Полёт дракона - Энн Маккефри

Она снова замерла, прислушиваясь: тишина, ни одного звука. Девушка осторожно придвинулась к занавеси и с трепетом заглянула в спальню. Пусто. Лесса сосредоточилась и уловила медленный, ленивый ток мыслей чудовищного зверя. Что ж, лучше встретиться с этим человеком в присутствии дремлющего дракона, чем в спальной комнате. Она решительно двинулась вперед и, проскользнув мимо полированного куска металла, висевшего на стене, уголком глаза заметила, как в нем мелькнула какая-то незнакомая женщина.

Пораженная, она резко остановилась, с недоверчивым изумлением изучая отражавшееся в металле лицо.

И только тогда, когда она поднесла дрожащие пальцы к щекам — и отражение скопировало ее жест, — она поняла, что видит себя.

Девушка в зеркале была красивее, чем леди Тела, чем дочь портного! Правда, слишком худая… Ее ладони непроизвольно схватились за шею, скользнули по выступающим ключицам к груди, пропорции которой не соответствовали ее худощавому телу. Платье слишком просторно для нее, отметила Лесса с внезапно возникшим тщеславием, еще не знакомым ей чувством. А ее волосы… настоящий ореол, лучистая корона… Нет, они не желают лежать послушно… Торопясь, девушка пригладила их пальцами — и машинально перебросила несколько прядей вперед, так, чтобы они закрывали лицо. Затем, опомнившись, раздраженно отбросила локоны на плечи. В Вейре ей незачем маскироваться.

Слабые звуки — скрип сапог, шорох шагов — вернули ее к реальности. Она замерла, ожидая появления всадника. Неожиданно в ней проснулась робость. Теперь, когда лицо ее было открыто миру, волосы струились по плечам и спине, а линии точеной фигуры подчеркивала мягкая ткань платья, девушка лишилась привычной защиты и, следовательно, стала, по ее понятиям, уязвимой.

Подавив желание убежать и спрятаться, Лесса еще раз взглянула на свое отражение в блестящем металле и, окончательно убедившись в своей привлекательности, вскинула голову; от этого движения волосы ее взметнулись вверх, потрескивая и шурша. Она — Лесса Руатанская, наследница старинного и благородного рода. Ей больше не надо скрываться, хитрить, контролировать каждый свой шаг… Теперь она может смело смотреть в лицо миру… и этому всаднику.

Она решительно пересекла комнату и отбросила занавес, закрывавший вход в большую пещеру.

Он сидел возле головы дракона и с удивительно нежным выражением лица почесывал зверю надбровья. Все это совершенно не совпадало с тем, что она слышала о всадниках.

Она, конечно, знала о нерушимых узах между Крылатыми и их драконами, но лишь теперь поняла, что в основе этой связи лежала любовь. Ее поразило, что сдержанный, холодный человек, доставивший ее сюда, способен на такое чувство. Там, во дворе Руата, возле старого стража всадник вел себя весьма бесцеремонно. И неудивительно, что бедный зверь заподозрил в нем обидчика. Драконы — и те проявили больше терпимости, подумала она, невольно шмыгнув носом.

Всадник медленно обернулся, словно не желая расставаться с бронзовым зверем. Заметив ее, он приподнялся; в глазах его мелькнуло удивление — по-видимому, изменившаяся внешность девушки поразила его. Быстрыми легкими шагами он приблизился к Лессе, осторожно взял ее под локоть и повел в спальное помещение.

— Мнемент' мало ел, для отдыха ему нужна тишина, — сказал он приглушенным голосом, как будто не существовало ничего важнее покоя дракона. Он поправил тяжелый занавес, закрывавший проход в пещеру.

Затем всадник молча отодвинул девушку на расстояние вытянутой руки и бесцеремонно осмотрел ее с головы до пят. На лице его отразилось удивление, смешанное с любопытством.

— Ты вымылась… и стала красавицей, да, почти красавицей, — признал он с таким изумлением и снисходительностью, что она, обиженная, резко отпрянула от него. Всадник негромко рассмеялся: — Да, кто бы мог догадаться, что скрывается под грязью и сажей… десяти полных Оборотов, не так ли? Ты, несомненно, достаточно красива, чтобы Ф'нор наконец успокоился.

Возмущенная его поведением, она осведомилась ледяным тоном:

— А что, Ф'нора непременно нужно успокоить?

Всадник стоял, глядя на нее с улыбкой. Она сжала от ярости кулаки и стиснула зубы — чтобы сдержаться и не ударить это насмешливое лицо.

После долгой-долгой паузы он сказал:

— Забудем о Ф'норе. Сначала надо поесть. Кроме того, мне понадобятся твои услуги.

