Наизнанку (СИ) - Медведева Евсения

— Я сказала, что не буду! Я больше вообще из дома не выйду! — девушка спрыгнула с перил и пошла в сторону бассейна.

— Яна! Не спорь!

— Я не нуждаюсь в стороже! Я лучше буду сидеть дома, чем ходить, как декоративная собачонка на поводке! Я сказала, что не буду ходить под надзором твоего Семена! — Яна остановилась, резко развернувшись к отцу, но потом застыла, увидев нас.

— Будешь!

— Нет! Мне не нужен Семен! Мне нужен ОН… — ее тонкий пальчик так плавно взметнул в воздухе, а потом направился в мою сторону. Да! И почему я совершенно не удивлен?

Глава 10

Олег

С деревьев слетели последние листья, и теперь вся тропинка была устлана ковром из ярких лоскутков. Ночью прошел дождь, щедро напоивший газоны, отчего в воздухе висел особенный аромат, который заставлял улыбаться с каждым вдохом. Бархатисто-пряный запах мокрой листвы щекотал нос. От ударов кроссовок об асфальт мелкие брызги разлетались в стороны.

Люблю осень. Она зрелая, не боящаяся ярких красок, не стыдящаяся собственной зрелости женщина, оставляющая за собой тонкий шлейф землистого аромата. Она как хорошее красное вино, сначала морщишься от резкого вкуса, потом на языке появляется приятный вяжущий осадок, заставляющий закрыть глаза от удовольствия. Да, осень — определенно дорогая дама.

Проснувшись, я почти сразу выскочил на улицу, чтобы успеть пробежаться до первых сонных зевак. Последние несколько недель изрядно меня вымотали. Но не физически, нет. Я привык к изнуряющим нагрузкам, меня этим не испугать. Скорее, это была моральная усталость. Контролировать каждое слово, сокращение мышц, мимику… И к этому я привык, но не тогда, когда под ногами мешается раздражитель. Всё в ней заставляет меня трястись от гнева. Всё! Каждая улыбка, движение головы, плеча, брови… то, как прищуривается, когда думает, что бы ответить поострей. То, как она поджимает губы, когда понимает, что проиграла словесный поединок, который сама и затеяла. А то, как она топала ногами, когда уходила! Девчонка хотела показать ярость, недовольство, гнев… но на самом деле, я только и смотрел, как мягко двигается ее попка….

*лядь! Как это возможно? Почему, спустя столько лет, я наткнулся именно на нее? Почему? А самое противное, что не смогу отступить, потому что очень долго ждал того момента, чтобы вернуться! У меня нет вариантов… Грудь разрывало от гнева, потому что пробежка перестала приносить спокойствие и ясность ума. Я почти два часа бегал, стараясь выкинуть ее из головы. Хотел успокоиться! Но кроме крепкого стояка, ничего не получил. Засранка! Заноза! Я с силой захлопнул дверь в ванной, от чего задрожали зеркальные перегородки душевой.

***

— …Мне нужен ОН… — крикнула Яна, ткнув в меня пальцем.

— Очень смешно!

— А я не смеюсь, — она сделала пару шагов в мою сторону, затем посмотрела на отца. — Или он, или никто!

— Деточка! Я не игрушка, — спустившись с крыльца, снял очки, чтобы внимательно посмотреть в ее глаза.

— Да, брось! Ведь, все решают деньги! Так?

— Нет! Не все! Я никогда не стану делать то, чего не хочу! Нет, не так! Если у меня есть выбор, я никогда не выберу то, чего мне НЕ хочется!

— А тебе НЕ хочется? — девчонка сделала шаг навстречу, прищурив глаза. Она стояла, уперев руки в боки, стараясь произвести на меня устрашающее впечатление. Черт! Утреннее солнце ласково поглаживало ее хрупкие плечики последними теплыми лучами. Лоскуток клетчатой ткани, который когда-то был моей рубашкой, колыхался на ветру, то прижимаясь к груди, то вздуваясь парусом. В те секунды, когда тонкая ткань прилипала, я отчетливо видел окружность груди и крошечные соски-бусинки.

— Нет, не хочется, — закурил, затянувшись так сильно, что почувствовал легкое жжение.

— Ладно. А, что? У тебя есть выбор? — она вспыхнула румянцем, как только поняла, что я откровенно пялился на нее.

— Олег? — к нам подошел Моисей. — Присмотри за Янкой?

