Бернард Мандевиль - Александр Субботин

Завершая характеристику социально-экономических взглядов Мандевиля, отметим, что он был родоначальником концепции, согласно которой производительными являются все профессии, даже самые непроизводительные. Если даже прихоти и капризы способствуют занятости населения и вызывают к жизни новые производства, то почему не могут быть полезными и преступления? Вор, укравший деньги у богатого скряги, пускает их в обращение и тем самым приносит пользу обществу, а взломщики и грабители дают работу множеству ремесленников и кузнецов и заставляют техническую мысль изобретать новые виды запоров и замков. Вместе с тем, если бы не было преступников, то что бы делали чины уголовной юстиции, тюремщики, палачи и другие? Для динамичного, развивающегося общества всеобщей занятости с «производительной» точки зрения оказываются нужными и всевозможные непроизводительные профессии. Указывая на эти соображения автора «Басни о пчелах», К. Маркс в «Теориях прибавочной стоимости» вместе с тем заметил: «Только Мандевиль был, разумеется, бесконечно смелее и честнее проникнутых филистерским духом апологетов буржуазного общества» (1, 26, ч. I, 395).

Да, Мандевиль видел даже самые крайние следствия, которые вытекали из рассматриваемой им модели социально-экономических отношений. Но сам он твердо стоял на позиции правового мировоззрения. Он считал, что пороки частных лиц складываются в благо общественного целого лишь в условиях политического управления, для которого законы имеют то же значение, что «жизненные духи» для тел одушевленных существ. И неоднократно предостерегал читателей от неверного толкования своей концепции как оправдывающей или даже провоцирующей в обществе преступность. Некоторые усматривали здесь непоследовательность или даже противоречие во взглядах Мандевиля. Однако источник этого противоречия в конечном счете коренился в самой социальной действительности. Общество, которое создавало свое богатство всеми средствами, в том числе и преступными, вместе с тем нуждалось и в защите своего богатства от преступных посягательств. И Мандевиль, который стремился правдоподобно описать это общество, не мог предпочесть требования абстрактной логики чувству живой реальности.

Итак, он считал, что стране нужен правопорядок — мудрые, неукоснительно выполняющиеся законы и беспристрастное правосудие. Преступника создает возможность совершать преступление. А такую возможность открывают не только небрежность при запирании дверей и окон, мягкосердечие присяжных и судей и частые помилования, но и прежде всего многочисленные примеры тех, кто, как всем известно, виновен, однако ухитряется избежать наказания. Мало кто предпочитает безопасность общества своему собственному покою и благополучию. Это касается и тех, кто призван осуществлять правосудие. Между тем если бы люди не имели оснований сомневаться в том, что преступление всегда повлечет за собой должное наказание, то и самих преступлений, и казней было бы намного меньше, чем теперь. «Поэтому там, где законы просты и суровы, всякие послабления при их выполнении, мягкость присяжных и частые помилования в основном представляют собой гораздо большую жестокость по отношению к густонаселенному государству или королевству, чем применение дыбы и самых изощренных пыток» (2, 247).

Мандевиль формулирует еще целый ряд условий правильного, по его мнению, политического управления обществом. «Народ необходимо держать в страхе, но нельзя насиловать умы людей и позволять духовенству принимать большее участие в государственных делах, чем определил им наш спаситель в своем завете» (2, 122—123). Христианская добродетель совершенно несовместима с мирским преуспеянием и величием, и мирским амбициям духовенства может служить лишь извращенное христианство. Эту антиклерикальную идею, так же как и свои соображения в защиту веротерпимости, Мандевиль подробно развил в книге «Свободные мысли о религии, церкви и национальном счастье». По его образному выражению, государство как целое так же не может быть связано с какой-либо религией, как социальный организм не может иметь ни печени, ни легких, ни глаз, ни ушей в буквальном смысле этих слов. Конечно, утверждал Мандевиль, люди могут объединяться для отправления публичных богослужений и для осуществления культовых действий, однако для самой религии есть только одно место — сердце отдельного человека. Что может в лучшем случае сделать для христианской религии законодатель, так это узаконить ее, обеспечить свободу ее исповедания и защитить от любых нападок. И это он призван сделать, исходя как из интересов общества в целом, так и из интересов самого правительства. А вопрос о сущности христианства остается частным делом каждого отдельного человека. Мандевиль, верный идеям Локка, подобно ему, отстаивал и право на свободу совести, и принцип отделения церкви от государства.

Наконец, он считал очень важным благоразумно вершить иностранные дела и иметь хорошую разведку за границей, чтобы быть осведомленным о внутреннем положении других стран. Тогда, противодействуя одним странам и помогая другим, можно поддерживать выгодное для себя соотношение сил. И тогда никакие другие государства, как и никакие пороки, не будут представлять опасности. И та суверенная власть, которая сумеет искусно управлять страной, сделает ее могучей и процветающей. Истории известны некогда великие государства и знаменитые империи, которые пришли в упадок и разрушились. И причиной тому было отнюдь не божественное наказание, ниспосланное им за их грехи, а главным образом плохая политика, упущения и ошибки их правителей. Как и многие просветители, Мандевиль придавал особое значение этому субъективному фактору — искусству политического управления.

X. Мысли об образовании

конце XVII в. Джон Локк, работая в «Комиссии по делам промышленности и колоний», ставил вопрос об организации школ для детей английских бедняков. Он подготовил проект нового закона о бедных, в котором предусматривалось создание рабочих школ. Проект предлагал учредить в каждом приходе школы, в которых содержались бы дети бедных прихожан; здесь они были бы лучше обеспечены, чем в своих нищих семьях, и с малолетства приучались бы к труду, что сделало бы их «на всю дальнейшую жизнь благоразумными и трудолюбивыми» (19, 300). Проект Локка не был принят правительством. Однако во времена королевы Анны в стране было основано множество благотворительных школ для обучения детей бедноты чтению, письму, счету, нравственному поведению и принципам англиканского вероучения. В то время в Англии государственные классические школы давали образование лишь людям среднего класса и правительство ничего не предпринимало для просвещения низшего сословия. Благотворительные школы устраивались при приходах и зависели не только от поддержки немногих состоятельных людей, но и от помощи широкого круга прихожан, собиравших на них по подписке деньги и принимавших участие в контроле за ними. Эти школы и стали объектом критики Мандевиля, составившей содержание «Опыта о благотворительности и благотворительных школах».