Топор - Эд Макбейн

В приемной Хейз представился дежурной сестре в белоснежном халате, сказав ей, что он детектив, и предъявив свое удостоверение. Дежурная осталась почему-то на удивление равнодушной к его появлению. Она попросила Хейза присесть, а сама на несколько минут исчезла за огромной дверью красного дерева. Вернувшись, она поинтересовалась, не возражает ли Хейз подождать еще немного, на что он ответил, что не возражает, и затем посмотрел на часы. Была пятница, начало уик-энда, и его ждал ужин с Кристиной.

В конце, казалось, получаса, но на самом деле прошло минут десять, не больше, дверь красного дерева отворилась, и в приемную вошла очень красивая женщина лет сорока пяти в отлично сшитом голубом костюме. Ее каштановые волосы были сзади высоко подняты и заколоты в строгий пучок, а на лице играла приветливая улыбка.

– Детектив Хейз? – спросила она. Хейз поднялся со скамьи. – Да, – сказал он и протянул руку. – Добрый день, мэм.

– Добрый день, – откликнулась женщина, пожимая ему руку. – Я миссис Мерсер. Не угодно ли войти?

Он вошел вслед за миссис Мерсер в кабинет, отделанный панелями из того же красного дерева. Она указала ему на обитое пестрой тканью кресло с высокой спинкой, которое стояло перед очень большим письменным столом, покрытым стеклом толщиной в полдюйма. На столе лежали груды, как предположил Хейз, историй болезни в потрепанных голубых обложках. Заключенный в рамочку диплом на стене над креслом самой миссис Мерсер гласил, что некая Джералдайн Портер (наверное, так звали миссис Мерсер до замужества, решил он) получила степень бакалавра естественных наук в Бостонском университете. Второй такой же документ свидетельствовал, что Джералдайн Портер Мерсер (он оказался прав насчет девичьей фамилии) получила степень магистра на факультете психологии Корнельского университета. Стену украшали еще с десяток документов, в основном благодарности и награды от самых различных организаций и ассоциаций за превосходную лечебную работу и отличное обслуживание со стороны медицинских работников мерсеровского санатория и лично миссис Мерсер.

– Итак, детектив Хейз, чем могу быть вам полезна? – спросила она. В разговоре у нее проглядывал акцент северо-западных штатов, который почти исчез после многих лет жизни в Риверхеде. Хейз улыбнулся своей догадке, и она улыбнулась ему в ответ.

– Бостон, – ответил он одним словом.

– Почти. Вест-Ньютон.

– Это одно и то же.

– Возможно, – согласилась миссис Мерсер и снова улыбнулась. – Вы еще не объяснили мне причину своего появления у нас.

– Вчера днем был убит человек по имени Джордж Лассер, сказал Хейз, не сводя глаз с ее лица. Но взгляд ее голубых глаз остался равнодушным, и полные губы не дрогнули. Она терпеливо и молча ждала. – Его жену зовут Эстель Вэлентайн Лассер, – добавил Хейз.

– Ясно, – откликнулась миссис Мерсер.

– Ее имя говорит вам о чем-нибудь?

– Да. Она у нас лечилась.

– Совершенно верно.

– Я помню. С тех пор прошло немало лет, мистер Хейз. – Она улыбнулась. – Вас следует называть мистер Хейз или детектив Хейз? А то я в растерянности.

– Как хотите, – улыбнулся в ответ Хейз.

– Тогда мистер Хейз, – сказала она. – Миссис Лассер лечилась у нас вскоре после нашего открытия, так сказать. Мой муж открыл больницу в 1935 году, и она, по-моему, была здесь в те годы.

– Миссис Лассер поступила к вам в 1939 году, – сказал Хейз.

– Да, правильно.

– Можете ли вы об этом мне рассказать?

– О чем именно?

– Сколько она платила?

– Что?

– Ведь это частная лечебница, – сказал Хейз. – Сколько миссис Лассер платила за лечение в 1939 году?

– Не могу сказать вам точно. Придется поднять наши счета. Хотя сомневаюсь, сохранились ли они.

– Ваши финансовые документы, имеете вы в виду?

– Да. Наши медицинские архивы сохранены полностью.

– Тогда попробуйте вспомнить, хотя бы приблизительно, сколько стоило лечение в 1939 году?

– Пожалуй, сто долларов в неделю. Или сто двадцать пять. Не больше, я уверена.

– И мистер Лассер согласился нести такие расходы?

– Наверное. Его жена лечилась у нас, значит, он...

– Регулярно ли он платил?

– Не знаю, мистер Хейз. Если это важно, я попрошу выяснить, не сохранились ли счета. Но я...

– Успеем проверить это позже, – сказал Хейз. – Не можете ли вы сказать мне, сколько времени миссис Лассер пробыла здесь?