Возмущенный вопль девушки заставил его обернуться. На этот раз он не удержался от раздраженной гримасы, когда резкое движение растревожило запекшуюся рану на плече. Потом всадник усмехнулся:

— Почему бы тебе не промыть раны, честно заработанные в битве за твои интересы?

Отодвинув свисающую настенную драпировку, он крикнул в отверстие, темнеющее в каменной поверхности:

— Еду для двоих!

Его голос заметался в глубоком каменном колодце, и Лесса услышала далеко внизу эхо.

— Неморт'а коченеет, — продолжал он, доставая что-то с полки, спрятанной под драпировками, — и, значит, скоро начнется Рождение.

При упоминании о Рождении в желудке у Лессы похолодело. От самого мягкого описания этого эпизода в преданиях о драконах стыла кровь, а более реалистичные вселяли панический ужас. В каком-то оцепенении девушка брала предметы сервировки, которые передавал ей всадник, и ставила на стол.

— Что? Испугалась? — усмехнулся он. Опустил драпировку на место и стянул изорванную, окровавленную рубаху.

Тряхнув головой, Лесса переключила внимание на его спину. Мускулистый торс всадника и его широкие плечи были испещрены царапинами и полосками засохшей крови, чернеющими на бледной коже. Рана на плече кровила; очевидно, он содрал засохшую корку, когда стаскивал одежду.

— Мне понадобится вода, — сказала она и, взяв подходящую неглубокую миску, отправилась к бассейну, удивляясь про себя, как могла она согласиться уехать из Руата.

Пусть холд полностью разорен, но он все же был ее родным гнездом, хорошо знакомым ей от главной башни до самого глубокого подвала. В тот момент, когда Фэкс умер и всадник хитро подкинул идею относительно Вейра, она чувствовала себя способной на многое… А что она может сделать теперь? В лучшем случае — не расплескать воду из миски, которая, непонятно почему, задрожала в ее руках.

Она заставила себя сосредоточиться на ране — ужасном порезе, особенно глубоком в месте, где лезвие вошло в тело. Там, где кинжал Фэкса шел на излете, рана была мельче. Промывая ее, девушка ощущала под пальцами мускулистое тело всадника, вдыхала его запах. Удивительно, что этот мужской аромат — смесь запахов пота, кожи и мускуса — не внушал ей отвращения.

Наверно, Ф'лар испытывал сильную боль, когда она удаляла сгустки запекшейся крови, но лицо его оставалось спокойным. Лесса подавила желание разбередить рану, заставить его вскрикнуть… пусть почувствует, что нельзя относиться к ней так пренебрежительно. Но она не могла сделать этого. Растревоженная и обиженная одновременно, девушка осторожно смазала порез целебной мазью и, прикрыв его подушечкой из мягкой ткани, забинтовала. Закончив работу, Лесса отступила назад. Всадник осторожно согнул руку, стянутую повязкой; мышцы на его спине напряглись.

Когда он взглянул на девушку, глаза его были печальными и задумчивыми.

— Превосходно сделано, моя госпожа. Благодарю, — сказал он, но улыбка его была полна иронии.

Всадник встал, и Лесса испуганно отпрянула в сторону. Не обратив на нее внимания, он направился к сундуку и достал чистую белую рубашку.

Неожиданно раздался приглушенный грохот, становившийся все громче и громче.

Рев драконов?.. — подумала Лесса, пытаясь совладать с охватившим ее нелепым страхом. Неужели началось Рождение? Тут не было логова старого стража, чтобы спрятаться.

Словно поняв ее замешательство, всадник добродушно рассмеялся и, не сводя с нее глаз, отдернул стенную завесу — как раз в тот момент, когда какой-то шумный механизм выдвинул из колодца поднос с едой.

Стыдясь своего невольного испуга, Лесса с гордым видом уселась на покрытую шкурой скамью у стены, искренне желая всаднику множества серьезных и болезненных ранений, которые она могла бы перевязывать и ковырять безжалостными руками. Такой возможности она больше не упустит.

Он поставил поднос на низкий стол и бросил несколько шкур на свою скамью. Перед ней стоял кувшин с кла, лежали мясо, хлеб, аппетитный желтый сыр и даже немного зимних фруктов. Он не начинал есть, она — тоже, хотя один вид сочных плодов наполнил ее рот слюной. Всадник взглянул на нее и нахмурился.

— Даже в Вейре леди должна первой преломить хлеб, — сказал он и вежливо склонил голову.

Лесса вспыхнула; она не привыкла к такому обхождению — и уж тем более не привыкла первой приступать к еде. Она разломила хлеб — такой непохожий на тот, что ей приходилось пробовать раньше. Хлеб был необычным, из муки тонкого помола, без примеси шелухи. Ломтик сыра, который предложил ей всадник, отдавал необычной пряной остротой. Осмелев, она потянулась за самым сочным фруктом.