Клянусь тебе в неверности - Даша Литовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно было бы малодушно решить, что большую роль сыграло накопленное неудовлетворение. Но это было бы ложью. Даже ежедневный оргазм не уберег бы меня сейчас от края пропасти, в которую я готова была упасть.
Слава вжался губами куда-то в район моей шеи и хрипло шепнул:
- Девочка моя.
И эти слова стали спусковым механизмом. Движения его пальцев настолько ускорились, разнося по пространству стыдливое хлюпающее звучание. А низ моего живота сковали изощренные спазмы.
Я вскинула голову к потолку и зажмурилась, не в силах сдерживать нахлынувшую волну наслаждения.
Закричала, скатываясь до неприличных звуков как из фильмов для взрослых.
Еще через миг пальцы рук и ног обдало приятным теплом, а перед глазами рассыпались искры. Все нервные окончания стали в тысячу раз чувствительнее. Бесконечные отголоски сознания в голове утихли, бросив меня на самом краю безрассудства. На грани безумия.
Он дал мне пару минут, прежде чем запустить руку в волосы и стянуть на затылке. Заставил посмотреть на себя. Взгляда коснулась удовлетворенная полуулыбка, и горящие светом глаза.
Я обмякла в его руках, и, если бы только не их поддержка – уже рухнула бы на стол.
Но мальчишка и не подумал остановиться. Одним движением лишил себя последней части одежды, вонзая твердое возбуждение мне между ног.
В спину будто вставили железный штырь до того она выпрямилась в один момент.
Усиленная чувствительность заставила ощутить проникновение в миллион раз острее. А хриплый мужской стон, разрезавший тишину, раздался эхом где-то в глубине моей бесстыжей души.
Выражение его лица было таким, будто он испытывал сильную боль, но в то же время наслаждался ей. Упивался обоюдным сумасшествием. Смаковал безрассудное исступление и вбивался в меня с каждым ударом все глубже. Сильнее.
Выбивал душу из тела и воздух из легких. Заставлял забыть собственное же имя и ощутить что-то новое, до этой минуты недоступное мне.
В один момент мне показалось, что я создана именно для того, чтобы отдаваться. Дарить ему свое тело – ведь это был единственный способ утолить негаснущее желание.
Все наши движения превратились в один большой ком из грубой ласки и прерывистого дыхания. Кроме нас двоих в этом мире не существовало ничего больше. За окном не было ни домов, ни машин, ни солнца, ни горизонта. Там была бесконечная тьма, а свет горел только здесь, в сверкающе – зеленых глазах.
Через несколько бесконечных минут его руки сильнее сдавили бедра, будто ждали, когда эти желанные округлости станут с его ладонями одним целым.
Ядовитый запах сладкого запрета проник под кожу. Там же отпечаталось его имя.
- Слава… - вновь сорвалось с моих губ, когда мальчишка последний раз вдавил бедра в меня, и с силой укусил мочку уха.
Тела заторможено приникли друг к другу, замирая в этом долгом отрезке времени.
Я назвала бы его точкой полного невозврата. Именно в этот момент в голове загорелась красная лампочка, с пробегающей строкой: «Как раньше уже ничего не будет».
Не потому, что я изменила мужу.
Не потому, что предала свои принципы.
Только лишь от того, что за тридцать лет не испытывала ничего подобного даже близко.
Мальчишка смог открыть для меня новый мир наслаждения.
Мир, где я отдаюсь мужчине не потому, что так правильно. Не для того, чтобы насладиться физически.
А потому что желание острое, как самая жгучая приправа, щедро рассыпанная в душе и эту же самую душу уносящая в другую реальность.
Как можно было, прожив столько лет, не понимать, что значит настоящее наслаждение? Не осознавать, что оргазм может быть вызван не просто физическими движениями?
Разве можно было сохранить это буйство чувств и эмоций внутри себя и не лишиться рассудка?
Тело снова обмякло. Колени ослабли, а дрожащие пальцы из последних сил цеплялись за кожу его спины.
Он пришел мне на помощь – помог спуститься на пол и уложил на мягкий офисный диван в углу кабинета.
Щелкнул замком на двери, который мы неосторожно забыли запереть изначально и уместился рядом со мной на узком диване. Это было как никогда кстати – тело все еще безмолвно желало его прикосновений, будто внутри меня открылась бездонная пропасть, с жадностью поглощающая мужскую ласку.
Я с готовностью обвила руками сильную шею и в нее же уткнулась холодным носом. Краем глаза заметила скользнувшую по губам Славы улыбку.
- Невероятная. – шепнул он лукаво, после того как целую бесконечность водил пальцами по коже моей спины. От дорожки его легких прикосновений распылись грозди мурашек, а от голоса вновь перехватывало дыхание.
Он притянул меня ближе. Будто вслепую отыскал губы и требовательно приник к ним. Протолкнулся языком в рот, исследуя, завораживая, отгораживая от ненужных мыслей, бьющихся вопросами в голове.
Я сдавалась, уступала ему. Слушала, как он шепчет что-то неразборчивое прямо мне в губы и снова целует.
Два часа и несколько оргазмов спустя, мы сидели в его машине, припаркованной возле элитных многоэтажек.
За три дня прощаться глубокой ночью возле моего дома с ним, стало почти традицией.
Я спрятала улыбку в ворот объемного свитера, который нашла в закромах гардеробного шкафа в офисе, потому что блузка была безнадежно испачкана.
Портить блузки в последнее время тоже стало обычаем.
- Мирра. – просмаковал он мое имя и заставил посмотреть на него. Улыбнулся и погладил большим пальцем мою щеку. – Такая красивая.
Я промолчала, словно подросток, смущенно потупив взгляд. Щеки зарделись.
- Завтра напишешь, что это было ошибкой? – не удержался от легкой подколки, заразив меня глупым смехом.
Пришлось отрицательно помотать головой.
- Нет. – серьезно сказала и дала обещание одним только взглядом.
То, что я испытала сегодня не может оказаться ошибкой.
Скорее вся моя предыдущая жизнь была черновиком, а сейчас вдруг в руках оказался чистый лист.
Глава 11. На грани безумия.
- С днём рождения!!! – Машка обхватила меня удушающим, забравшись в постель ни свет ни заря.
- Ты меня задушишь! – хриплю я ей в ответ, глотая спазмы дикого смеха. Сейчас она редко так делает, но, когда дочь была младше, постоянно просыпалась раньше всех и бежала в нашу с Богданом кровать. Начинала прыгать, беситься, и немедленно требовать внимания. Я смеялась, а Богдан всегда воспринимал это негативно, объясняясь тем, что однажды дочь может увидеть то, что видеть ей не положено. Со временем он отучил ее от этой привычки.
