 бронемашину.