– Ее выпустили в июне 1942 года по рекомендации моего мужа.

– Был ли ваш муж убежден в то время, что миссис Лассер можно было по закону считать способной отвечать за свои действия?

– То есть дееспособной? – спросила миссис Мерсер. – По-моему, это выражение не имеет смысла. Нам, психиатрам, оно было навязано представителями судебных органов. Если вы хотите спросить, считал ли мой муж, что миссис Лассер способна жить в кругу своей семьи, да, мой муж так считал. Если вы спрашиваете, был ли он уверен, что миссис Лассер не предпримет новой попытки причинить себе или кому-нибудь другому вред, да, мой муж был в этом уверен. Более того, момент был наиболее благоприятным для ее возвращения домой. Ее болезнь, как вам, возможно, известно, началась с отъезда ее сына в школу. Или, по крайней мере, в эту пору болезнь себя проявила. А в июне 1942 года сыну было уже восемнадцать, и он должен был вернуться домой. Мой муж все это тщательно рассчитал. Естественно, он не мог предвидеть того, что произойдет с Тони.

– А что произошло, миссис Мерсер?

– Видите ли... Вы его видели?

– Да.

– У него появилась боязнь внешнего мира, – сказала миссис Мерсер.

– То есть?

– То есть он не выходит из дома.

– Не выходит или не может выйти?

– Не может, если вас так больше устраивает.

– Я спрашиваю, миссис Мерсер, может ли он при желании выйти из дома или он не в силах на это решиться?

– Насколько мне известно, мистер Хейз, а мы с 1945 года перестали быть в контакте с миссис Лассер, насколько мне известно, Тони Лассер по возвращении из школы в июне 1942 года ни разу не выходил из их дома в Нью-Эссексе. С тех пор прошло много времени, мистер Хейз. Вы знакомы с природой фобических реакций?

– Нет, не совсем.

– Фобия – это... Как бы вам объяснить?.. Это – сочетание страха с тревогой. Как только тревога погашена...

– А что такое тревога? – спросил Хейз.

– Неужели в двадцатом веке можно отыскать человека, который не знает, что такое тревога? – изумилась миссис Мерсер и улыбнулась.

– Разве это плохо?

– Если вы никогда не испытывали этого состояния, то это хорошо, – ответила она. – Тревога – это состояние подавленности или психического напряжения, которое обнаруживается в большинстве форм психических расстройств. В случае с Тони Лассером он сублимирует свою тревогу нежеланием выходить из дома.

– Но почему он не хочет выходить из дома? – спросил Хейз.

– Потому что ему это физически тяжело.

– Чем именно?

– Он может начать дрожать или потеть, может испытывать учащенное сердцебиение, оказаться в полуобморочном состоянии, а то и в самом деле потерять сознание, у него может схватить живот... – Миссис Мерсер пожала плечами. – Другими словами, у него возникает острая тревога.

– Но, несмотря на все это, он может выйти из дома, если ему понадобится?

– Видите ли...

– Например, если в доме пожар, он ведь попытается выбежать из дома, не так ли?

– Наверное. В зависимости от того, насколько интенсивно его фобическое расстройство. Вообще-то говоря, можно утверждать, что реальный страх перед пожаром при виде огня может оказаться сильнее, нежели фобическая реакция в таком человеке.

– Значит, Лассер мог выйти из дома? – настаивал Хейз. – Он мог убить своего отца?

– Не знаю, – пожала плечами миссис Мерсер. – Возможно. В этом случае желание убить должно быть исключительно сильным, оно должно заставить его преодолеть собственную боязнь.

– Благодарю вас, миссис Мерсер.

– Думаю, что он мог выйти из дома, мистер Хейз. Хотя, с другой стороны, подобная акция весьма сомнительна. Тони Лассер у нас не лечится, поэтому я мало что знаю о происхождении и течении его заболевания. Но мне известно, что, когда он в последний раз покидал дом в 1939 году, его мать пыталась наложить на себя руки. Поэтому весьма сомнительно, что он рискнет это сделать вторично.

– Вы хотите сказать, он боится, что она может снова попытаться покончить с собой?

– Нет, не так все это просто, мистер Хейз. Если бы на этот вопрос было так легко ответить, то нам незачем было бы рассуждать о фобической реакции. Я бы предположила, что он скорей был бы рад, если бы она предприняла такую попытку.

– Я вас не понимаю.

– Вполне возможно, он хочет, чтобы его мать умерла. Но он знает, что, если он уйдет из дома, она попытается покончить с собой. Его тайное желание свершится, и вот это-то осуществление желания так его пугает и настолько его тревожит, что отсюда и проистекает его собственная фобия.