— Виктор Викторович! Яна Викторовна! Всего доброго, — я кивнул семейству Моисеевых и, надев очки, чтобы не увидели прищур смеха, направился к гаражу, где стояла моя машина.

***

Повязавшись полотенцем, вышел из невыносимо жаркой ванны. От горячего пара кожу саднило, а, выйдя на балкон, капли влаги вмиг охладились. Пройдясь руками по мокрым волосам, накрыл лицо холодными ладонями.

— Черт! — взгляд автоматически упал на часы, когда по квартире разнесся дверной звонок.

Не знаю, что меня больше бесило, то ли то, что утренние гости не могут принести хороших вестей, то ли то, что много лет не слышал этой игривой трели. А самое смешное, что я знаю, кто там, потому что настоящие гости звонят в домофон. Конечно! Восемь утра — самое подходящее время для визита!

— Я ударился головой и забыл тот момент, когда приглашал вас в гости? — зашипел я, затягивая полотенце на бедрах, как можно сильнее.

— Не дерзи! Это дружеский визит! — Моисей вошел, оглядываясь вокруг. Он медленно продвигался вглубь квартиры, рассматривая картины на стенах. — Не знал, что ты любитель искусства!

— Еще какой! Ну? Ты проходишь или постоишь в коридоре? — развернувшись, заметил румяную Янку, которая продолжала стоять на лестничной площадке. Ее щеки пылали, а пухлые розовые губки застыли в немом удивлении. Яна замерла, рассматривая мою обнаженную и еще мокрую грудь, затем ее взгляд так робко двинулся вниз. Она часто моргала, а грудь вздымалась с такой частотой, что казалось, что она не дышит, а бьется в судороге. Тонкие пальцы нервно сжали кожаный ремешок сумки до белизны костяшек. Если бы я не слышал ее едва уловимое поскуливание, то решил, что она вот-вот рухнет в обморок. Лицо то краснело, то становилось белее снега.

Заноза! Ладно. Хочешь меня? Поиграть вздумалось? Я начал разжимать пальцы правой руки, которыми сжимал края полотенца, ткань стала расслабляться, соскальзывая по бедрам миллиметр за миллиметром… Все ниже и ниже. Мне нравилось тянуть время, проверяя ее на стойкость. Яна вздрогнула и закрыла лицо руками, оставив только щель, сквозь которую выглядывали только пушистые ресницы, они трепетали, словно на ветру. Веки были плотно сомкнуты, отчего на тонкой коже появилась мелкая паутинка морщинок.

Если ее реакцию мне приходилось только наблюдать, то собственное внутреннее состояние мне приходится переживать. Сердце замедлило свое биение, словно в любую минуту было готово вообще остановиться. Как только она закрыла лицо, я испытал что-то очень схожее с чувством разочарования, словно кто-то украл солнце… Я, конечно, привык к пристальному вниманию женщин, но то, что я ощутил в данный момент, было для меня в новинку. Я ощущал себя как на витрине… И мне хотелось, чтобы выбрали именно меня…

— О-о-ох, — тихий стон вырвался из ее ротика. Яна вздрогнула, осознав, что я слышал это. Она пошатнулась, но выставила руку, схватившись за хромированную дверную ручку. Ну же? Скажи хоть что-нибудь… Пройдись по мне острием своего язычка. Давай! Но она продолжала молчать, крепко сжимая ручку двери.

— Ты до сих пор уверена, что не хочешь Семена? — прошептал я, снова завязывая полотенце.

— Кролик? Ты тут не впервой, приготовь что-нибудь перекусить? — крик Моисея доносился из столовой.

Яна просочилась в дверь, как можно сильнее вжимаясь в дверной косяк, чтобы не прислониться ко мне. При этом она дважды облизала свои губы и продолжала пялиться на меня, как на самого горячего стриптизера. Я сжалился и сделал шаг назад, захлопывая дверь. Заноза скрылась в кухне, захлопнув за собой дверь. Не мог сдержать улыбку. Просто не мог. Поправив пошатнувшуюся картину, пошел искать нежданного гостя.

— Чем обязан? — Моисей рассматривал бутылки спиртного, стоящие в стеклянном баре, а я поспешил скрыться в спальне, чтобы Моисей не увидел то, что не могло быть скрытым тонкой тканью полотенца.

— Янка уперлась и отказывается от охраны. Поэтому вот, привез ее в универ.

— Да, упрямства ей не занимать, — натянув футболку и джинсы, вышел к Моисею, который уже сидел на диване, смакуя коньяк.