Бог войны - Дэвид Вебер

который повернулся на пятках и в свою очередь обрушил на противника страшный удар, разрубивший тело всадника почти до пояса.

Лошадь, лишенная седока, проскакала мимо, а Базел, едва переведя дыхание, поспешил другу на подмогу. Тем временем один из противников Брандарка свалился с седла, схватившись за окровавленный обрубок руки, а оставшийся гвардеец вдруг осознал, что остался в одиночестве. Он окинул взглядом распростертые и бьющиеся в агонии тела, отпрянул, развернулся и понесся в восточном направлении, вонзая шпоры в бока лошади.

Базел, тяжело дыша, остановился. Он встретился взглядом с сидевшим в седле Брандарком. Из глубокой царапины на щеке Кровавого Меча на его когда-то шикарный кожаный колет капала кровь. Левый рукав был испорчен касательным ударом меча. Глаза сверкали, делая его непохожим на денди, каким он обычно казался, но тон его почти не отличался от обычного.

– Жалкое зрелище, – вздохнул он, наблюдая за бегством всадника. – Просто позор. – Его зубы сверкнули в неожиданной улыбке. – Хотел бы я послушать, как он будет объясняться с Чернажем!

Глава 6

Великое Герцогство Эзганское с беспокойством следило за своими соседями. Градани Кровавого Меча за семивековую историю государства слишком часто совершали набеги на его границы. Поэтому восточные заставы были более мощными, чем обычные пограничные посты.

При приближении путешественников на дорогу высыпал отряд из двадцати пехотинцев, и Базел с интересом наблюдал, как они построились. Единственные не градани, которых он видел, были люди Сотойи, кавалеристы, с которыми приходилось сражаться. Он был почти разочарован, убедившись, что в эзганской пехоте не было ничего необычного. Они были снаряжены и вооружены не хуже, а пожалуй, и получше, чем пехотинцы Харграма, разве что какая-то небрежность чувствовалась в их построении, как будто они сознавали, что были всего лишь пограничной охраной.

Они были более темнокожими, чем сотойцы, и более низкорослыми. Самый высокий был меньше Брандарка и лишь по грудь Базелу, который внутренне веселился, заметив, как беспокойно они на это реагируют.

Офицер выступил вперед перед строем и повелительно поднял руку.

– По какому делу? – спросил он на плохом навахкском наречии. Он явно нервничал, и в его голосе слышались агрессивные нотки, так как кроме своих лошадей Базел и Брандарк вели в поводу еще четырех, всех с военными седлами. На двух были навьючены окровавленные броня и оружие, больше не нужные бывшим владельцам, еще к двум были привязаны израненные, почти потерявшие сознание гвардейцы.

– Сейчас объясним. – Эзганский язык вежливо говорившего Брандарка был куда лучше, чем ужасный навахкский диалект офицера. – Мы с товарищем хотим пересечь границу, чтобы направиться в Эзгфалас и наняться в караванную охрану.

– В караванную охрану? – Даже от Базела, познания которого в эзганском были, мягко говоря, ограниченными, не укрылись сомнения офицера. – Кажется, вы, э-э, слишком хорошо оснащены для караванной охраны, друг.

– В самом деле? – Брандарк оглядел свой маленький караван. – Пожалуй, вы правы, капитан, но все это добыто честным путем.

Офицер хмыкнул, и Брандарк продолжил:

– За несколько миль отсюда случилось досадное недоразумение, на нас с товарищем напали без всякой причины, и мы вынуждены были защищаться.

– Без всякой причины? – переспросил офицер, глядя на знаки отличия гвардейцев.

– Нам кажется, что именно так. Во всяком случае, этих лошадей и вооружение мы рассматриваем как свою законную боевую добычу.

– Понимаю. – Офицер потер подбородок и пожал плечами. Очевидно, причины, по которым градани считали нужным перерезать друг другу глотки, его не интересовали, лишь бы это происходило не на его территории. – Могу я узнать ваши имена?

– Я – Брандарк, до недавнего времени Навахкский. Этот рослый парень – Базел Бахнаксон, принц Харграмский. Может быть, вы о нем слышали?

– Как же, слыхал, – сказал офицер. – Что-то насчет нарушения обязанностей заложника и изнасилования.

Базел напрягся, но эзганец продолжал все так же спокойно:

– Но поскольку эту историю рассказал мне гвардеец князя Чернажа (кажется, вон его плащ, на второй лошади), я не вижу особенных оснований ей верить. Что касается нарушения обязательств, это дело князя Чернажа и Харграма, нас оно не касается. Но вот, – он посмотрел на Брандарка, – о вас никто и словом не обмолвился.

– Боюсь, князь Чернаж был еще не в курсе моих планов, капитан.

– Ясно. – Офицер изучал дорогу под своими ногами. – При данных обстоятельствах я не вижу оснований запретить вам въезд, но при условии, – он оглянулся, – что вы только проедете через Эзган.

Базел встрепенулся, но Брандарк только кивнул:

– Конечно, капитан.

– Хорошо. – Офицер тоже кивнул, потом посмотрел на раненых: – Могу я спросить, что вы собираетесь делать с этими двумя? – Его тон явно подразумевал, что если друзья собираются перерезать пленникам глотки, лучше будет сделать это подальше от людских глаз и предпочтительно на навахкской земле.

– Да, капитан, конечно. – Базел говорил по-эзгански очень медленно. – Мы бы были вам благодарны, если бы вы их подлечили, пока они не смогут сесть на лошадей, а потом отправиться обратно в Навахк.

Офицер на него выпучил глаза, потом перевел взгляд на Брандарка.

– Я же говорю, капитан, что это недоразумение, – вежливо сказал Кровавый Меч. – Поэтому мы и хотели бы, чтобы они смогли объяснить это князю Чернажу.

Эзганский офицер нахмурил лоб, потом кивнул (лицо его при этом приобрело уважительное выражение) и удостоил двух стражников Чернажа более сочувственного взгляда.

– Думаю, это возможно, – медленно сказал он, – если вы оплатите их постой и лечение.

– Обязательно. – Брандарк протянул офицеру горсть серебра. – Этого будет достаточно?

Офицер взглянул на деньги, снова кивнул, и Брандарк улыбнулся:

– В таком случае, капитан, мы оставляем их вам вместе с лошадьми, а сами отправимся дальше. Нам не хотелось бы, чтобы их друзья вернулись сюда и устроили еще одно недоразумение прямо у вас на пороге.

* * *

Эзган был иной раз до боли похож, иной раз не похож на родные места Базела, но он разительно не походил на Навахк. Дорога была почти так же хороша, как военные дороги князя Бахнака, каменные изгороди по сторонам были аккуратны, степенно паслись стада, под солнцем северного лета зрел урожай. Движение на дороге было столь же оживленным, как в нормальный день в Харграме. Глаз отдыхал после пустыни, в которую превратил свою страну князь Чернаж. Но наибольшая разница была в поведении людей. По дороге уже тянулись тяжелые повозки с хлебом нового урожая, но больше всего было пеших путешественников. И все они